Переход
Шрифт:
— Интересное предложение.
— Или увидите, что не получилось, но если мы не попробуем, то и не узнаем, имеет ли вся эта затея хоть какой-то смысл. А попробовать, думаю, стоит: затрат-то — наскрести грузовик золы из золоотвала, смесь с песком и цементом… на грузовик золы мешков десять цемента хватит…
— А трактора, говоришь, тут и без тебя делать продолжат? Ну что же, считай, что уговорил. Когда в Минск приехать собираешься?
— Если вы меня с собой захватите, то вместе с вами и приеду. А нет — бензин у нас есть, на мотоцикле я еще раньше вас туда доеду. Вот только где мне там ночевать, опять же здесь я на своем прокорме, а там нужно будет где-то…
— Ага: тетенька, дайте попить, а то так есть хочется, что и переночевать негде.
Глава 7
Пока что Алексей не сделал ничего из того, что не было сделано в СССР и без его участия. Даже трактора с мотоциклетными моторами уже имелись, причем их совсем недалеко делали, в Смоленской области. Вот только тамошние самодельщики не осознали (или не знали) того, что основные детали моторов можно изготовить буквально в сельской мастерской — хотя еще на заре Советской власти отдельные товарищи пытались эту мысль до народа донести. Еще в двадцать четвертом году была издана брошюрка под названием «Как самому сделать автомобиль», и половина этой брошюрки расписывала технологию изготовления мотора у себя в сарае. Вот только там предлагалось заказать отливку нескольких чугунных деталей (в частности, цилиндров двигателя) «в ближайшей чугунолитейной мастерской», а в определенный момент все ближайшие чугунолитейки куда-то подевались. И главной проблемой стало даже не исчезновение этих мастерских, а то, что подавляющая часть народа (и практически вся молодежь) уже и не представляла, что чугунные детали отливать не особенно и сложно.
Однако мотор состоит не только из картера и цилиндров с поршнями, в нем есть устройства гораздо более сложные — например, те же магнето. И Вася Николаев, которому Алексей очень внятно рассказал, сколько тракторов получится сделать если эти самые магнето не делать самим, проблемой проникся. Сам он, понятное дело, изготавливать эти магнето не умел, но он мобилизовал комсомольцев области, те пошебуршили по госпиталям — нашли сразу троих специалистов (одного инженера и двух техников), которые магнето сделать могли. А дальше все оказалось уже достаточно просто: специалистов по излечении на фронт обратно не отправили (хотя они все трое и очень просились), а назначили руководителями новенького заводика, который как-то образовался в Орше.
То есть в Орше заводик образовался не случайно хотя немцы разрушили город даже больше чем Витебск: в Витебске было разрушено больше семидесяти процентов домов, а в Орше — больше восьмидесяти. Однако Орша городом был все же относительно небольшим, там до войны и сорока тысяч жителей не было — но главным в выборе места для нового завода стало то, что там уже заработал известковый завод и очень быстро восстанавливался завод «Красный борец». Который до войны назывался Механическим и чугунолитейным (собственно, и два «профессиональных литейщика» из бригады Алексея в детстве именно там и получили свой «профессиональный опыт»). И руководство республики посчитало, что завод, на котором уже делались разные сельхозагрегаты, вполне сможет и незатейливые трактора выпускать — а раз для тракторов нужны магнето…
Вот только «Красный борец» был разрушен почти до основания — зато в городе нашлось человек пятьдесят, ранее на заводе работавших — и после восстановления чугуноплавильного цеха они с величайшим энтузиазмом приступили к освоению новой продукции. То есть для завода новой, но по сути трактор Алексея был даже по нынешним временам примитивнейшим: одна скорость вперед, одна назад в конструкции вообще никакие амортизаторы не предусматривались, если не считать пружин, на которых подвешивалось сиденье тракториста. Но никаких других тракторов ведь вообще не было, а пахать и сеять (и урожай убирать) было необходимо. Поэтому на заводе было налажен и выпуск картофелеуборочных машин, цепляемых к этому трактору (только
к этому, там привод барабана соединялся с редуктором заднего колеса трактора).Но и на «Красном борце» проявилась проблема, которая возникала везде на освобожденных территориях: не хватало рабочих. Даже не опытных рабочих, а вообще любых: людям в городе было просто негде жить. То есть вообще негде, и в январе сорок пятого в городе было хорошо если три тысячи жителей. Но к августу в городе собралось уже около десяти тысяч — и пресловутый «жилищный вопрос» превратился уже в огромную проблему. Хотя бы потому, что даже десяти тысяч жителей просто воды чистой не хватало: на весь город было пятнадцать колонок, в которых люди могли набрать чистую воду.
Зато с электричеством стало полегче: у августу уже протянули ЛЭП через Днепр и Оршицу до «Красного борца» (откуда-то аж из-под Смоленска) и в принципе можно было бы приступать к работе — но если работать просто некому…
Чтобы было кому работать на заводах, нужно чтобы людям было где жить. Алексею очень понравилось, что в Белоруссии Пономаренко не то чтобы отказался, а прямо запретил строить многоквартирные дома из дерева. Резоны партийного начальника были понятны: печное отопление в таких домах просто гарантирует возникновение пожаров, а если сгорает дом не частный, то пожар лишает жилья сразу очень много народу. Но, насколько парень понял из разговора с Пантелеймоном Кондратьевичем, это был лишь формальный повод для такого запрета, а настоящая причина была все же иной:
— Ты пойми, партизан, у нас в республике народу осталось совсем мало. А чтобы народ возвращался их эвакуации, мы людям должны дать что-то очень хорошее, например жилье достойное. И не избу-переросток, а настоящий дом! Я тут посадил архитекторов проекты домов создавать, и они уж расстарались — но проекты в дома сами не превратятся, так что ты уж постарайся…
Разговор этот состоялся, когда Пономаренко пригласил Алексея для обсуждения вопроса о том, как бы побыстрее наделать много кирпичных прессов. И вопрос этот Пантелеймон Кондратьевич взял под свой особый контроль вовсе не потому, что решил этими прессами кирпичные заводы заменить, а потому что для восстанавливаемых (и даже уже восстановленных) кирпичных заводов топлива не хватало.
— Пантелеймон Кондратьевич, пресс кирпичный хорош там, куда кирпич с завода возить сложно и дорого…
— У нас везде возить что угодно дорого, железная дорога с перегрузкой работает, а там, где дорог и вовсе нет…
— Это очень временно, мы уже фашистов разгромили. И грузовики у нас скоро будут в достатке, да и тракторами можно телеги таскать… кстати, нужно будет для тракторов тоже телег понаделать тонны на три груза.
— Ну делай… сколько сделаешь? Опять по штуке в сутки? Но дело и вовсе не в том: вон, в Орше кирпичный завод восстановили — и что? Стоит завод, печи топить нечем. Сейчас, конечно, инженеры думают как печи на торф перевести, но это дело такое…
— Хреновое это дело, печи нужно сразу на газ переводить.
— А газ ты откуда возьмешь? Даже если все население переведешь на прокорм одной капустой тушеной и горохом, то газа много не получишь.
— Ну, гороховый газ тоже можно использовать, я уже начал в деревне строить установку по получения такого. Но куда как проще использовать газ генераторный, который из того же торфа вырабатывать даже выгоднее, чем торф просто сжигать. Энергетически выгоднее.
— Ну-ка, ну-ка… А поподробнее?
— В Шатуре еще до войны построили газогенератор для производства газа из торфа. Называется «генератор с кипящим слоем», только на самом деле там ничего не кипит, а песок раскаленный воздухом перемешивается. Мы такую можем в той же Орше месяца за три выстроить, а если вы каким-то манером добудете тонн десять-двадцать карельского диабаза или хотя бы любого базальта… в генераторе этом песок все время воздухом перемешивается и сталь быстро истирается. А если топку изнутри базальтом покрыть, то печь раз в двадцать дольше прослужит. Или даже в сто раз.