Перекрёстки Эгредеума

— …завладеть миром, говоришь? — с горечью усмехнулся Ир-Птак. — Изуродовать его? Разрушить? Этого, по-твоему, я хочу? Мне, право, обидно, дорогой Тео. Познание мира — вот истинная цель. Разве не это завещал Суапнил Нерьянирай? Разве не это проповедовал твой любимый Радош? Только никому из них не достало смелости принять открывшуюся в глубине бытия истину — подлинное знание, дарованное самой природой. Один предпочёл растворить собственный разум в грёзах, второй — занавесить грёзами небеса, лишь бы спрятаться от невыносимо неожиданной правды. И только я был готов принять этот дар, что скрытые силы Вселенной протягивали мне из тьмы.

Шумное шоссе, подземный переход, автобусная остановка. Мария Станиславовна летела стремглав сквозь призрачный серый мир. По лужам, по мокрой траве газонов, по перекопанным тропинкам под деревьями. Краем глаза она ловила на себе колкие взгляды прохожих — безликих теней. Она чувствовала их неприязнь — нечто холодное и липкое волнами пробегало по коже, силясь прорваться внутрь, в её сердце и разум, — она слышала обрывки слов, насмешливых и гневных.

Бежать, только бежать — не раздумывая. Но из туманного зала, застывшего перед глазами, не убежишь. Не убежишь от себя — или от того, кто воедино слился с её растерянным сознанием.

— Радош… Он был слепцом, преступно убеждённым в собственной непогрешимости. И в его безумных глазах я видел своё отражение.

— Нет, безумен здесь только ты, — глухо молвил Теотекри.

— Тебе не остановить меня, — голос Ир-Птака стал холоден и твёрд. — Присоединись ко мне или уйди с дороги. Меч в моих руках — Отверзатель Путей — рождён мыслью и словом. Моим — по образу и подобию древнего дара, протянутого из тьмы её рукой. Народ Звёздного Пепла, поражённый тлением плоти, развеян в тумане и скован во льдах, но, как пробудился я, так и он восстанет от сна в своём заточении. Вместе с той, за кого отдал жизнь. В Зале Потерянных Душ. Здесь.

Теотекри не успел ответить. С пугающей быстротой Ир-Птак шагнул в центр зала, и зыбкое пространство отозвалось протяжным эхом, похожим на долгий вздох или обрывок неясной песни.

Сияющий меч вспыхнул ослепительным пламенем.

Сверкнув молнией, с оглушительным грохотом он легко вошёл в зеркальную черноту пола, как в желе.

— О Предвечный Свет, — невольно взмолился Теотекри.

Ужас объял его — ужас осознания того, что всё, во что он отказывался верить, оказалось правдой.

***

Мария Станиславовна выбилась из сил. Вспышка Отверзателя Путей на миг озарила затуманенный разум.

Почему так быстро стемнело? Как долго она бежала? И где находится?!

Призрачный свет фонарей едва проникал сквозь густую листву чернеющих в вечернем сумраке деревьев. Шум редких, невидимых отсюда машин оттенял застывшую в тревожном ожидании тишину дрожащими отзвуками тающего вдали напряжённого гула.

Тяжёлая стылая капля упала на лицо, и Марию Станиславовну пробрал холод.

Со всех сторон высокие деревья и колючие кусты тянули к ней тёмные ветви. Прикрывая руками голову, она шагнула напролом, наугад — и выскользнула сквозь стену зарослей на мрачный пустырь.

Впереди, за бетонным забором, на фоне синего сумрака густых облаков темнела чёрная громада недостроенной многоэтажки. В пустых глазницах оконных проёмов застыл зловещий холодный мрак. Вершину здания венчали голые остовы железобетонных конструкций, лишённые внешних стен.

Крупная дрожь побежала по телу. Как она оказалась здесь? Должно быть, несколько часов бродила — бегала? — по заброшенному парку, а потом пришла сюда, к чёрной башне, располагавшейся между больницей и её домом. Безумие, подлинное безумие!

Марии Станиславовне как никогда прежде захотелось очутиться дома. На унылой кухне под опостылевшими часами, с горячей кружкой чая в руках. Захотелось бутербродов — тоже горячих, обжигающе горячих, пусть даже потом от них заболит желудок. Захотелось забраться под одеяло — и плевать на бессонницу, на гудящую тишину, на изматывающие ночные видения и тошнотворную тяжесть поутру. Пусть, пусть будет так, лучше так, чем то, что таит в себе это жуткое место. Как никогда прежде ей хотелось жить.

Бледные отсветы давно догоревшего заката смутно угадывались в бесформенных очертаниях грузных туч, ползущих на восток. Заброшенная высотка сливалась с ними, утопала во тьме. С противоположной стороны, оттуда, где за густыми зарослями кануло под горизонт солнце, вспорхнула в небо бесшумная чёрная стайка. Летучие мыши? Откуда бы им здесь взяться?

Тёмный дымок заструился из-за спины — Мария Станиславовна рассеянно огляделась и повела носом, но запаха гари не было, а то, что она сперва приняла за дым, стремительно взмыло под самые тучи и начало расползаться, уплотняясь и хаотично меняя форму.

Удушающая волна страха подступила к горлу тошнотой.

Она не могла свести глаз с этого жуткого видения, а другое, всплывшее изнутри, снова затмевало реальность — смешивалось с ней, но не сливалось.

Чёрные тени извивались во мраке неба над башней. Чёрные тени кружили в туманной дымке Зала Потерянных Душ.

Дрожа всем телом, она зажмурилась, замотала головой, силясь сбросить наваждение. Только не поддаваться этой дьявольской бессознательной силе! Сейчас беспамятство погубит её.

Но видения были неотступны.

Одно — чёрное, плотное, принявшее облик огромного крылатого чудовища с щупальцами, что кружило над высоткой.

Другое — туманное, мысленное, занавесившее окружающий мир полупрозрачной пеленой грёзы.

Оба — одинаково невероятные. И одинаково реальные.

В каменном полу зиял чёрный провал, расцвеченный фиолетовыми всполохами, и далёкое завывание ветра кружилось под залом, угрожая прорваться внутрь.

Руки Ир-Птака извивались странными жестами, а с губ срывались непонятные слова: резкие, отрывистые, изломанные — злобные плевки.

Капюшон слетел с головы, обнажив копну растрёпанных тёмных волос и мертвенно-бледное лицо.

— Остановись, — прошептал Теотекри, — прошу тебя…

Ир-Птак не ответил. Объятый колдовским исступлением, он продолжал творить зловещие заклятья, и чёрный провал пугающе разрастался вихрящейся воронкой, из которой рвались незримые потоки ветра, леденящие душу ощущением чуждости и затаённой мощи.