Переломныи? момент

Губы Брук изгибаются.

— Наверняка.

Этим утром я достала блокнот для рисования, которым не пользовалась с тех пор, как приехала в Денвер, и начала рисовать.

Еще в художественной школе мы начинали рисунки с замысла. Сегодня я позволила себе рисовать все, что приходит мне в голову.

Думаю, меня не должен был удивить результат.

Парень стоит рядом с баскетбольным кольцом и бросает мяч. Я еще не начала добавлять татуировки, так что, надеюсь, она никак не сможет определить, что это Клэй.

Но снова держать в руках карандаши и бумагу кажется правильным. Даже до этой поездки я не рисовала с тех пор, как Брэд уехал. А может и раньше.

Искусство всегда было моим способом общения с миром. Теперь я как будто поднимаю телефонную трубку и набираю номер подруги, с которой слишком долго не разговаривала.

— Нова, ты проснулась, — Мари смотрит туда, где она проверяет посадку платья Хлои.

Хлоя стоит на пьедестале, выглядя потрясающе в нежно-розовом платье, которое подчеркивает ее кожу и темные волосы.

— Что ты делаешь? — спрашивает Мари.

— Она мечтает, — говорит Брук и слегка улыбается, передавая мне альбом.

Я убираю его в сумочку и готовлюсь примерить платье подружки невесты.

— Я бы хотела, чтобы ты покрасила волосы в натуральный цвет, — говорит Мари, когда я надеваю платье.

— Ярко-розовый встречается в природе. Есть анемоны именно такого оттенка, — я пытаюсь дотянуться, но не могу найти молнию. — Ты…

— Я помогу.

Она застегивает молнию на спине, и я улыбаюсь в знак благодарности. Затем смотрю на свое отражение.

Брук окликает меня.

— Нова, ты выглядишь сексуально.

Я глажу руками атлас.

— Я бы ничего не меняла, – говорит швея. — Оно было создано для тебя.

— Даже с волосами? — поддразниваю я, и Мари закатывает глаза.

— Не дави на нее.

Это похоже на момент в девичьем отряде. Мы сближаемся, и это хорошо.

— Привет, Нова. Это та дизайнерская фирма, в которой ты работаешь? — Хлоя протягивает телефон.

— Да. А что?

— Мари сказала, что у них есть хорошая фотография тебя и твоего парня, так как в последнее время она не видела ни одной фотографии.

Мой желудок сжался.

— О. Возможно, они ее удалили.

Она щелкает по экрану, потом хмурится.

— Тебя нет в списке сотрудников. Его тоже нет.

Боль в груди от того, как сильно мое сердце колотится о ребра.

Я подхожу к Хлое, ткань платья скользит по моей коже, и заглядываю ей через плечо. Они вообще удалили меня со страницы.

— Нова? — спрашивает Мари. В ее голосе слышится нотка страха, и от этого мне становится еще хуже.

Я не хочу делать это здесь, на глазах у всех, но они все смотрят на меня.

— Я в отпуске, — говорю я.

Мари резко вдыхает.

— А Брэд?

Я качаю головой.

— Он ушел.

— Из фирмы?

— Отовсюду. Я не видела его два месяца.

Три пары потрясенных глаз устремлены на меня.

Губы Мари шевелятся. Она опускается на кушетку, моргая.

— Ты потеряла работу?

— Я не потеряла ее. Они отправили меня в отпуск на время расследования.

— Что ты сделала, Нова?

Комок стыда подкатывает к моему горлу, и в глазах появляется жжение.

— Я не...… Я не могу, — поворачиваюсь и бегу к двери.

?

В кофейне в нескольких кварталах отсюда я заказываю капучино, чтобы успокоить желудок.

Когда дело доходит до Мари, я всегда чувствую себя маленьким ребенком. Она разбирается во всем, а я — посмешище.

Пытаясь избегать разговоров о Брэде и работе и скрывая это от нее, сделала только хуже.

Хотя я не могу прятаться вечно. Прямо сейчас мне нужно пространство. Я открываю свой альбом для рисования и продолжаю рисовать с того места, на котором остановилась.

Мой сотовый звонит через несколько минут.

Это не Мари.

Звонит Ворчун.

Мне не хочется с ним разговаривать, но я не могу заставить себя нажать «отбой».

— Ты не ответила на мое сообщение, — говорит Клэй, не дожидаясь ответа.

— Состояние моего запястья было чрезвычайным.

— Правда?

Я покрутила запястье.

— Нет.

Я приложила лед, и он помог.

— Скажи мне, чем таким важным ты занималась, что не ответила мне? — спросил он.

Я стону.

— Ты также общаешься со своими товарищами по команде?

— Я очаровательно настойчив.

— Спорно, — но я делаю вдох и выкладываю ему все, чувствуя, что признаюсь и обременю его.

Он слушает, его молчание прерывается ровным дыханием.

— Это было унизительно, – заканчиваю я. — Я чувствовала себя так, будто мне снова десять лет, и она победила в конкурсе орфографии, а я не осилила второе слово — катастрофа. Хотя я повсюду носила ее трофей.

— Это достойно.

Я зажмуриваю глаза.

— И притворилась, что он мой.

Раздается звук, похожий наполовину на смех, наполовину на ворчание.

— Не понимаю, какое дело твоей сестре до того, чем ты занимаешься. С кем ты встречаешься или где работаешь.

Ком в моей груди немного ослабевает.

— Раньше мы рассказывали друг другу обо всем. Не знаю, когда это изменилось.

— Ты должна идти своим собственным путем. Все, с кем я учился в школе, хотели стать врачами или юристами. Решение заняться баскетболом было нелегким выбором. Это было трудно.

— Звучит одиноко.

— Иногда быть не таким, как все одиноко.

Мое внимание переключается на мой рисунок. Как бы ни было задето мое самолюбие после вчерашнего вечера, я не готова повесить трубку.

— Ты знаешь что-нибудь о детских благотворительных фондах?

— Спроси Хлою. Фонд команды — часть ее портфолио.

Я прикусываю губу.

— Не хочу впутывать ее.

Я говорю ему, что хочу помочь другу, но не признаюсь, что это ради Харлана. Судя по тому, что сказал мой будущий шурин, у них с Клэем не самые лучшие отношения. Решение этой проблемы определенно выходит за рамки моих возможностей. Сейчас я подозреваю, что даже если я спрошу об этом, меня быстро заблокируют.