Переменная звезда

– В общем да – что касается районов, примыкающих к экватору. К северу и югу от тропиков располагаются зоны с более умеренным климатом. На всех трех материках там растут хвойные леса.

– Значит, большинство наших древних мифов сбывается.

Мэтти радостно кивнул.

– Но найдутся и другие, которые станут для нас историческими курьезами, над которыми придется поломать голову. На Земле обширные пустыни чаще всего располагаются к северу и к югу от влажных тропических лесов. Это Сахара, Калахари, Гоби, Сонорская пустыня [41] , пустыни Патагонии [42] . Но на Браво, похоже, настоящих пустынь нет – благодаря более благоприятным климатическим условиям.

41

Сонорская пустыня вместе с пустынями Большого Бассейна и пустыней Мохаве лежит на территории ряда штатов США (Техас, Калифорния) и Мексики.

42

Пустыни Патагонии расположены на территории Аргентины.

– Я не против, – сказал я. – Никогда не видел пустыни, которая бы мне приглянулась.

– О, а я видел! – горячо воскликнул Мэтти. – И я буду по ним скучать. Прекрасные места для астрономических наблюдений. Их я потеряю, но приобрету кое-что иное. Пустыни я уже видел. Посреди некоторых из них я жил. Но пока, насколько мне известно, еще никто на свете не видел собственными глазами Голодный Призрак и уж тем более не тратил на него свое время.

Похоже, перспектива такой встречи его радовала.

– Голодный Призрак?

– Лесной пожар размером с провинцию.

Название кое-что объясняло. При силе притяжения, равной одной третьей G, и редкостно стабильной биосфере, Браво должна быть планетой, где бурно процветает жизнь, деревья там должны достигать фантастической высоты, их кроны должны распластываться в вышине, дабы листве досталось побольше солнца. Но воздух, в котором существовали эти растения, почти на тридцать процентов состоит из кислорода, то есть кислорода в нем на пятьдесят процентов больше, чем нужно уважающей себя планете… и деревья этот процент постоянно поддерживают! Стоит только чему-нибудь подсохнуть при ровной погоде, стоит только слою почвы покрыть растительность, стоит только опавшей листве, хвое, сухим веткам мило превратиться в сухую растопку, стоит только обронить искру в очень плохом месте…

– Тесла всемогущий, Мэтти! Да это же, наверное, стоит всех кругов ада!

– Похуже будет, я так думаю. – Вот ведь паршивец – он все еще лучился искренней радостью. – Не скажу, чтобы те пожары, которые мне довелось повидать, были таким уж веселым развлечением, но там все и всегда держались настороже. Как только ты являлся в свою группу и занимал предписанное тебе место посреди моря огня, ты отлично понимал, какой у тебя будет адрес и почтовый индекс на ближайшие несколько квадриллионов вечностей. Но на Браво солнечного света больше, средняя температура воздуха выше, чем на Земле, поэтому…

– …Поэтому там дуют серьезные ветры.

– Иногда. А иногда – ураганы. Чаще всего – в тропических областях океанов. Но также над возвышенными плоскогорьями… где леса имеют склонность высыхать.

– О, вот это нехорошо!

Теперь я окончательно понял, насколько подходящее название выбрал Мэтти. Передо мной предстала яркая картина лесного пожара, бушующего на территории, по площади, скажем, равной центральной части Британской Колумбии… Огонь мечется и скачет повсюду с ураганной скоростью и поглощает биомассу, будто пьяный матрос жратву на пирушке. Языки пламени взмывают на высоту, на которой прежде только собирались грозовые тучи и летали метеозонды. И вправду – Голодный Призрак! Совсем как те голодные призраки, о которых я читал, поверхностно знакомясь с тибетской буддистской мифологией: духи алчно поглощали все, что попадется, но не могли насытиться, их голод и жажда не могли быть утолены. Проклятые души, обреченные на то, чтобы вечно жаждать желаемого и разрушать все, к чему они прикасались, и понимавшие, что это бессмысленно. Я задумался о том, есть ли у Голодного Призрака око, какое бывает у урагана, и долго ли проживешь, если окажешься внутри его. Можно ли хотя бы теоретически двигаться достаточно быстро и правильно, чтобы уцелеть внутри этого ока до тех пор, пока не истощится жуткий Голод Призрака?

– Но все это будет сильно волновать только таких безумных исследователей, как я, которых хлебом не корми, а дай поискать приключений на свою голову, – с усмешкой проговорил Мэтти. – А вот фермеры, которые станут тихо и умно вести своё хозяйство, с другой стороны, видимо, окажутся очень счастливыми людьми в Саудаде.

– Сау… как?

– Так будет называться первый основанный нами город. Ты первый, кто услышал это название.

– Как же вы можете быть в этом так уверены загодя?

– Потому что у меня сильнейшее чувство, что город должен называться именно так, а на борту этого корабля нет более упрямого барана, чем я.

– Невежливо спорить с хозяином. Повторите название еще раз и скажите мне, что оно означает.

– Саудаде. "Сау" – это звучит как английское "sow" – "свиноматка". "Да" – это слово, по-русски выражающее согласие. "Де" – это почти "day" – "день". "День настал, я хочу домой" [43] .

– Вряд ли вы знаете эту песню.

– Ты ее тоже не можешь знать, сынок. Если бы знал, ты бы знал и слово "саудаде". Оно португальское, а самая лучшая португальская музыка называется "фадо". И для фадо это такое же важное слово, как слово "соул" для блюза, или "кул" для джаза. И такое же трудное для интерпретации.

43

"Day light come an' me wan' go home" – первая строчка из песни "Day О" из репертуара Гарри Беллафонте. В последние годы эту песню часто включают в свой репертуар группы, играющие в стиле "ска-панк", в частности – французская команда "Skarface".

Меня осенило.

– Я знаю это слово. По крайней мере видел его на писанным. Я просто не знал, что оно так произносится. Оно означает… что-то вроде…

– Самый лучший перевод на бейсик, какой я когда-либо слышал, – сказал Мэтти, – звучит так: "наличие отсутствия".

– То, о чем знаешь, потому что его нет.

Он кивнул.

– И если задуматься, "таким словом можно очень хорошо описать то, благодаря чему движется наш корабль.

– Вы понимаете принцип действия релятивистского двигателя, Мэтт?

Он улыбнулся:

– Ты мне льстишь. Я считаю так: есть причина верить, что там буквально ничего нет.

Я пожал плечами:

– Ну, вы даете. Прямо-таки ничего?

Мэтти вежливо улыбнулся.

– Я как-то раз спросил у Джорджа Р.: "Скажи мне честно и откровенно, чем вы там, братцы, в своей Дыре, занимаетесь?" Он огляделся по сторонам, наклонился ко мне и шепотом открыл секрет. Они привязывают к спине кошки тост и подбрасывают ее в воздух.

Он замолчал. Ждал реакции. Я понимал, что в этом кроется шутка, и если я ее не почувствую, Мэтти выиграет в нашей веселой пикировке. Ну, ладно. Надо было как-то выкручиваться.

– И как же это помогает нашему кораблю двигаться, уважаемый собеседник? – осведомился я, не желая смиряться с поражением.

– А они, понимаешь ли, тост намазывают маслом.

Свет забрезжил с опозданием.

– А-а-а. Ну конечно! Бутерброд обязан падать маслом вниз…

– …но кошка обязана приземляться на все четыре лапы. – Мэтти развел руками. – Что и требовалось доказать. Короче, там у них все время все крутится и вырабатывает энергию.

Шутка была отличная. Я смиренно улыбнулся.

– Все так просто, когда кто-то объяснит.

Он ответил на мой укол:

– Если отвечать на твой вопрос серьезно, то я признаюсь, что слово, которое наилучшим образом описывает мое понимание релятивизма, – это "саудаде".

– Загадка веков, – сказал я, решив с ним согласиться.

– Нет, – проговорил он с неожиданной, удивившей меня серьезностью. – Это не так. Это даже не загадка этого века…

– А-а-а… Ну ладно, допустим. А что же тогда загадка веков, включая нынешний? – спросил я, не желая слишком обострять ситуацию.