Периферия, или провинциальный русско-калмыцкий роман

– Что ты имеешь против нас, предпринимателей, и постоянно обзываешь нас лавочниками?

Олег сказал примирительно:

– Прости, Герлюша! Ты самая лучшая и сексапильная лавочница в мире! А мое отношение к вашему сословию – это генетическое или классовое, очень субъективное, считай, как хочешь. Это мое конституционное право. Ведь класс-гегемон и торгаши тоже терпеть не могли тех, кто даже внешне отличался от них: носил вместо фуражки или картуза шляпу, имел на носу очки и не ругался в автобусах матом.

А не люблю я лавочников за их хамство, жлобство, стремление платить наемным работникам сущие гроши, за их нежелание видеть человека, заслоненного золотым унитазом. А еще потому, что они всерьез вообразили себя элитой нации. Элита сраная! Если у тебя трехэтажный особняк и пара иномарок, нажитых на наворованные деньги, ты автоматически попадаешь в категорию элиты. А для того, чтобы воровать, много мозговых извилин не требуется: достаточно наглости, связей и уверенности в своей безнаказанности.

К тому же, они ведь ничего не производят, а только перепродают. А что станут делать, когда продавать будет нечего?

Конечно, я понимаю, что без них невозможно, и среди продающих встречаются трудяги, нормальные люди. Не настолько уж я глуп!

Такие вот воспоминания промелькнули в голове Герел во время предвечернего бдения на балконе. Пора было возвращаться в квартиру и садиться ужинать. За столом Олег допил бутылку «Парламента». Герля предупредительно сказала:

– Не думай ни о чем, у меня припасена еще.

– Спасибо, голубка! Но, думаю, довольно и одной. И так загрузился хорошо.

Герля тоном ответственного врача проговорила:

– Откуда нам знать, что с тобой будет ночью или утром?

В темное кухонное окно заглядывал тревожный, уже золотистый диск полной луны. Но на душе Олега было покойно как от близости Герли, так и от выпитой за день водки.

– Ну, как поживает твой благоверный?
– осведомился Олег.

– Бывший муж, что ли?
– Герля состроила брезгливую гримасу.
– Что с ним сделается? Сидит, как сыч, безвылазно в своей комнате, жрет, дует пиво и смотрит целыми днями порнуху.

Вот, тоже, довесок весом больше ста килограммов на моей шее! Я давно предлагала ему съехать из дома, готова была купить для него отдельную квартиру, но «оно» не желает пускаться в свободное плаванье. Ведь в этом случае надо самому заботиться о себе, любимом. А тут он накормлен, одет, обут. Мне впору вносить в графу «естественные убытки» статью – «расходы на бывшего мужа».

– Почему же ты его не выгонишь к чертовой матери?

Герля как будто не услышала этот вопрос. Олегу оставалось только догадываться о том, что могло удерживать от радикального, но естественного шага его решительную в подобных вопросах подругу. Чужая душа – густые сумерки, и это в равной степени относится и к душе близкого человека. Она все равно имеет потаенные места, куда посторонним вход запрещен, даже жене и детям. А им-то, наверное, в первую очередь.

Значит, было, что-то такое, не позволяющее Герле поступить так. Зеленский не стал допытываться с пристрастием, потому что явственно увидел перед собой табличку с надписью: «Посторонним вход запрещен!».

– Он, что, не претендует на свою долю в деле?
– спросил Олег.

– Какая еще его доля?! Фирма существовала до его появления. Его нет в составе учредителей, он не внес ни копейки в развитие бизнеса и, вообще, пальцем ни разу не пошевелил, чтобы хоть чем-то мне помочь. Его «функциональные обязанности» заключались в периодическом разбивании новых иномарок, регулярном посещении кабаков, казино и саун с девками. Адвокаты мне разъяснили, что ему вообще ничего не причитается после развода, кроме грязных носков.

– А он не пытался как-то воздействовать на тебя?

– Как же!
– оживленно отозвалась Герля.
– Однажды в пьяном виде он подступил ко мне с кулаками, боров кастрированный! Но я взяла в руку что-то тяжелое, и он, видимо, понял, что я не остановлюсь, запросто проломлю ему котелок. Теперь он старается вообще не встречаться со мной!

– Ну, хватит о неприятном, - устало сказал Олег. Он не без труда поднялся из-за стола, добрался до дивана и улегся на него, полуприкрыв глаза.

Герля, прежде чем прийти к нему, перемыла посуду, после чего устроилась с ногами на диване, уложив голову Олега себе на колени. Ее узкая ладонь бережно и неслышно коснулась волос и лица друга, а в печальных глазах застыли не расплесканная нежность и хрупкая грусть.

Неожиданно Олег задал вопрос:

– Герлюша! А ты вышла бы за меня замуж?

Стрелки бровей у Герли взметнулись вверх:

– Олег! Ты серьезно? Ты, что, забыл свои слова, когда года полтора назад я сама почти предложила себя в жены?

– Да, я что-то говорил о большой разнице в возрасте.

– А дословно ты сказал: «Дорогая! Сейчас разница в нашем возрасте практически не ощущается. Но лет через пять или шесть ты еще будешь цветущей, соблазнительной женщиной, а я превращусь в старую больную обезьяну. Тогда могут начаться проблемы!»

Ты очень сложный человек, Олег! Неужели тебе мало, что я люблю тебя и всегда готова явиться по первому твоему зову?

Вот, когда ты станешь совсем стареньким, я возьму тебя на полное содержание, чтобы ты имел возможность без помех писать маразматические мемуары для потомков, - перевела разговор в шутку Герел.

Настало время ложиться спать. Олег уже почти дремал. Но на Герлю нашло игривое настроение, она стала легонько, но настойчиво тормошить своего друга.

– А не согрешить ли нам на сон грядущий?
– спросила она у Олега, - тебе сейчас нужны положительные эмоции.

– Моя хорошая, две недели пьянки так изнурили меня, что меня сейчас способна возбудить разве что негритянка или мулатка, - попытался увильнуть Олег.

– Какой ты развратник, Зеленский! Помнится, что в одной из своих книжонок ты признавался в своем сексуальном влечении к азиаткам. А, может, причина заключается в чем-то другом? В той непристойной книженции ты писал, что возрастной предел женщин, с которыми ты можешь спать, тридцать пять лет. А мне пошел уже тридцать шестой!

– Да нет! Извини. Я неудачно пошутил насчет негритянок. Я люблю только тебя! Просто запой настолько измочалил меня, что для этого дела мне нужен «Твердочлен».

– А это что, фаллостимулятор или домкрат?
– ехидно поинтересовалась Герля.

– Это – «Виагра».

– Когда я рядом с тобой, тебе никакая «Виагра» не нужна, любимый!
– авторитетным тоном, не допускающим возражений, проговорила молодая Олегова подруга.
– Я отлучусь на пару минут, - заговорщицки подмигнула она и скрылась в ванной.

Минут через пять Герля появилась в комнате с махровым полотенцем на бедрах. На ее обнаженных, влажных плечах и груди поблескивали жемчужинами капельки воды. Когда Олег наблюдал Герлю в подобном виде, ему всегда вспоминалась старая, несколько пошловатая песня неизвестного автора, которую удивительно душевно исполнял Владимир Высоцкий: