Печать зверя

Я улыбнулся, в его самоиронии не было ни капли злости. Брянцев… Знакомая фамилия. Уж не родственник ли одного из тех лихих гвардейцев, знаменитых своими кутежами?

Видимо на моем лице что-то такое промелькнуло и Еремей усмехнулся:

— Да-да, ваше сиятельство, один из этих оболтусов мой сын. Полагаю вы знакомы.

— Виделись несколько раз, — подтвердил я.

— И выжили, поздравляю, — снова пошутил он. — Что же, вот и она…

Брянцев кивнул на поле и я повернулся. И чуть стакан из рук не выронил.

К нам несся галопом огромный конь. Совершенно невероятное животное — вороной от гривы до копыт. Мощные мускулы создания были словно выточены из черного алмаза и сияли в последних лучах солнца. Всадник, умело держащий в стременах, казался крошечным.

Будто специально подбирала момент, чтобы так эффектно явиться.

Дама остановила коня буквально за пару метров от ограды и ловко спрыгнула, потрепав того по холке. Сняла с головы какой-то старинный убор вроде гусарского кивера, и решительным шагом направилась к нам.

Ряпушкина, да и светлейшего князя можно было понять. Дама была великолепна. Красота понятие относительное, но вот внутренний огонь и некоторая гордость вещи вполне осязаемые и исчисляемые.

Людмила Владиславовна была немолода, ох как немолода, но прекрасна. Изнутри женщины исходила такая уверенность, что могла горы свернуть.

И её никак не портил ни шрам на щеке, ни военная мужская одежда. Волнистые волосы, цветом под стать коню, рассыпались по плечам и придали недостающей женственности.

И она безусловно знала, какое впечатление производит и без скромности им пользовалась. Даже шла пусть и быстро, но не настолько, чтобы я не успел толком её разглядеть.

Воздушник подобрался и выпрямился, а я низко поклонился.

— Вы, верно, граф Вознесенский? — спросила она с легкой улыбкой.

Голос был чуть хриплый и при этом мелодичный. Я кивнул:

— Александр Лукич. Очарован, — искренне признался я.

И был вознагражден смехом, достаточно сдержанным, но при этом откровенным. Она не флиртовала со мной, это просто было в её сути. Редкий тип женщин, покоряющий практически все сердца. И ни одним им не покоренные.

— Ах, как же жаль, что вы столь молоды, — вздохнула она. — А я уже не столь юна, чтобы проверить степень вашего очарования.

От такой прямой речи я растерялся на миг и напрочь позабыл о манерах. Как и уверять её, что она по-прежнему молода и прочее. Хотя, по правде говоря, вполне годилась в бабушки молодому графу. Дама рассмеялась ещё заливистее. Так вот о какой экстравагантности предупреждал ректор.

— Извините мне мою бесцеремонность, — без капли сожаления игриво сказала она. — На поле боя охватывает такой азарт, что забываешь обо всем.

— Людмила Владиславовна…

— Прошу, — подняла она руку, поморщившись. — Мила. При своих, — быстрый взгляд в сторону Брянцева и такая же мимолетная очаровательная улыбка для него, — зовите меня только так. Так о чем вы хотели побеседовать, милейший Александр. Вы же не возражаете, если я буду так к вам обращаться?

— Не возражаю, — улыбнулся я.

Против такого напора вообще было сложно устоять. Да и не к чему. В эмоциях дамы, которые она вообще никак не скрывала, царила какая-то незамутненная радость и веселье. Ни единого намека на насмешку, превосходство или подобное. Удивительная женщина, и правда.

Будь я старше, ну или моложе, однозначно потерял бы голову, как ректор и, пожалуй, все окружающие её мужчины.

Но мой интерес лежал в иной сфере.

— Мне необходима ваша консультация.

— Я вас слушаю, — тут же собралась она и стала серьезной, мгновенно переключившись на деловой тон. — Брянцев, на сегодня вы свободны.

Что-то изменилось в её тоне так, что воздушника словно ветром сдуло. Положенные по этикету прощания он бросил уже на ходу.

— Ишь, как улепетывает, — покачала головой Людмила Владиславовна. — А ведь на десяток лет меня моложе. Ещё пахать и пахать. Уж стихийникам так точно не годится так себя запускать, — строго закончила она и обернулась ко мне: — Пройдемся?

Я галантно предложил ей руку и мы отправились по дорожке, обходящей перерытый луг и ведущей к заливу.

Свою задумку я изложил обстоятельно. Рассказал про корабль, свои планы на него и идею устраивать представления не просто для увеселения, но и несущие какую-то пользу.

К моменту, когда мы вышли на берег, глаза страстной почитательницы истории и сражений, уже горели пламенем интереса. Причем хищным и даже одержимым в какой-то степени.

— Это же прекрасно! — воскликнула она. — Просто прекрасно, милейший Александр! Блестящая идея! А каковы перспективы… Вы только представьте — к нам поедут со всех уголков империи. Да что там, империи, со всего мира!

— Ну, пока на такой масштаб я не рассчитываю, — осторожно ответил я.

— Нужно мыслить шире, — ласково улыбнулась она. — Можно же привлечь Николаевскую морскую академию и для них устраивать обучение на величайших битвах в истории! Ах, море…

Людмила Владиславовна мечтательно устремила взгляд к горизонту.

Я понял, что нашел нужного человека. А ещё то, что теперь этот человек не слезет, пока и от меня не получит желаемое, причем как минимум в имперских масштабах. Но я не возражал, достойная плата за помощь.

— Мне нужно взглянуть на корабль! — резко повернулась она и в порыве чувств взяла меня за руку.

Я лишь вопросительно поднял брови и скосил взгляд на темный залив. Женщина смутилась, но буквально на долю секунды.

— Ну да, поздно уже. Всё время забываю, что по ночам люди предпочитают спать. Хотя есть много более интересных вещей. Но не стану тешить вас пустыми надеждами, — она хитро прищурилась, отметила что снова смогла ввести меня с легкий ступор, улыбнулась и продолжила: — Тогда завтра, прямо с утра и отправимся!

— Как пожелаете, — кивнул я. — Куда за вами заехать?

— Оставьте эти расшаркивания, встретимся на месте. Может и позавтракаем там? Я слышала, что возле маяка открыли чудесный ресторанчик. Вас же не смутит моя компания за завтраком?

— Вашей компании я буду только рад.

— Вы очень любезны, милейший Александр, — ну упустила она возможности пофлиртовать. — Тогда договорились, встретимся на месте. Я захвачу с собой свои записи с наиболее интересными моментами истории.

Я проводил её обратно и на прощание получил задорное подмигивание и возглас: