Память льда

— Мы с тобой пока что не видели Капастан.

Скворец шумно вздохнул и начал стаскивать кольчужные перчатки.

— Отвечать зверством на зверство? — спросил он.

— Таков неписаный закон, — тихо сказала Корлат. — Древний закон.

— Я не подчиняюсь этому закону! — отрезал командор. — Иначе мы и сами уподобимся паннионцам. — Он повернулся к женщине. — Даже простая казнь… Подумай, тенескариев больше двухсот тысяч. Голодные, отчаявшиеся крестьяне, которым нечего терять. Думаешь, они будут с овечьей покорностью дожидаться, пока им отрубят голову? Сомневаюсь. Взять их в плен? Но нам при всем желании не прокормить такую ораву. И лишних солдат, чтобы стеречь пленных, у нас тоже нет.

— Так ты что же, предлагаешь… отпустить их на все четыре стороны? — спросила Корлат, ошеломленная своей догадкой.

«Она к чему-то клонит. Я улавливал намеки, и не раз. Неужели кто-то пытается вбить между нами невидимый клин?»

— Нет, всех мы, разумеется, не отпустим. У нас останутся их главари: этот Анастер и офицеры, если у него они есть. С него спрос особый. Это он поощрял все зверства своих солдат. Впрочем, — добавил Скворец, резко тряхнув головой, — настоящий злодей ждет нас в пределах Паннионского Домина. Провидец — вот кто истинный виновник одичания, безумия и каннибализма. Губитель собственного народа. Тенескарии — его жертвы. Злобные, страшные, но жертвы.

Корлат нахмурилась. Чувствовалось, что тисте анди не понравились его слова.

— Но тогда получается, что мы должны отпустить и паннионских солдат тоже? — спросила она.

Серые глаза малазанского командора сурово воззрились на собеседницу.

— Наш главный враг — Паннионский Провидец. Здесь мы с Дуджеком единодушны. Мы должны уничтожить этого злодея, а не истреблять целый народ. Но тех, кто вздумает помешать нам добраться до Провидца, мы жалеть не станем. А возмездие — оно лишь распыляет силы и отвлекает от основной цели.

— Но как же тогда освобождение захваченных паннионцами городов?

— Только если они окажутся у нас на пути. Это второстепенная задача, Корлат. Странно, что тебя это смущает. Еще во время первых переговоров, когда обсуждалась тактика, мы с Брудом решили, что нанесем удар в самое сердце Паннионской империи.

— По-моему, ты все не так понял, Скворец. Больше десятка лет Каладан Бруд вел освободительную войну. Он сражался против вашей ненасытной Малазанской империи. Теперь внимание Бруда переместилось на нового врага, однако суть войны осталась прежней. Воевода явился сюда освобождать паннионцев.

— Худ тебя побери, Корлат! Невозможно освободить людей от самих себя!

— Бруд намерен освободить их от гнета Паннионского Провидца.

— А кто вознес тирана на вершину власти? Не эти ли самые люди?

— Я что-то совсем запуталась. Ты прекрасно понимаешь их вину, но в то же время предлагаешь помиловать тенескариев и даже солдат паннионской армии. Сам себе противоречишь, вот что сбивает меня с толку.

«И не только это, Корлат».

— На самом деле никакого противоречия здесь нет. Если наши армии победят, нам с Дуджеком вовсе не улыбается становиться судьями и палачами. Мы явились сюда не затем, чтобы решать за паннионцев, как им жить дальше. Пусть думают сами. Если мы взвалим себе на плечи еще и тяготы управления, то превратимся в государственных чиновников. Управление страной немыслимо без власти над ней, следовательно мы должны будем захватить эту страну.

Ответом ему был резкий смех Корлат.

— А разве не такова излюбленная тактика малазанцев?

— Но это не малазанская война!

— Вот как! Ты не шутишь?

Скворец сощурился:

— Какие уж тут шутки? Нас объявили вне закона. Армия Дуджека Однорукого…

Он осекся, увидев ее потухший взгляд. Поздно, слишком поздно Скворец сообразил, что глупейшим образом провалил испытание. И эта его ошибка положила конец доверию, которое зародилось между ними.

«Какой же я болван! Сам все испортил».

Корлат улыбнулась. В ее улыбке сквозили боль и сожаление.

— Дуджек скоро будет. Дождись его здесь.

И с этими словами женщина вышла из шатра.

Командор проводил ее взглядом, затем швырнул перчатки на стол, а сам уселся на койку верховного кулака.

«Или нужно было сказать тебе правду, Корлат? Страшную правду о том, что и мне, и Дуджеку буквально приставили к горлу нож. И тот, кто держит его, действуя от имени императрицы Ласин, находится прямо здесь, в этом лагере. И был здесь с самого начала».

За стенками шатра послышался цокот копыт. Вскоре появился верховный кулак. Доспехи его были серыми от пыли.

— А я уж начал гадать, куда ты запропастился…

— Бруд знает, — резко перебил его Скворец.

Дуджек уставился на своего помощника:

— Ты это серьезно? И что именно ему известно?

— Что мы не настолько вне закона, как хотели бы казаться.

— Так. А еще что?

— А тебе этого мало? — взвился командор.

Однорукий подошел к столику, где возвышался кувшин с элем. Открыв пробку, он доверху наполнил кружки.

— Но ведь существуют… смягчающие обстоятельства.

— О которых знаем только мы с тобой.

— И наша армия.

— Ошибаешься, Дуджек. Наши солдаты убеждены, что Малазанская империя не даст и ломаного гроша за их жизни. Они верят, что на родине их будут судить как изменников. О смягчающих обстоятельствах известно лишь нам с тобой.

Дуджек молча осушил кружку и наполнил ее снова.

— А ты предлагаешь раскрыть все карты перед Брудом и Корлат? Зачем? В надежде, что они сумеют каким-то чудом облегчить нашу участь?

— Не знаю. Мы слишком долго их обманывали. Как теперь можно рассчитывать на прощение союзников? Представляю, как я сам отреагировал бы на их месте. Выходит, что мы сознаемся лишь потому, что нас приперли к стенке…

— Да, это будет выглядеть именно так. Нечего сказать, хороши союзнички, которые вдруг заявляют: «Мы врали вам с самого начала, пытаясь спасти свои шкуры, но теперь, когда вы все знаете, мы, пожалуй, расскажем вам правду…» Даже представить противно. И это — накануне вступления в пределы Паннионского Домина. Наш союз под угрозой.

Полог шатра с глухим стуком откинулся. На пороге стоял Артантос:

— Простите, что помешал вашей беседе. — Прежде чем продолжить, он внимательно оглядел обоих военачальников. — Каладан Бруд приглашает вас на совет.

«Что ж, знаменосец, время ты рассчитал безупречно».

Скворец взял свою кружку, допил эль, затем повернулся к Дуджеку и кивнул.

— Поезжай вперед, Артантос, — вздохнув, произнес верховный кулак. — Мы сейчас будем.

Лагерь казался на редкость тихим. Пока они двигались к Капастану, Мхиби мечтала о тишине. Но только сейчас рхиви поняла: присутствие армии внушало спокойствие. Нынче в лагере оставались лишь старики, дети да пара сотен малазанских солдат из арьергарда. Мхиби ничего не знала об исходе сражения, однако дыхание смерти ощущалось и здесь. В темноте слышались заунывные песни рхиви и баргастов. Племена прощались со своими погибшими.