Память пепла
Шрифт:
Вероника вздохнула. И почему для того, чтобы узнать хоть сколько-нибудь правдивую информацию — надо подслушивать?! И почему, в конце концов……а….а…апчхи!
— Мама?.. — раздался у нее за спиной голос Феликса.
— Мама?! — послышалось из-за двери.
— Мама! — гордо возвестила Вероника, распахивая дверь и делая вид, что все так и надо. А что еще оставалось? Следом важно плыл принц Флоризель.
— Потрудитесь объяснить, что…
И тут она увидела небольшой прямоугольный холст, прислоненный к стене.
Кубок, полный спелой, ароматной лимарры. Несколько ягод упали
— Мам? Ты в порядке? — Пашка внимательно смотрел на нее.
Вот опять… Эти снисходительно-покровительственные нотки в голосе, сочувствующий взгляд… Ладно, разберемся.
— Откуда это?
— Что?
— Картина.
— А, это… Купил на Невском.
— На Невском?!
— Ну да…
— Но это же…
— Да знаю я. Лимарра. И шпага явно имперская. Да ничего удивительного, мам! Художники — люди творческие. Ходят по Империи во сне, это… — их взгляды встретились, и сын прикусил язык. Но было уже поздно. Слишком поздно!
— Во сне… Как Тая? Ты купил это для нее? Ты шел на встречу с Таей, — догадалась Вероника.
Паша опустил голову.
— Это было не просто нападение, — продолжала размышлять вслух главный редактор «Имперской правды». — Ее похитили. Так?
— Мам, прости.
— Милфорд?
— Он уже с ней, — быстро проговорил Рэм. — Но не ясно, где они и что с ними случилось.
— Мама, тебе нужно выпить успокоительное, — Феликс взял ее за руку и стал слушать пульс.
Ну вот… Началось! Конечно, она понимала, что после всех историй, когда на нее покушались, захватывали в плен, когда она чуть не стала призраком, покинув собственное тело, родные и близкие беспокоились. Ричард и мальчики всячески пытались заслонить от действительности. Феликс, Ирвин и Император поили успокоительной настойкой по необходимости и без оной. Слуги, а иногда даже Флоризель, старались оградить принцессу Тигверд от всего, что могло ее взволновать или расстроить. С одной стороны, трогательная забота. А с другой… Все только и делают, что шепчутся по углам, да врут ей в глаза, не краснея!
— Не врем! — возмутился Пашка, словно прочитав ее мысли. — Мы умалчиваем!
— Я все-таки хочу, чтобы тебя леди Бартон посмотрела, — покачал головой Феликс. — Или Рене Агриппа. Пульс частит.
— Пусть посмотрят, — согласилась Вероника.
Сына-целителя она изучила хорошо — лучше сдаваться сразу, без боя.
— Я распоряжусь, чтобы карету подали. А то ты со своим издательством только типографской краской дышишь.
— Не преувеличивай, — возмутилась Вероника. — Я гуляю с Фло каждый день. В отличии от очень занятых более важными делами троих сыновей! — и мать величественно сверкнула на отпрысков гневными очами. Хорошо получилось. Правильно!
Феликс уже был у двери, когда Вероника его окликнула:
— Постой. Ты сказал: Рене посмотрит. Я думала, что она — с Ирвином?!
— Так он отослал всех. Уже несколько дней как.
— И вы позволили?!
— Мам, это же учитель Ирвин, — закатил глаза сын. —
Как можно не выполнить его приказы?— Действительно! — проворчала Вероника. — Вот как можно не выполнить приказы больного человека…
…
— Миледи Бартон! Если добавить в нашу настойку иномирский препарат, то эффект усилится! Усилится в несколько раз!
— Рене, я понимаю, что вам интересно экспериментировать с иными технологиями, но эти лекарства — они просто вредны!
— Добрый день!
Целительницы вздрогнули от бодрого голоса, неожиданно раздавшегося у них за спиной.
Нахмурились. Поняли, кто их потревожил, открыв портал прямо в здание госпиталя, что было, в общем-то, не принято.
— Принцесса Тигверд! — поклонились они.
— Простите за беспокойство, но мне надо узнать о самочувствии целителя Ирвина.
— Я осматриваю его раз в день, — нахмурилась миледи Бартон. — Могу сказать, что он определенно идет на поправку.
— Замечательно, — жизнерадостно улыбнулась им Вероника Тигверд. — Госпожа Рене, я собираюсь проведать целителя Ирвина. Вы же не откажетесь составить мне компанию?
— Я? — Рыжеволосая целительница взглянула на начальницу, ожидая поддержки. Поняла, что этого не будет, вздохнула.
— Хорошо. Пойдемте, — и они шагнули в вечное лето волшебного острова.
— Разве вы все это время не скучали по Ирвину? — спросила у Рене Вероника.
— Конечно, скучала, — целительница спрятала в карман артефакт перехода, — Учитель очень дорог мне.
— Я понимаю — все эти имперские…правила, — вздохнула Вероника. — О том, кому что должно делать. Но за счастье все-таки надо бороться!
— Простите… Я…не понимаю…
Они оказались в доме. Вероника отметила безупречный порядок. Их дом стал…похож на того, кто в нем сейчас проживал. На Ирвина. Тихий. И…чистый.
Женщины долго искали больного по острову, пока не обнаружили главного имперского целителя на берегу моря. Мужчина сидел у самой воды. Издали казалось, что он как будто с кем-то разговаривает. Вероника подумала, что ему, должно быть, одиноко тут одному.
— Что-то случилось? — встревожился Ирвин, как только их увидел.
У Вероники отлегло от сердца. Целитель, пусть и похудевший, выглядел…собой. Лишь несколько седых прядей появилось в волосах.
— Добрый день! Мы переживали, — улыбнулась принцесса Тигверд.
Ирвин как-то грустно кивнул.
— Принцесса Тигверд попросила меня ее сопроводить, — добавила Рене, как бы оправдываясь.
— Пожалуй, я вас покину. Пауль еще не пришел окончательно в себя. Вы меня извините. Рада видеть, что вам уже лучше!
Вероника активировала свой амулет переноса, вспыхнуло радужное марево портала, и принцесса Тигверд, одарив оставшихся на берегу загадочной улыбкой, исчезла.
— Учитель… Я не понимаю! Принцесса Тигверд, она…
— Видимо, у нее действительно появились неотложные дела, Рене. Как дела в госпитале? Рене? Рене Агриппа! Рене….
Рене замерла. Девушка смотрела перед собой, туда, где одна лазурная волна лениво догоняла другую. На секунду Ирвину показалось, что девушка просто любуется пейзажем, но очень скоро он понял, в чем дело.