Переломныи? момент

— Мне тоже. Весь этот месяц был настоящим приключением, — говорю я. — Рада, что мы семья. Что я узнала тебя получше.

Его глаза затуманиваются.

— Я тоже. Надеюсь, ты знаешь, что тебе здесь всегда рады, даже после того, как ты вернешься в Бостон.

Я сжимаю руки в кулаки, предвкушая удовольствие.

— Я еще не решила, вернусь ли.

— О?

— Я могла бы попробовать что-нибудь новенькое. Мне ведь еще не нужно продумывать всю свою жизнь, верно?

Я краснею и оглядываю толпу. По-прежнему никаких признаков Клэя.

— Конечно, нет, — голос Харлана звучит задумчиво.

Я достаю свой телефон, чтобы посмотреть, нет ли каких-нибудь сообщений.

Ничего.

— Нова...

— Прости, — я убираю телефон. — Я просто...

Я смотрю на листок бумаги в руке Харлана.

— Что это?

Харлан и Мари предпочти книгу листам бумаги в коробке, где гости могли оставить свои пожелания или советами для пары.

— Здесь мое имя? — спрашиваю я, замечая слова на сложенном вдвое листе.

Лицо Харлана напрягается. В моем счастливом, возбужденном состоянии я тянусь к нему, не дожидаясь ответа.

В тот момент, когда я чувствую бумагу под пальцами, у меня возникает внезапный порыв отдать ее обратно.

— Пора поджигать бенгальские огни! — кричит Брук, появляясь из ниоткуда с горстью этих штуковин.

Она сует их мне в свободную руку, и я быстро киваю.

— Я сейчас приду!

— Поторопись. Майлз чуть не обжег себе руки, когда в последний раз пытался их поджечь. Нам нужно больше людей.

— Спасибо тебе за все, — пробормотал Харлан. — Мы с тобой. Несмотря ни на что. — Он сжимает мою руку и уходит, а я разворачиваю письмо.

Дорогая Нова, — начинается оно.

Мое горло сжимается, когда я читаю первое предложение.

После второго абзаца я качаю головой.

Когда я дохожу до третьего, у меня подкашиваются колени.

Лестница прерывает мое падение, и я ударяюсь плечом о перила.

Глаза горят, свет расплывается.

Я заставляю себя дочитать до конца.

Но еще до того, как я дочитала, я знала правду.

Клэй не вернётся.

Не сегодня.

Никогда.

Он сделал свой выбор.

Это не я.

32

НОВА

Месяц спустя

В ноябре в Бостоне резко похолодало, и я начала искать зимнюю одежду, которую поспешно засунула в кладовку перед поездкой в Денвер.

Когда я иду домой из кафе, ветер задувает в воротник моего пальто. Я плотнее натягиваю его на себя.

Отправляю своей новой соседке по комнате фотографию, на которой я запечатлена в таком виде.

Она отвечает почти сразу.

Ты все еще не жалеешь, что послала своего бывшего босса на хуй?

Тогда у меня были деньги на машину.

Нет, — отвечаю я.

В большинстве случаев это правда.

Зарплата была лучше, чем в кафе, хотя в некоторые дни я получала хорошие чаевые.

Я разговаривала с Мари по телефону после ее возвращения из медового месяца, слушала ее восторги по поводу погоды, океана и еды.

Я игнорирую социальные сети. У меня не включены уведомления, потому что я не хочу видеть ничего, что Мари могла бы написать о команде, и то же самое касается Брук или Хлои, за которыми я слежу со дня свадьбы.

За исключением одного вечера, когда я была на двойном свидании, которое устроил мне один из моих старых друзей. Мы пошли в спорт-бар, и там шла игра «Кодиакс». Мой спутник спросил, увлекаюсь ли я спортом, и я ответила, что нет.

— Уэйд – зверь, но его переоценивают».

— Не может быть, он вернется в этом году, – ответил другой парень. — Ты видел, какие показатели он показал на прошлой неделе? Он просто машина.

— Я слышал, что он мудак.

— Он может быть кем захочет. Все равно весь мир будет выстраиваться в очередь, чтобы отсосать у него в конце вечера.

С каждым упоминанием звездного игрока у меня пропадал аппетит.

Клэй не разбил мне сердце. Он не мог этого сделать, рассуждала я, потому что мы никогда не были вместе.

Но его письмо все еще лежит в глубине моего ящика.

Этому не суждено было случиться.

Я не тот, за кого ты меня принимаешь.

У нас ничего не может быть.

Записка Клэя, переданная через Харлана, показалась мне более жестокой, чем письмо Брэда в почтовом ящике, потому что я думала, что мы с Клэем понимаем друг друга. Я ненавидела то, что он не сказал мне этого в лицо. Ненавидела, что он впустил меня, а потом захлопнул дверь.

Он заставил меня почувствовать себя глупой и доверчивой, и я поклялась, что больше такой не буду.

По дороге домой после двойного свидания я поискала его имя.

По-прежнему ничего о сделке с Лос-Анджелесом, хотя слухи ходили обо всем.

Почему ничего не вышло?

Я отмахнулась от этого вопроса. Его ситуация — не моя проблема.

Между новостными статьями есть фотографии, на которых он запечатлен в своей форме, на пресс-конференциях. Я наткнулась на одну из них, где он запечатлен с женщиной, очень похожей на ту, что присылала ему голые фотографии в машине.

Проклятые кодашьянки.

Я люблю арахисовое масло с цельными орехами.

Теперь ты знаешь то, чего не знают они.

Злиться легче, чем быть раздавленным.

Так что несколько недель я позволяла себе злиться на него — тем жестким, хрупким способом, который скрывает тот факт, что, когда поздно вечером я смотрю в потолок, я скучаю по нему больше, чем по человеку, который предложил надеть мне кольцо на палец.

Но с каждым днем становится немного лучше.

Я разбираюсь во всем. Я двигаюсь дальше.

— Вы — она, — говорит хорошо одетая женщина, когда я заканчиваю убираться в кафе.