Партизаны

– Моя ошибка. Я не сказал вам... – он поднялся из-за стола.

Девушки отошли от лачуги метров на сорок.

– Вернитесь! – крикнул майор. Зарина и Лоррейн остановились и обернулись. Петерсен властно махнул им рукой. – Идите обратно! – девушки переглянулись и медленно двинулись назад.

– Что плохого в невинной прогулке? – озадаченно спросил Джордже.

– Я скажу, что плохого в невинной прогулке, – Петерсен понизил голос так, чтобы его не было слышно в хижине, и коротко объяснил толстяку, в чем дело. Джордже согласно кивнул. Когда девушки приблизились, майор умолк.

– Что такое? – спросила Зарина. – Мы сделали что-то не так?

– Если вы шли туда... – Петерсен показал на уборную.

– Нет. Всего лишь прогулка. Какой от этого вред?

– Идите в дом.

– Раз вы настаиваете, – Зарина мило улыбнулась, – но вы же не умрете, если скажете нам почему.

– Подчиненные не разговаривают с офицерами подобным тоном. И тот факт, что вы – женщины, ничего не меняет.

Улыбка исчезла с лица Зарины – тон самого Петерсена не располагал к легкомыслию.

– Если хотите, я скажу вам почему. Потому что я приказываю. Потому что вы не можете ничего делать без моего разрешения. Потому что вы – младенцы в дремучем лесу. И, наконец, потому что я стану доверять вам только тогда, когда вы станете доверять мне.

Обе девушки непонимающе переглянулись и, не говоря ни слова, вошли в дом.

– Это прозвучало несколько грубовато, – заметил Джордже.

– Да, грубовато. Но я хотел, чтобы до них дошло, – нельзя без спроса бродить где попало. Такие безобидные прогулки могут иметь далеко небезобидные последствия.

– Конечно. Только они не знают об этом. Для них вы вредный, своенравный, задиристый волк.

В придачу не очень умный и любящий покомандовать. Не переживайте, Петер. Когда девушки оценят ваши истинные достоинства, возможно, они еще смогут полюбить вас.

Войдя в жарко натопленную комнату, Петерсен объявил:

– Наружу никто не выходит. За исключением, разумеется, Джордже и Алекса. И Джакомо. Впрочем, он и так не собирается никуда выходить.

Дремавший за столом Джакомо приподнял голову и окинул сонным взглядом присутствующих.

– А мне? Мне тоже нельзя выходить? – спросил Михаэль.

– Нельзя.

– Почему Джакомо можно, а мне – нельзя?

– Потому что вы – не Джакомо, – лаконично ответил Петерсен.

Проспав неполных два часа, майор открыл глаза и помотал головой, отгоняя сон. Насколько можно было различить, бодрствовали только неутомимый Джордже, сидевший с кружкой пива в руке, и трое пленников. Поднявшись с пола, Петерсен растолкал остальных.

– Время пить чай или кофе, кому что захочется, и уезжать, – он подбросил в печь пару поленьев.

Майор Массами, державшийся до сих пор удивительно тихо и скромно, спросил:

– Мы тоже отправляемся?

– Вы остаетесь здесь. Связанные, но без кляпов во рту, поскольку это лишено смысла. Можете кричать сколько вздумается – ваши крики никто не услышит, – Петерсен поднял руку, предупреждая протест. – От ночного холода не погибнете. Когда придет помощь – тут по-прежнему будет тепло. Через час, после того как мы покинем этот дом, я свяжусь с ближайшим армейским постом – это в пяти километрах отсюда – и объясню, где вы находитесь. Спустя двадцать минут за вами приедут.

– Очень любезно, – Массамо вяло улыбнулся. – Это лучше, чем быть застреленным...

– Королевская югославская армия не подчиняется никому – ни немцам, ни итальянцам. Если союзники пытаются нам препятствовать, мы предпринимаем некоторые действия для самозащиты. Но мы не варвары и не расстреливаем союзников.

Спустя несколько минут Петерсен взглянул на трех заново связанных пленников.

– Итак, смерть от холода никому из вас не грозит, в печи горит огонь. Через полтора часа тут будут ваши люди. До свидания.

Нового свидания с майором пленники явно не жаждали – ни один из троих не ответил ему. Петерсен спустился по замшелым ступеням крыльца и свернул за угол дома. Грузовик стоял посреди небольшой поляны.

– О, новый грузовик! – вскричала Зарина.

– "Новый грузовик", – передразнил ее Петер-сен. – Именно это вы бы воскликнули, вернувшись с прогулки. Майору Массамо очень понравились бы эти слова. Из них легко понять, что старый грузовик брошен нами где-то поблизости, поэтому после своего освобождения он немедленно сообщит солдатам, что у нас есть другая машина. В результате мне пришлось бы опять тащить с собой коменданта. Именно это я имел в виду, когда говорил: нельзя доверять младенцам в дремучем лесу.

Джакомо сказал:

– Наш старый грузовик наверняка в розыске. Что, если на него наткнутся?

– Сомневаюсь. Разве что кому-то взбредет в голову нырнуть на дно Неретвы. Но не думаю, чтобы в такой холод на это нашлись охотники. Я сбросил его с небольшой скалы в довольно глубоком месте. Мне порекомендовал его местный рыбак.

– Машину можно увидеть сверху.

– Нет, в это время года вода в Неретве очень мутная. Она очистится лишь через несколько месяцев, когда снега сойдут с гор. А какая разница, что будет через несколько месяцев?

– Что за добрая душа подарила тебе это чудо? – спросил Джордже. – Уж не итальянская ли армия?

– Итальянцы так бы не расщедрились. Это сделал все тот же мой друг, рыбак, он же владелец гаража, возле которого мы останавливались. У итальянцев нет возможностей ремонтировать свои машины. Мой приятель при случае выручает их. У него были и гражданские грузовики, но, пораскинув мозгами, мы решили, что этот – наиболее подходящий.

– А вашему другу не придется за него отвечать?

– Исключено. Мы сорвали замок с гаража. Если вдруг какому-нибудь солдату захочется заглянуть туда завтра, что, кстати, маловероятно, поскольку завтра – воскресенье. Придя в гараж утром в понедельник, мой приятель, как положено добросовестному работнику, сообщит итальянцам, что помещение взломано и похищен военный грузовик. Никакой ответственности за это он не несет. Виновники известны: кто же еще, кроме нас, мог это сделать?

– Выходит, утром в понедельник за нами начнется погоня, – констатировала Зарина.