Печать ворона

К этому времени мама переехала жить к тетке, которая нуждалась в уходе. А перед дембелем бандеролью прислала ключи от комнаты и квартиры. Иван был только рад. Правда, деньги стремительно кончались, пора было думать о работе.

Утром дядя Миша встретил его громким и восторженным:

— О-о! Морячок! — и притащил початую бутылку водки. — Ну, давай! Раньше не предлагал — молодой ты еще был, а сейчас настаиваю! Теперь ты мужчина!

И налил каждому по полстакана. Потом спохватился:

— Погоди! — залез в новый холодильник, которого раньше не было. На кухонном столе явились хлеб, вареная колбаса и банка с огурцами. — Вот теперь давай!

Иван выпил и улыбнулся, заметив на щеке соседа следы от ногтей. Снова дежавю.

— Молодец! — сосед залпом осушил стакан и зажевал колбасой. — Ну, Ваня, рас-сказывай, как служба?

Иван помрачнел. Он ожидал и боялся таких расспросов. Ну, что рассказы-вать? Что армия — жуткий бардак? Что потерял там два года и разуверился в лю-дях? Что поблекшую траву там красят зеленой краской, а военную подготовку за-меняют сельхозработами? Что красивые слова о защите родины и долге оборачи-ваются бесправием и беззащитностью солдат, немногим отличавшихся от зеков. Только уголовников сажают за преступление, а его отправили туда ни за что…

— Нормально, — выдавил Иван, долго и старательно хрустя огурцом, чтобы за-мять тему.

— Твоя мать говорила, ты далеко служил…

— Туркестанский военный округ, — отрапортовал Иван. Выпитая водка расслабля-ла, прогоняя злость. «Все прошло, Иван, — сказал он себе, — чего уже злиться?»

— Ничего себе! Ну, да я тоже служил не близко. На Кубе, представляешь?

— Представляю.

— Представляешь… Там же до Америки рукой подать! Да, гоняли нас тогда — да-же страшно вспомнить! Зато, говорят, мы такого жару им дали, что в Америке из окон сигали, думали: война началась! Во как! А ты говоришь… Боялись нас тогда. И уважали. А сейчас? — дядя Миша расстроено махнул рукой и налил по второй.

— Сейчас не уважают, — согласился Иван.

— Вот именно! А почему? — дядя Миша поднял вверх указательный палец с кри-вым покарябанным ногтем. — Потому что уважают только сильного. Согласен?

— Согласен, хотя это и неправильно, — не удержался Иван.

— Ну, ты… не надо философию там всякую, — возразил сосед. — Я говорю про жизнь. Как есть, понимаешь?

— Понимаю.

— Вот тебе наверняка в армии приходилось кое-кому рыло начистить, правильно? Чтобы уважали! Иначе нельзя, что б ты понимал в семейной жизни! А сейчас? Ви-дишь, что творится? Развалили страну, сволочи!

Иван понимающе покивал и ушел, сославшись на дела. Он знал: в этом со-стоянии дядя Миша может говорить о чем угодно до бесконечности. А говорить на такие темы у Ивана не было желания. Хотелось все забыть и начать жизнь заново.

* * *

Иван встретился с приятелями, с которыми учился, но вот до Кира дозво-ниться не смог. Впрочем, он тесно сошелся с бывшим одноклассником Димкой по прозвищу «Удав», который дембельнулся чуть раньше Ивана и уже устроился на работу в типографию. Он позвал Ивана к себе.

— Работа несложная, а деньги платят хорошие, — сказал Дима, — и от дома тебе недалеко. Сел на троллейбус, и через двадцать минут на работе. Не то, что мне.

Иван согласился и стал работать с другом. В выходные они отправлялись на дискотеки или шлялись по Невскому, кадря симпатичных девчонок.

Однажды Димка предложил съездить на Московский проспект. Там, в глуби-не старых сталинских застроек, стояли корпуса институтских общежитий, и в каж-дом на первом этаже располагался видеосалон.

— Видик посмотрим, — сказал Удав, — там классные фильмы показывают. А потом спецпрограмма.

— Какая спецпрограмма?

— Вчера с девчонками познакомился, — пояснил Димка. — Живут в этих общагах. Пригласили в гости, врубаешься? Деньги есть?

— Немного есть.

— Бери все — не пожалеешь! — посоветовал Димка. Он был парень видный, высо-кий, с вьющимися черными волосами, и с девчонками знакомился на раз, чего нельзя было сказать об Иване.

Вечером друзья встретились на выходе из метро, купили три бутылки вина и знакомой дорогой направились к общагам. Миновав старые институтские корпуса, друзья пересекли заросший травой пустырь и оказались возле первой многоэтаж-ки.

— Так, что у нас тут идет? — Удав взглянул на расписанный вручную плакат и по-качал головой. — Нет, фигня, пошли во второй корпус.

Там выбор был интересней. Они даже поспорили, на какой фильм пойти. Димка предлагал посмотреть «Голый пистолет-2», а Иван — «Телетеррор». Со-шлись на «Бандитах во времени». Фильм оказался неплох и, выйдя из душного за-ла на воздух, Дима посмотрел на часы:

— Через двадцать минут они спустятся. Пошли, — и приятели направились к со-седнему корпусу. Через стеклянный вестибюль Иван увидел просторный холл и суровую бабулю у турникета, над которым висели объявления: «Посторонним вход воспрещен», «Вход только по пропускам» и «После 23 часов вход в общежитие прекращается».

— Ну, и как мы пройдем? — кивнув на плакаты, спросил Иван.

— Они сказали, что проведут.

Ровно в назначенное время в холл спустилась девушка с ярко накрашенными губами и модной джинсовой миниюбке. Димку она тотчас признала, а тот пред-ставил друга:

— Это Иван. А это Юля.

Иван улыбнулся. Юля тоже. Глаза у нее были карие, а пухлые губы вызы-вающе дразнили. Ивану она понравилась.

— Пошли за мной, — сказала она. Стараясь не звякать бутылками, друзья двину-лись следом.

— Их будет трое, — наклоняясь к Ивану, шепнул Димка. Иван опешил. Как трое? Трое надвое не делится. А, ладно, разберемся как-нибудь.

Юля уверенно и спокойно провела гостей мимо дежурной. Бдительный страж проводила парней подозрительным взглядом и проронила, обращаясь, ви-димо, к провожатой:

— Чтоб в одиннадцать часов посторонних не было!

— Конечно, конечно, — снисходительно и развязно подтвердила девушка.

В холле был лифт, но наверх отправились пешком. Иван никогда не бывал в общежитиях, и глазел по сторонам, представляя местную, и наверняка бурную жизнь. Наконец, они подошли к заветной двери, и Юля открыла ее ключом. «Да, здесь звонков не напасешься, — подумал Иван, глядя на бесконечный коридор с множеством одинаковых дверей. Мимо сновал разношерстный народ, никто не об-ращал на пришельцев внимания, и Иван, чувствовавший себя не в своей тарелке, приободрился.

Дверь открылась, они вошли внутрь. Небольшую комнату, метров на пятна-дцать, разделял платяной шкаф. Здесь находилась прихожая и кухня одновремен-но. В углу стоял стол с тарелками и чайником, вешалка для одежды, вся занятая, так что Юле пришлось унести ворох курток куда-то в комнату. Тут же — тумбочка со стоявшим на ней зеркалом.

— Обувь не снимайте, — разрешила Юля, и Иван вслед за Димкой прошел дальше.

Центр комнаты занимал стол, у окна стоял второй, письменный, с горящей настольной лампой и отрывным календарем на стене. А справа находилась кровать и раскладывающийся диван, над которыми висели плакаты «Миража» и каких-то западных групп.