Пепел на ладонях

Закончив обход домов, мужчина вернулся к избе, нагруженный добычей. Сложив все найденное у машины, он вошел в дом. Юля и Вовка все еще спали. Иван вновь развел огонь в печи, поставил чайник. Нужно было согреться и подкрепиться перед дальней дорогой.

Мужчина стоял у плиты, держа в руках кастрюлю с кипящей водой. Картошка уже была готова, а запах варёных овощей наполнил небольшую кухоньку. На столе лежали консервы с сайрой и стояли несколько чашек для чая. Он разлил горячую воду.

— Доброе утро, — раздался тихий голос Юли.

Она вышла из другой комнаты, натягивая на себя тяжёлый бушлат.

Её светлые волосы были растрепаны, глаза немного опухшие ото сна.

— Присоединяйся, — ответил Иван, указывая на стол. — Королевский завтрак почти готов.

Юля подошла ближе, благодарно кивнув. Следом за ней появился Вовка, зевая и потирая глаза. Мальчик присел рядом с сестрой, а мужчина разложил еду по тарелкам.

— Что это за деревня? — спросила девушка, аккуратно откусывая горячую картошку. — Как она называется?

— Не знаю, — пожал плечами Иван. — Здесь нет никаких указателей. Да и кому теперь нужны названия?

Девушка замолчала, продолжая есть. Через некоторое время она снова заговорила, слегка помедлив, интересуясь довольно неожиданной темой:

— А ты… раньше воевал? До всего этого? Там, у Андрея, ты действовал так уверенно… словно солдат.

Иван на мгновение задумался от резкой перемены темы, потом криво усмехнулся, даже как-то зло. Нашарил ладонью пачку сигарет.

— Служил, как все срочники. Ничего особенного.

Перед внутренним взором пронеслись воспоминания о прошлом, о той жизни, которую он давно старался забыть.

Мужчина закрыл глаза, и воспоминания нахлынули, как горячий ветер, обжигая память.

«Господи, как же это было давно, но одновременно, недавно».

Пыль. Она была везде. Въедалась в кожу, скрипела на зубах, оседала в легких, словно цементная крошка. Вкус металла преследовал его постоянно, даже когда не было стрельбы. И запах… Этот сраный запах пороха, гари, смешанный со сладковатым, тошнотворным духом разложения, Вонь, которая война впечатала в его ноздри навсегда.

Он помнил, как их, еще зеленых срочников, выгрузили из кузовов «Уралов» на какой-то пыльной окраине Грозного. Кажется, это был район Консервного завода. Мальчишек, оторванных от дома, от матерей, от мирной жизни, бросили почти сразу в самое пекло ада. Никто толком ничего не объяснял, не готовил. Просто ткнули пальцем в направлении развалин и сказали: «Вот ваша позиция. Держитесь!» И все.

В руках у Ивана был новенький АК-74, еще пахнущий заводской смазкой. Калибр 5,45 мм, магазин на тридцать патронов. Приклад и цевье из дерева, простое и надежное оружие. В учебке их учили разбирать и собирать автомат с закрытыми глазами, учили стрелять, конечно. Но там, на полигоне, под ласковым солнцем, это все казалось игрой, далекой от реальности. А здесь… Здесь каждая сраная пуля — это чья-то жизнь. Или твоя собственная.

Рядом с ним, за невысоким бугорком песка, прикопался Сергей Петров, сержант, командир отделения. Видно было сразу — обстрелянный. Худой, жилистый, с равнодушным взглядом из-под густых бровей. В глазах — не злость, а скорее усталость и какой-то звериный, настороженный опыт.

— Ты, рахит, — рявкнул Петров, не поворачивая головы, — автомат держи крепче, не сопли распускай! Граната есть?

Иван кивнул, торопливо доставая из подсумка Ф-1, «лимонку», как ее прозвали в войсках. Зеленый, ребристый корпус, запал УЗРГМ. Простая, но смертоносная вещь.

— Вот и держи ее поближе к яйцам, — буркнул сержант, — может, пригодится. И смотри по сторонам. Уши на макушке держи. Здесь не сраный пионерский лагерь.

Еще в их отделении был Николай Сидоров, ефрейтор, молчаливый парень с какой-то вечной, кривоватой ухмылкой на лице. Он обожал свой пулемет ПКМ, 7,62-мм калибра. Мощная штука, стоило сказать. Иван вскоре успел оценить. Очередью из ПКМ можно было прошить не только кирпичную стену, но и легкобронированную технику. Сидоров относился к своему пулемету, как к живому существу, чистил и смазывал его с какой-то маниакальной тщательностью. Говорил, что ПКМ его никогда не подведет, в отличие от тёлок.

А еще был Хайрула Хасанов, татарин, весельчак и балагур, душа компании. Он являлся гранатометчиком, вооруженным РПГ-7. Труба такая, массивная, с оптическим прицелом ПГО-7В3. Кумулятивной гранатой ПГ-7В, можно было пробить броню танка, а осколочной ОГ-7В — накрыть пехоту в укрытии. Хайрула свой РПГ тоже боготворил, хотя и шутил постоянно, что «граната сама дура, куда полетит, не угадаешь».

Первый бой… Воспоминание об этом дне до сих пор бросало Ивана в холодный пот. Это был настоящий ад. Обстрел начался внезапно, словно гром среди ясного неба. Мины, казалось, 120-мм, а может и больше, ложились где-то совсем рядом, земля дрожала и вздымалась фонтанами пыли и щебня. Свист приближающегося минометного снаряда, этот жуткий, нарастающий вой, который словно ввинчивался в мозг, Иван запомнил на всю жизнь. Потом оглушительный взрыв, ударная волна, обжигая лицо, и снова свист, взрыв, свист…

Затем загрохотало. Трассирующие пули крупнокалиберного пулемета летели над головой, словно огненные змеи, оставляя в воздухе светящиеся пунктирные линии. Слышно было, как свистят пули калибра 7,62 от СВД, как рвутся гранаты РГД-5 и Ф-1, как трещат очереди из автоматов. И крики… Крики раненых, крики отчаяния, крики боли, смешанные с командами и матом. Хаос, ужас и смерть.

— К бою, блядь! — прорычал Петров, перекрикивая грохот разрывов. — Огонь!

И они открыли огонь. Иван стрелял, как учили в учебке, короткими очередями, целясь в сторону, откуда, как ему казалось, летели пули. Но куда именно стрелять, в кого — он не видел. Вокруг была сплошная стена пыли, дыма и огня. Просто стрелял, чтобы не обоссаться от страха, чтобы хоть что-то делать, дабы не сойти с ума от ужаса. Руки тряслись, автомат дергался, магазин пустел с пугающей быстротой. Он судорожно пристегнул новый, второй, третий… Сколько их еще у него было? Он уже не помнил. В голове была только одна мысль: выжить. Выжить любой ценой.

— Колька, блядь, пулемет! — кричал Петров Сидорову, указывая направление. — Подави их!

Сидоров, молча, вцепился в рукоятки своего ПКМ, приник к прикладу и открыл шквальный огонь. Смертельное оружие захлебывалось очередями, выбрасывая из ствола огненные языки. Гильзы, звеня, сыпались на пыльную землю. Иван видел, как трассирующие пули товарища уходят в сторону развалин, откуда велся огонь. На какое-то мгновение интенсивность обстрела снизилась, словно пулемет Кольки заставил противника залечь. Но тишина длилась недолго. Снова засвистели мины, и бой разгорелся с новой силой, затягивая Ивана и его товарищей в воронку войны, из которой, казалось, не было выхода.

Мужчина медленно открыл глаза, проводя ладонью по лицу. А потом неспешно допил свой чай. Перед ним сидели Юля и Вовка, которые ничего не знали о том, что происходило сейчас в его голове. Девушка внимательно наблюдала за его выражением лица, но решила не задавать больше вопросов.

— Слушай, обращайся ко мне на ты, — сказал Иван, доставая сигареты. — Просто, то выкаешь, то тыкаешь…

– Ммм… — согласилась девушка. — Хорошо. Просто… Ну, как-то неудобно…