Перемены к Лучшему

Хотя кожа девушки и обожгла мальчишку, от этих ощущений не захотелось отпускать ощущения. То ли от нахлынувших тёплых воспоминаний, то ли от этого ощущения связи, но Женечка не хотел просто так отпускать. Ему было тепло и уютно. Как сидеть в жаркий летний день под деревом возле озера в объятиях ветра. Как проснуться ранним утром в начале июня и, зарывшись в одеяло, прикрыть глаза в блаженном безделье. Как стоишь на заросшем берегу реки, раскрыв руки навстречу нещадным солнечным лучам, а потом с разбегу прыгаешь в воду в одежде.

Он наконец почувствовал себя так легко. Так, как никогда ещё себя не чувствовал за всё время пребывания в приюте. На ум пришли слова из его некогда любимой песни: «Твоя кожа тёплая, как печка. Твои поцелуи сладкие, как сахар. Твои пальцы мягкие, словно вата, когда ты обнимаешь меня…» Этой песней он в давнем прошлом признался человеку в любви. Он вспомнил, как репетировал её до боли в горле и крови из пальцев. И как потом сыграл её и как, посмотрев на возлюбленного человека неловким детским взглядом наивного мальчика, который только что прочитал стишок на утренике, спросил: «Ты дашь согласие встречаться со мной?» Помнил, как его любовь от умиления и счастья разрыдалась и сквозь слёзы сказала ему: «Да».

От таких воспоминаний Женю самого пробило на слёзы. Ведь его вторая половинка была теперь так далеко… Он еле сдержался, чтобы снова не заплакать. Женя обрадовался, что девушка в прямом смысле раскрыла перед ним объятия и крепко обняла его в ответ.

Амелия прижала паренька ближе к себе и гладила его по голове, чувствовала его дыхание и холодное хрупкое тельце… На улице темнело, потому чердак заполнялся холодным осенним воздухом, который так и шептал о том, что сейчас стоит выпить чашку горячего напитка и укутаться в плед… Амелия обхватила его обеими руками крепко и начала вставать, заставив мальчика схватиться крепче, чтобы было удобнее. Красноволосая девушка улыбнулась и шёпотом произнесла:

– Если я узнаю твоё имя, мне будет легче с тобой общаться, а пока пошли туда, где будет теплее. Если хочешь, можем уйти вдвоём в одну комнату, чтобы ты не боялся. – Она подняла его и выпрямилась, направляясь прямиком к спуску с чердака, не желая отпускать это маленькое, хрупкое, продрогшее тельце из своих жарких объятий. Моментами девушка наполняла свои лёгкие приятным запахом его волос, потому что он пах, как горячая карамель, запах, который она так любила, сросся с этим парнишкой, который уютно устроился на сильных руках юной особы… Женя вздрогнул, когда девушка подняла его на руки, но не сопротивлялся. Ему стало уютно и спокойно, и слова девушки доходили до него уже через сладкую полудрёму.

– Я Женя… Фамилия Глухов, отсюда и прозвище Глухарь… – пробормотал он, прикрывая глаза.

Перед помутнённым сознанием мелькали случайные обрывки воспоминаний: вот он собирает деньги с гитарой на улице, играя «Бездельника», вот он на футбольном поле с одноклассниками, запинается и разбивает обе коленки, вот выкуривает свою первую в жизни сигарету, вот купается с друзьями у реки. Последнее почему-то осталось в его голове. Чёткий отпечаток колкого запаха ржи, полевых цветов и бутербродов со сливочным сыром. Он поморщился. От чего-то воспоминание о сыре вызвало у него противный приступ тошноты. Наверное, оттого, что сыр был очень солёный и на пустой желудок его есть опасно, может начаться изжога.

Его размышления о сливочном сыре прервала внезапная правда, которая в сладкой паутине сна зажгла яркий огонь и заставила его проснуться. Много. Её очень много. Так много не должно быть человека. Обычно есть человек, и его мало, он песчинка, капелька, тля. Но Амелии было больше. И Женя, не зная, чем это объяснить, решил пока не спрашивать и снова подремать в объятиях девушки. Но сон не шёл. Парень был взбудоражен.

– Если её больше, чем должно быть человека, точно ли она человек?.. – От этой мысли он даже немного струсил, но, уцепившись за их незримую связь, унял свой страх. – Если даже она и не просто человек, а нечто большее, всё равно есть то, что нас связывает, и мне придётся с этим уживаться…

– Слушай, – начал он нерешительно. – А почему тебя так много?

Амелия моментами чуяла, как парень на руках засыпает, и потому держала ближе к груди и крепче, чтобы не упал, пока она медленно направлялась к лестнице. Услышав вопрос, девушка прикусила губу: это не был странный вопрос, а если и так, то это мгновенно объяснили голоса в голове, настолько быстро, что и не ясно.

– Хм… – Ами искала ответ в глубине сознания, в самых уголках, она знала ответ, но не думала, что однажды у неё спросят… В прошлых интернатах говорили о том, что её эго слишком велико, но по неизвестной причине конкретно в этот момент вопрос затронул каждую частицу мозга, заставив шевелиться тараканов в голове. – Потому что ещё никто не смог меня погасить… – Кроме одной, что утихомирила пыл, – пронеслось окончание фразы в голове. Но произносить это вслух было незачем.

Сильные ноги девушки уже спускали этих двоих по лестнице, хоть она и сделана крутой, спуск оказался прорезинен, а значит, убедительно безопасен. Когда ребята оказались на этаже, девушка поняла, что уже прозвенел отбой, но, видимо, эти двое его не услышали. Комнаты закрыты, и детей в коридорах быть не должно, так что без вопросов она пошла с Женей на руках в свою комнату. Этот парниша словно с каждым шагом пробирался в ледяное, жёсткое и грубое сердце бесстрашной. Он ломал камень и садил на нём траву, все слова и даже эти объятия заставляли этих двоих чувствовать себя так, словно они самая настоящая семья.

Эти двое уже пришли к комнате Амелии, на которой красовалась надпись «Не входи, тварь, а то убью», но когда она повернула ручку, сразу было ясно, что кто-то тут был. Девушка открыла дверь ногой и тихо вошла, отпускать Женю желания априори не было, а войдя и включив свет, Ами увидела. Её взгляд упал на открытую книгу, которая до того была закрыта, закрытые окна, хотя через это окно она полезла на крышу, а там и чердак, где встретила нового друга.

Женя уже мысленно перешёл со сливочного сыра к воде. А вода холодная. Наверное, приблизительно 53° по Фаренгейту. Странно, что даже в сорокаградусную жару вода такая холодная. Но она чистая, и в ней приятно купаться после того, как сильно обгорел на солнце. Особенно весело там купаться в полночь, когда яркий полукруг месяца отбрасывает белые блики на воду. Нырять туда в одежде и выпрыгивать через пару-тройку секунд с истеричными воплями: «БЛЯТЬ, ХОЛОДНО, ПИЗДЕЦ!». А остальные смеются и тоже прыгают. А после вся компания сидит у костра и пьёт слишком крепкий и горький чай, от которого вяжет во рту. А запах? Щекочущий нос запах ржи. И почему ржи? Почему не пшена? Но ведь пахнет рожью! Может, где-то там далеко целое поле ржи? А зачем поле там? Для хлеба? Саша, верный друг и товарищ, достаёт из рюкзака буханку хлеба и ножик. Удивительно, но хлеб ржаной. Удивительное совпадение? Тогда совпадение крайне удачное! Может, это хлеб из той ржи, запах которой ветром приносит к этому берегу?.. Это было бы так здорово! Один из компании принёс мягкое печенье с мёдом. Вернее, оно только называется печеньем. Печенье же по правилам постоянно жёсткое, твердое. А это мягенькое, как хлебная мякоть. Странное печенье. И вкус странный.

Слова девушки дошли до мальчишки поздно, когда тот уже размяк в полудрёме, и Женя, не обратив на них внимания, уснул. Амелия увидела, что Женя уснул, и потому уложила паренька на собственную кровать. Бесстрашной было сладко смотреть на него, и руками укрыла потеплее, поцеловала в лоб и принялась читать записку на столе, в которой осталась подпись. У неё потекли слёзы, а сердце сжалось ужасной болью. – Ты здесь. Я тоже тебя люблю. – Но, вытерев слёзы, она устроилась спать рядом с Женей, обняв его и прижав к себе. Голоса в голове шептали о том, как всё странно, вроде вот Ами лежит в постели с мальчиком, а её вторая половинка спит где-то там в своей кровати, жалостливо плача о любви. На этих мыслях она уснула тоже.

Сон снился чудесный, в нём были собраны все счастливые моменты ещё юной жизни, которых было не так много, девушка словно окунулась в озеро воспоминаний: первая встреча, которая оказалась близка к драке, но встретившийся взгляд лицом к лицу заставил два сердца удариться одновременно, после чего бунтарки прекратили спор… Первый разговор, который состоялся под лестницей того жуткого интерната, о страхах и голосах. Как Амелию сопровождала девушка до психиатра, держала за руку во время приёма таблеток… Каждая паническая атака, взгляд и действия, где рядом стояла неформальная особа… Первый поцелуй и первые тёплые слова вслух… Дни, когда приходила разноглазая и вступалась за Амелию, с обещаниями убить за любое грубое слово… Предложение руки и сердца, когда в Амелии что-то изменилось, когда она осознала, что наяву, а не во сне не одна… А потом последняя ссора, когда красноволосая собрала вещи и уехала… Девушка проснулась, глаза к этому моменту наполнились слезами.