Парк-авеню, 79

Вито повернулся к Старику.

– А вы можете проститься с мечтой о губернаторском кресле.

Взгляд окружного прокурора был непроницаемым.

– Я поддерживаю Майка.

Вито побагровел и раздраженно подскочил к двери:

– Пошли, Мэриен. Больше нам тут нечего делать.

Она послушно двинулась следом, но я тихо окликнул:

– Мария!

Изящно откинутая золотая головка замерла, потом медленно повернулась ко мне. Я взял ее ладонь в свои руки и мягко спросил:

– Почему ты мне ничего не сказала?

Она не ответила, лишь блеснула из-под опущенных век влажными от слез глазами.

– Почему, Мария?

– Знаешь, Майк, много лет назад мне пришлось потерять первого ребенка, поскольку общество не доверило его воспитание осужденной матери. Потом родилась Мишель и... Словом, над ней нависла угроза. Чтобы сохранить дочь, я должна была молчать.

С порога раздался резкий голос Вито:

– Вы идете, Мэриен?

Выдернув руку, она шепнула:

– Прости, Майк.

Когда они, наконец, ушли, я медленно подошел к Старику.

– Сэр, я все вам испортил.

Он улыбнулся:

– Ничего, бывает... Прости, что не поверил тебе, Майк.

– Пустяки, Джон. Теперь это не имеет никакого значения.

Старик кивнул и тяжело поднялся из-за стола:

– Пора идти, сынок. Через несколько минут начнется вся эта бодяга.

Вот теперь я понял, как чувствовали себя римские гладиаторы перед выходом на арену. В памяти сама собой проснулась фраза:

– Моритури те салютамус!

По-видимому, Старика поглотили невеселые мысли. Он резко очнулся и переспросил:

– Что? Что ты сказал?

Шеф блестяще знал латынь и гордился этим, но теперь, не расслышав моих слов, попал впросак. Я самодовольно ухмыльнулся:

– Мы, идущие на смерть, приветствуем тебя!

Зал был битком набит публикой. Над рядами повисло напряженное ожидание, словно каким-то таинственным образом все узнали о из ряда вон выходящем событии. Даже многоопытные судебные клерки: исполнители, секретари, – беспокойно ерзали на своих местах.

Почему-то судья опоздал почти на двадцать минут. Мы встали, и заседание началось.

Вито поднялся со своего места, подошел к скамье присяжных и громко объявил:

– Защита вызывает в качестве первого свидетеля Майкла Кейеса, помощника окружного прокурора.

Пораженный судья бросил на нас косой взгляд, а зал взорвался невообразимым шумом. Затопали бросившиеся к дверям репортеры, разом заговорили зрители, свидетели, служащие суда. Судья стукнул молотком, и через минуту все стихло.

– Это весьма необычная просьба, господин адвокат. Я надеюсь, что лишь очень веские причины заставляют вас поступать таким образом?

– Да, ваша честь. В интересах справедливости по отношению к моей подзащитной крайне важно допросить мистера Кейеса.

Судья повернул ко мне голову, и я пошел к свидетельской скамье. Вито смотрел на меня холодно и бесстрастно.

Когда я проходил мимо Марии, она молча подняла голову. Наши взгляды встретились. Поразительно, как за полчаса побледнело и осунулось ее лицо. Потом Мария осталась позади, а впереди меня ожидало место свидетеля.

Я поднялся по ступеньками и повернулся для принесения присяги к секретарю, но в ту же минуту меня ослепили десятки вспышек.

И вдруг, перекрывая шум, раздался ее громкий голос:

– Ваша честь, можно мне переговорить с моим адвокатом? Я собираюсь признать себя виновной!

По залу пронесся ураган: крики, хлопки, топот, скрип скамеек, вспышки и щелчки фотоаппаратов. Вито быстро вернулся к столу защиты, несколько минут о чем-то горячо спорил с Марией, потом повернулся к судье:

– Могу я попросить о десятиминутном перерыве, ваша честь? Мне нужно поговорить с моей клиенткой наедине.

Судья стукнул молотком.

– Суд объявляет перерыв на десять минут.

Он удалился, а я сошел со свидетельской скамьи и сел на свое место. Мария и Вито уже скрылись в совещательной комнате. Зрители, набившиеся в зал, словно сардины в бочку, нетерпеливо ждали их возвращения.

Кто-то дернул меня за рукав. Я обернулся – шеф. Он восхищенно выдохнул мне в плечо:

– Да, ты был прав: характер у нее что надо. Такую не согнуть.

Дверь совещательной комнаты открылась, появился Вито. Он обвел зал озабоченным взглядом, кивнул кому-то в толпе и сразу ушел обратно.

Интересно, кому адвокат подал знак? Наблюдая за публикой, я увидел пробиравшегося к выходу высокого седоволосого человека. Ага, Джокер Мартин тоже здесь. Ему-то что здесь нужно?

Мне не удалось как следует это обдумать, потому что дверь совещательной комнаты открылась, и в зал вышла Мария. Следом за ней появился ее защитник. Они сели на свое место.

Судья возобновил заседание. Вито встал и, сохраняя невозмутимость на побледневшем лице, твердо сказал:

– Моя подзащитная признает себя виновной по всем предъявленным обвинениям.

Судья потрясение обратился к Марии:

– Такова ваша воля, мисс Флад?

Она медленно поднялась на ноги:

– Да, ваша честь. Это – мое желание.

* * *

Когда мы протиснулись к лифту, от дружеских хлопков болела спина. Все поздравляли нас с победой.

Наконец-то мы остались вдвоем.

– Прошение об отставке завтра утром будет у вас на столе, сэр.

Старик молча поднял на меня усталые глаза.

– Прошу прощения за все, сэр.

Он не ответил.

Лифт довез меня до моего этажа, я вышел и без сил поплелся к кабинету.

Джоэл с Алексом еще не успели подняться, в пустой комнате было тихо и пыльно. Я сел за стол, вынул чистый лист бумаги и без раздумий написал заявление об отставке.

Зазвонил телефон.

– Помощник окружного прокурора Кейес.

Мне недолго осталось произносить все это.

– Майк, это Мария.

Еле шевеля от усталости языком, я ответил без всякой радости:

– Да, Мария. Слушаю...

– Я в коктейль-баре Бонда на Бродвее. Мы могли бы сейчас увидеться?