Память льда

Его собеседник ничего не ответил.

Наконец к плоту приладили сходни. Наемники из войска Бруда действовали на редкость проворно, и Итковиан в который уже раз удивился, почему моттских солдат прозвали «разгильдяями».

— Остается лишь надеяться, что осада Коралла будет недолгой, — нарушил молчание Ворчун.

— Ее нельзя затягивать, — сказал Итковиан. — Я предполагаю, все ограничится одним штурмом. В ход пойдут и мечи, и магия. Затяжная осада не сулит нам ничего хорошего, и Бруд с Дуджеком прекрасно это понимают.

— Атака, может, будет и единственной, но народу там поляжет немало.

К ним подошла Каменная, ведя под уздцы свою лошадь:

— Пошевеливайтесь. Сходни не будут держать здесь всю ночь. Имейте в виду: на мне новая одежда, и если я замараю ее в тине, то убью любого, кто будет в этом виноват, хоть бородатого, хоть полосатого.

Итковиан улыбнулся:

— А я как раз собирался сказать, какой у тебя восхитительный наряд.

— Спасибо тригалльцам. Заказали у лучшего портного в Даруджистане и привезли сюда.

— Похоже, зеленый — твой любимый цвет?

— Ты когда-нибудь видел джельпарду? — вопросом на вопрос ответила Каменная.

— У нас в Элингарте эти змеи не водятся, но мы про них знаем.

— Говорят, что их поцелуй смертелен. Так вот, кожа у них такого же изумрудного цвета. Он мне очень идет. А как тебе тускло-золотая подкладка моего плаща? Это цвет брюха белого паральта.

— Вроде бы это паук?

— Да, его яд убивает мгновенно.

— К счастью, мне паральт никогда не попадался, — улыбнулся Итковиан. — А оттенок и впрямь восхитительный.

— Рада, что здесь хоть кто-то способен оценить хороший вкус. А теперь хватит глазеть на меня, лучше отведи в сторону свою потную конягу. Если она оставит хоть пятнышко на моем плаще, я не пожалею новенького сапога и заеду тебе в то место, которым ты так и не научился пользоваться.

Итковиан молча увел лошадь.

Хватка видела, как Деторан тащит Колотуна к себе в шатер. Оба молча прошли в нескольких шагах от костра, возле которого сидела капрал, и вскоре вновь скрылись в темноте. Колотун, чье лицо исказила дикая гримаса, попробовал было выскользнуть, однако могучая напанка схватила его за горло и хорошенько встряхнула, после чего бедный сапер прекратил сопротивление.

— Хвала ночи, много чего скрывающей, — пробормотала Мутная.

— Увы, скрывающей не до конца, — ответила Хватка, шевеля угли обломком копья.

— Думаю, Деторан сейчас отколошматит Колотуна до потери сознания, а затем сорвет с него одежду и…

— Можешь не продолжать. Я поняла.

— Бедняга Колотун.

— Ха! Нашла кого пожалеть, Мутная. Если бы ему это не нравилось, он бы нашел куда спрятаться.

— Дело не в этом. Просто все мы — солдаты.

— И что дальше?

— Да то, что мы знаем: лучший способ остаться в живых — это беспрекословно выполнять приказы.

— Значит, Колотуну лучше вытянуться по стойке смирно, если жить хочет, да? Ты это пытаешься сказать? А я-то думала, что от ужаса у него душа уходит в пятки.

— Не забывай: Деторан раньше была старшим сержантом и любила долго и нудно вбивать солдатам в голову, что и как им надо делать. Один мальчишка-новобранец не выдержал и огрызнулся. Так она заставила его два часа подряд стоять по стойке смирно. Представь себе, подруга: бедолага два часа проторчал на холодном ветру. Так и окочуриться недолго.

— Ну и чушь ты городишь, Мутная. Это ведь было при мне. Парень стоял минут десять от силы. Ты и сама знаешь.

— Могу поспорить на половину жалованья, что Колотуну сейчас приходится делать то же самое.

Хватка сосредоточенно ворошила угли, поднимая снопы искр.

— Забавно это, — произнесла она немного погодя.

— Ты о чем?

— Да о том, что ты сказала. Нет, не про новобранца. Про Деторан. Она ведь и впрямь раньше была старшим сержантом. До чего докатились сжигатели мостов. А ведь неплохо начинали. Помнишь, кем поначалу был Скворец? Ну, еще при императоре Келланведе? У Молотка все маги-целители находились в подчинении. А Штырь наш командовал полком саперов.

— Ага, ровно три дня, пока кто-то из его подчиненных не наступил на собственную «ругань».

— Тот парень многих товарищей утащил с собой на тот свет. Мы шли впереди и на приличном расстоянии. Помню, тогда так громыхнуло — у меня потом несколько дней в ушах звенело.

— После того случая Дассем Ультор распустил весь саперский полк, и Штырю стало некем командовать… Слушай, а к чему ты клонишь?

— Я же тебе сказала. Сжигатели мостов теперь уже не те, что были когда-то, — вздохнула Хватка. — Получается, всех нас так или иначе разжаловали.

— Ну, положим, меня вообще никогда и не повышали, — возразила Мутная.

— И ты еще удивляешься? Ты научилась так ловко исчезать, что ни разу не попадалась начальству на глаза в нужное время.

— Допустим. Но обошли ведь не только меня одну. Вон, Мураш — который уже год ходит в сержантах.

— А тут, я думаю, был определенный умысел. Мураш — самый отвратительный из всех сержантов, какие есть в малазанской армии. Его держат на этой должности в наказание остальным. Это своего рода кара свыше: и всем нам, и ему самому. Короче, каждый из нас — неудачник, вот к чему я клоню.

— Не слишком воодушевляющая мысль, Хватка.

— А кто тебе сказал, что каждая мысль непременно должна вдохновлять?

— Кто-то говорил. Не мне, правда.

Из темноты донесся ленивый цокот копыт. Вскоре к костру вышел капитан Паран, ведя за собой лошадь.

— Утомительный нынче выдался денек, капитан, — заметила Хватка. — Выпить горяченького чайку не желаете?

Паран обмотал поводья вокруг седла и подошел к огню:

— Только ваш костер и остался. Вы обе когда-нибудь спите?

— А вы? — поддела его Хватка. — Небось, слышали, что сон ослабляет солдата?

— Я слышал несколько другое. Солдата ослабляет беспокойный сон.

— Капитан прав, — поддержала его Мутная.

— Лично я всегда спокойно сплю, — фыркнула Хватка.

— Это ты так думаешь, — пробормотала ее подруга.

Паран взял кружку с травяным настоем. И сказал:

— Есть новости от черных морантов.

— Они побывали в Сетте? — спросила Хватка.

— Да. В городе — ни единой живой души. Вся Сетта — сплошное кладбище.