Переход

— Вы предлагаете развязать войну с Америкой?

— Нет, я предлагаю сделать так, чтобы у американцев не было ни повода, ни желания, ни даже возможности начать войну с нами. Сейчас янки заняты сохранением Гоминьдана на Тайване, до Кореи у них руки могут дойти где-то через месяц-полтора, а то и через два — и если к этому времени товарищ Ким окончательно Корею от буржуев очистит, то американцам будет попросту негде в войну влезать.

— Забавный ты человек, партизан Херов, — усмехнулся Виктор Семенович. — а ты уверен, что если товарищ Ким к победе быстро приблизится, то американцы не жахнут атомной бомбой?

— Не то чтобы я такого поворота не опасаюсь, но… надо будет допустить утечку, чтобы янки как бы случайно узнали что в таком случае их база на Окинаве превратится в радиоактивную пустыню. Ведь у нас атомных бомб всяко не меньше, чем у них.

— Меньше, к сожалению гораздо меньше, и мне кажется что ты…

— Надо сделать так, чтобы американцам стало известно что у нас их уже больше. Причем так известно, чтобы у них штаны от радости потяжелели.

— Это как?

— Это так: чтобы у них полные штаны дерьма оказались в результате непроизвольной дефекации.

— Это-то я понял… то есть намек твой. А вот как страх такой вызвать… на самом-то деле по нашим данным по числу зарядов мы все же сильно отстаем.

— Значит, нужно мощностью брать. Провести испытание, килотонн так на пятьсот или даже на мегатонну…

— Тебе бы физику подучить, не нес бы пургу.

— Ну хорошо… — Алексей замолк и стал просто разглядывать пролетавшую дорогу. А затем достал из сумки тетрадь с лекциями и стал в ней что-то записывать. Товарищ Абакумов, думая, что парень размышляет о грядущей работе хирургом, постарался ему не мешать. А когда Виктор Семенович проводил парня к трапу самолета, тот протянул ему вырванный из тетради листок:

— Передайте это Лаврентию Павловичу, пусть он подумает, кому это дальше отдать — но я думаю, что лучше Курчатову и Харитону — но только им. Помните мою просьбу насчет неизвестных людей? Постарайтесь Андрея Сахарова под любым предлогом из проекта убрать, а лучше вообще прикопайте его потихоньку где-нибудь под кустиком: он — сволочь и предатель. А здесь, — Алексей показал на тетрадный листок, — бомба мощностью в мегатонну и больше, Курчатов разберется, как ее быстро собрать.

— А откуда… — растерянно начал было Виктор Семенович.

— Я же уже говорил: мертвые знают больше живых. Я — знаю, но меня к этому делу привлекать смысла нет совсем: на бумажке изложено вообще всё, что мне об этом известно. Ладно, вы договорились о том, куда мне лететь?

— Да, полетишь в Пхеньян… Только, партизан, ты там все же поосторожнее. Нам еще многое из… знаний мертвых пригодиться может. А раз ты у нас один такой… Успеха! А Лаврентий Павлович бумажку твою уже через час прочитает, обещаю.

В голове у сидящего в кабине самолета Алексея почему-то в голове крутились слова когда-то популярной песни: «Паровоз — хорошо! Пароход — хорошо! Самолёт — ничего. А олени лучше!» Наверное потому, что даже самолетом до Пхеньяна было добираться почти двое суток. В том числе и потому, что прямой рейс на бомбардировщике Ту-4 в Корею никто разрешать не собирался уже по «политическим мотивам»…

Уже поздней ночью на совещании в Кремле Иосиф Виссарионович поинтересовался:

— И что товарищ Ким ответил на наши предложения?

— Помощь оружием он примет с радостью, — ответил товарищ Абакумов. — И наши военные советники… он готов их принять в любых количествах. А насчет простых солдат… у него, оказывается, уже есть предварительная договоренность с товарищем Мао, и исходя из этого мне кажется, что передача в Корею пулеметов, о которых упомянул этот партизан, была бы несколько… несвоевременной. Я не убежден в том, что передавать уже Китаю наше лучшее стрелковое оружие…

— А мне замечание товарища Воронова насчет того, что товарищу Киму нужно успеть победить до того, как проснутся американцы, нравится. Пулеметы мы еще наделаем, а вот время — времени у нас… у товарища Кима крайне мало. И если пулеметы помогут это время хоть немного выиграть… Сколько штук мы можем передать корейской армии в ближайшую неделю?

— Если передавать из штатных запасов расположенных на Дальнем Востоке наших частей, то предлагаемые Вороновым десять тысяч мы как раз за неделю и передадим. И тогда стоит всерьез уже подумать и о предоставлении им карабинов Симонова, чтобы не создавать проблемы с различными патронами. Но в любом варианте тут возникнет проблема с обучением корейских бойцов…

— А повнимательнее отнестись к замечанию этого партизана о бойцах, как вы сообщили, бурятской национальности? У нас в стране есть весьма неплохо подготовленные части войск НКВД, у которых большую часть бойцов составляют представители Узбекистана…

— Думаю, что с пулеметчиками мы в течение нескольких дней проблему решим, — мгновенно откликнулся Виктор Семенович, что же касается передислокации этих бойцов…

— Ли-2, — подал с места голос Лаврентий Павлович, — мы в состоянии направить на перевозку людей до тысячи самолетов, и с ними за примерно двое суток доставить во Владивосток…

— Я займусь этим вопросом, — тут же отреагировал Николай Александрович Булганин. — И мне кажется, что выделить еще сотню самолетов для перевозки людей в Пхеньян было бы целесообразно.

— Думаю, там хватит и пары десятков машин, хотя бы потому, что в Пхеньяне аэродром вряд ли больше бортов принять сможет. Но замечание правильное, и нужно будет направить на аэродромы наших специалистов. Корея небольшая, железнодорожная сеть там… достаточная, так что если мы сможем изыскать какие-то иные пути перевозки техники и людей…

— Товарищ Мао готов предоставить свои возможности…

— Задачи всем понятны? На этом, я думаю, закончим… на сегодня. А вы, Лаврентий Павлович, задержитесь еще минут на пятнадцать.

Когда все остальные вышли и Сталин с Берией остались вдвоем. Иосиф Виссарионович задал последнему единственный вопрос:

— А по этой записке что-то есть?

— Я, как попросил Воронов, передал ее на рассмотрение товарищу Курчатову, но тот при первом прочтении сказал, что пока ничего не понятно. И обещал немедленно, как только он разберется в написанном, мне сообщить. Скорее всего это будет уже завтра… то есть я на это надеюсь. Уж больно глаза у Игоря Васильевича при чтении записки были… горящими.

— Ну что же, это обнадеживает. А вернуть Воронова обратно…

— Вероятно, особого смысла в этом нет. Он всегда предупреждает, когда сообщает именно все, что ему известно. То есть больше, чем в этой записке было, из него не вытянуть…

Алексей приземлился в Пхеньяне уже поздно вечером (по местному времени вечером), и на аэродроме его уже встретили врачи из военного госпиталя и два переводчика из советского посольства. Из Владивостока он прилетел на довольно обшарпанном Ли-2 и при перелете попал в сильную болтанку, так что вид у него после посадки был довольно бледный. А вот у Лаврентия Павловича этим утром вид был просто разъяренным: вчера товарищ Курчатов сообщил ему, что «предложения, изложенные в предоставленной записке, выглядят обнадеживающими, однако на то, чтобы произвести указанное обогащение, по самым оптимистичным прикидкам может потребоваться не менее полугода». То есть замечание Воронова о том, что «изделие можно будет продемонстрировать врагам хоть через месяц» оказалось пустым трепом. Но в целом Игорь Васильевич саму идею оценил очень высоко.