Память льда

— Чего же ты тогда не пойдешь туда и не скажешь ей об этом? — угрюмо поинтересовался Колл, кивая в сторону повозки, где лежала Мхиби.

— Потому что Крупп — человек деликатный. Он бережно относится к этой женщине, которая еще не готова к восприятию истин подобного свойства. Это, друзья мои, — путешествие духа. Мхиби должна начать его внутри себя. Вопреки нашему кажущемуся всемогуществу Крупп и Серебряная Лиса не способны ускорить ход событий.

Колл покачал головой:

— Заикнись ты вчера насчет собственного всемогущества, я бы лишь весело расхохотался. Но ты ведь и впрямь выдержал противостояние с Каладаном Брудом. Этого никто отрицать не посмеет. Он же мог раздавить тебя, как жабу. Чем ты его взял?

Брови толстяка высоко взметнулись, что свидетельствовало о крайнем его удивлении.

— Мой давнишний друг Колл! Полнейшее отсутствие в тебе веры сокрушает Круппа, наполняя отчаянием с головы до пят, а его пятки, надо признаться, сильно ноют. Крупп уже молчит про пальцы своих бедных ног — их просто выворачивает от боли.

— Только заклинаю: не показывай их нам, — попросил Мурильо. — Сколько я тебя знаю — никогда еще не видел на твоих ногах другой обуви. Только эти сапоги. Представляю, что творится там внутри! Да наверняка сама Полиэль в ужасе бы кинулась прочь.

— Что не вызвало бы у Круппа ни малейших сожалений… Так или иначе, Крупп не станет мучить Колла пространными рассуждениями, а ответит ему с надлежащей краткостью, заявив следующее. Раздражение… правильнее сказать, гнев бессилен подействовать на Круппа, для которого весь мир — это жемчужина, затерявшаяся среди извилин его острого и цепкого мозга. Однако сей намек рискует потонуть среди прочих мыслей, наводняющих голову дорогого Колла. Но Крупп не оставляет своих попыток объяснить дорогому Коллу, что мир — это всего лишь красочный сон, полный невообразимых чудес. Даже время теряет там всякий смысл… И вместе с тем время неумолимо напоминает нам о себе. Круппу, например, оно явственно шепчет: уже поздно. Сон манит Круппа в свои объятия, в тихие воды преображения и обновления бренного тела, которое означенным образом обретает новые силы и возвращает себе молодость. Сон не просто манит, он властно требует, чтобы Крупп подчинился его призывам. А Крупп, будучи по своей натуре исключительно смиренным, охотно подчиняется столь требовательному зову.

И, всплеснув руками, коротышка удалился. Мул послушно двинулся за ним.

Колл и Мурильо растерянно глядели вслед земляку.

— Если бы молот Бруда коснулся его сальной макушки… — начал Колл.

— …то молот этот попросту соскользнул бы вниз, — докончил его мысль Мурильо.

— Похоже, что так.

— Миру еще повезло, коли он затерялся среди извилин мозга Круппа. А представь, если бы мир попал в один из его вонючих носков?

— Ни слова больше, Мурильо, не то я сейчас исторгну обратно весь ужин!

Карга сложила уставшие крылья, казавшиеся ей свинцовыми, и понеслась вниз, держа путь к шатру Каладана Бруда. Как ни была она утомлена полетом, возбуждение и любопытство оказывались сильнее. К северу от спящего лагеря из трещины в земле все еще сочилась отравленная кровь Спящей Богини. Когда произошел взрыв, Карга находилась далеко отсюда, над горами Видений. Она в то же мгновение безошибочно поняла, чем он вызван. Тут могла быть только одна причина — прорвавшийся гнев Воеводы.

Всякий раз, ударяясь о землю, молот Каладана Бруда менял ее облик. Даже в кромешной темноте Карга различала очертания новорожденных базальтовых гор, поднявшихся посреди Серпинской равнины. И магия, исходящая из крови Огни, тоже была ей знакома очень хорошо.

Прикосновение Увечного Бога. В жилах Огни происходили изменения. Павший превращал ее кровь в свою.

«И ее вкус я помню слишком хорошо, ведь кровь эта была для меня материнским молоком. Когда-то очень давно. Для меня и для всего моего рода».

Мир опять менялся, и Карга ликовала. Душа каждого великого ворона пребывала в радостном волнении. Прочь сонливость! Давно уже Карга не ощущала себя настолько живой.

Она скользила в теплых воздушных потоках. Плавность спуска нарушали невидимые «карманы» холодного воздуха — остатки завихрений, вызванных дневной вспышкой гнева Каладана Бруда. Вскоре птица мягко опустилась на землю перед шатром Воеводы.

Внутри было темно. Тихо каркнув, Карга пролезла в узкую щель полога.

— Только не вздумай заводить разговор о том, что случилось днем, — загремел из темноты голос Бруда.

Воевода сидел на койке, обхватив голову руками.

— Как пожелаешь, — не стала спорить Карга.

— Давай докладывай, что узнала.

— Слушай… Сначала про Аномандера Рейка. Пока у него все идет превосходно. Семя Луны незамеченным вошло в пределы Паннионского Домина и до сих пор остается невидимым. Мои дети летают над землями империи Провидца. Могу сказать, я собственными глазами видела то же, что и они, и потому ни один из их рассказов не вызывает у меня сомнений.

— Оставь подробности на потом. Значит, Семя Луны успешно добралось до места назначения. Хорошо. Помнится, я просил тебя слетать в Капастан. Ты была там?

— Разумеется. Я провела там весь первый день и первую ночь осады.

— И каково твое мнение?

— Город долго не продержится. Защитники — просто герои. Но Капастан зажат в плотное кольцо оголтелых тенескариев. Ты бы их видел!

— Нужно будет пересмотреть расположение черных морантов.

— Это излишне, Воевода. Они находятся именно в тех местах, какие определил для них Дуджек Однорукий.

Карга попрыгала на месте, глядя на Каладана Бруда вначале одним, а затем другим глазом, некоторое время поколебалась, а затем сказала:

— У меня есть еще одна новость. Весьма примечательная. Желаешь услышать?

— Не тяни время! Какая еще новость?

— Паннионский Провидец ведет войну на два фронта. Второй — на юге. — (Бруд глядел на нее во все глаза.) — Мои дети видели, как армии Домина отходили с севера и направлялись в сторону Обзора. Что это за враг, я не знаю, но Паннионский Провидец не жалеет магических сил, пытаясь его остановить. Ох, что там творится! Ледяные реки. Целые стены изо льда. Над теми местами просто невозможно летать. Холод пробирает до самых костей. Догадайся, какая эта магия?

— Угадать нетрудно: это Омтоз Феллак — магический Путь яггутов.

— Что-то, как я погляжу, ты не слишком удивлен моим известием. Я думала, оно поразит тебя до глубины души.

— Если говорить о войне на юге Паннионского Домина, это меня по-настоящему удивило. — Воевода встал, накинул на плечи меховое покрывало и начал ходить от стенки к стенке. — А вот Омтоз Феллак… здесь я не вижу ничего необычного.

— Стало быть, Паннионский Провидец совсем не тот, кем кажется.

— У нас с Рейком давно уже были подозрения на сей счет.

— Жаль, что ты не поделился ими со мной, — обиженно каркнула Карга. — Я могла бы поподробнее разнюхать положение дел в Обзоре. Твоя скрытность всем нам только вредит.

— Не обижайся, Карга. У нас не было доказательств. И потом, мы слишком ценим твою пернатую шкурку. Мало ли, какие ловушки там расставлены для незваных гостей? Спасибо за те сведения, что ты раздобыла… Скажи, а Паннионский Провидец по-прежнему в Обзоре?

— Увы, этого нам узнать не удалось. В небе над городом полно кондоров, а они нашу породу не жалуют.