Патриарх Никон

Он поцеловал крест, поданный ему отцом Никитой, поцеловался с ним, поклонился народу во все стороны и просил прощения, коль провинился он в чём пред кем-либо, и положил голову на плаху...

После него такую же казнь понёс и Артемий Измайлов.

Обрызганный кровью этих двух невинных жертв, заслуживающих со стороны нашего народа памятников, отец Никита прибежал домой, и жена не узнала его: глаза его блистали и ему мерещились призраки.

Он заболел и несколько месяцев был между жизнию и смертию.

По выздоровлении он перестал посещать бояр: так опротивела ему боярская дума, и посвятил себя только церковным требам.

Так он прожил несколько лет, удаляясь от общественных дел.

Но жизнь эта была монотонна и не по сердцу ему, и он вновь попробовал посещать людей.

Купеческие и боярские дома, куда его приглашали, были до крайности невежественны и суеверны; а вся литература их вращалась на книгах: сонник, волховник, о птице-чарове, чаромерие, стенем знаменье, зелейник, колядник, громник и тому подобное. Ходили тоже по рукам чисто еретического содержания рукописи, евангелие от Варнавы, Никодима и Фомы. Кроме этого, сильно распространены были псалмы Соломона и песни Давида и множество других нелепых вещей, вроде сказания о том, как рыбы посуху ходили.

Книги эти ещё в XIV веке были осуждены и признаны еретическими, и в Москве они составляли принадлежность многих библиотек. Восстал Никита Минич против всего этого в проповедях, и Москва несколько стала к нему остывать, но против него самого раздавались голоса о латинстве и еретичестве. Он-де отрицал, что на Тивериадском озере имеются двадцать шесть китов и что на одном из них стоит земля, а про святой Иерусалим-град он отрицал, что он пуп земли.

Да и житье тогдашних священников на Москве показалось Никите Миничу не по нутру: повсюду корысть, унижение, лихоимство, потворство мамону и чревоугождение, а тут, на беду, жена хворает, да одного за другим двух детей похоронили, а третий родился слабым, таким вздутым, точно пузырь.

Сделался Никита Минич мрачен и перестал в церкви проповеди говорить, а коли домой придёт, то на ребёнка даже не взглянет и только думу думает.

Коли и этого Бог приберёт и он отойдёт к ангелам, значит, не угодно Ему, чтобы я жил в брачной жизни, значит, не будет благодати на моём потомстве.

Мысль эта грызёт его, не даёт ему покоя ни днём, ни ночью, и снятся ему страшные сны, и душит его часто домовой...

— Дьявольская сила одолевает, — говорил он себе по пробуждении, — а всё это за великие мои грехи, что вкусил брачную жизнь, что плоть свою не умертвил.

Схимническая и аскетическая идея сделалась у него преобладающею.

Смерть третьего сына, воспоследовавшая вскоре, окончательно свела счёты его со светом: последний скончался на Фоминой.

С кладбища отец Никита возвратился домой совершенно убитый и перестал посещать свою церковь; жена тоже сделалась молчалива, и однажды, подойдя к нему, она с сдержанным от рыдания голосом сказала:

— Ника, мы вместе с маленьким Никой (и тот назывался Никитой) похоронили нашу брачную жизнь; хочу поступить в обитель, благослови меня... Женился ты, чтобы иметь детей... потомство... но сам видишь, Бог их прибирает, зачем же мне мешать твоему подвижничеству... Ступай в монахи и будешь ты великим святителем: должно сбыться пророчеству.

— Спасибо, Паша... Нам нужно разойтись, Бог не благословляет нашей брачной жизни... Пойду и я в чернецы... Уйды в Соловки... Имущество раздадим нищей братии, а что имеем в деньгах, отдадим вкладом в Алексеевский монастырь — там тебе и келью дадут.

— А ты же, Ника?

— Я заработаю себе кусок хлеба трудом.

И с этого дня они раздавали своё имущество нуждающимся; когда же приход узнал об их решении, стали собираться всякого звания люди: дни благословляли их на грядущий путь, другие отговаривали. Вообще сочувствие к ним Москвы показало, что большинство было за них.

Но раз решившись, они не покидались своего намерения. В первое же воскресенье, распростившись с знакомыми, они пошли к Алексеевскому монастырю. Паша была одета черницей, только без клобука, отец Никита был одет простым крестьянином — за поясом у него виднелся топор, а на плечах пила вместе с котомкой, в которой имелась отпускная грамота из патриаршего приказа и хлеб.

У ворот обители супруги присели, поговорили в последний раз, обнялись крепко и продолжительно поцеловались... Когда же ворота закрылись за Пашей, с отцом Никитой сделалось дурно. Не помня себя, он бросился бежать вон из города.

XIV СОЛОВКИ

В 1429 году инок Савватий, ища спасения в подвижничестве, переплыл на ладье на остров в Белом море, водрузил там крест и поставил уединённую келью.

Несколько лет спустя св. Зосима привлёк сюда иноков, устроил общежительство, соорудил церковь Преображения.

Святая жизнь этой обители, пребывание и смерть в ней знаменитого московского иерея Сильвестра и могила митрополита всей Руси Филиппа сделали его знаменитейшим духовным местом на Руси.

Благочестивые мечты отца Никиты были давно уже обращены туда, и там-то, в богатейшем её книгохранилище, хотелось ему окончательно образовать свой ум, чтобы приготовиться к дальнейшей деятельности в подвижничестве.

Притом на Соловецкий монастырь были обращены тогда глаза всей России и оттуда вернее всего были надежды разнести свет духовного просвещения.

Но как добраться туда?

Отец Никита пошёл в Новгород в надежде найти там промышленников, имеющих связь с Архангельском.

Надежды его оправдались. В Новгороде он нанялся простым рабочим к одному купцу, ведшему соляную торговлю с севером России и отправлявшему на промыслы своего приказчика.

После многих странствований они прибыли в Архангельск, и, чтобы отделаться от приказчика, отец Никита отдал всё своё жалованье какому-то заезжему туда работнику, который охотно согласился вместо него возвратиться обратно в Новгород.

Сам же отец Никита, воспользовавшись отходом судна с богомольцами в Соловки, отъехал туда.

При приближении же к Соловецким островам стал он расспрашивать о них шкипера, и тот ответил:

— Всех-то их здесь шесть, да наибольший, Соловки, имеет 25 вёрст в длину да 16 в ширину. Два из них называются Муксальскими, а два Заячьими, а шестой большой, что поменьше Соловок, то Анжерский. На последнем подвижничал первый Елиазар-схимник, подвижничал он на самой-то вершине горы, что посреди озера, которую и назвал Голгофораспятскою.

Неизъяснимым религиозным восторгом наполнилось сердце отца Никиты, когда глазам их представилась св. обитель Соловок.