Перо динозавра

— Тоже? Значит, и вас? — удивленно переспросила Анна.

— Они не говорят этого прямо. Этот здоровенный главным образом. Он хочет выглядеть таким веселым увальнем, поэтому мычит и уклоняется от ответа. Все, что он может сказать, — это что у Ларса якобы была тропическая инфекция и полиция рассматривает этот случай как подозрительный.И тут же убеждает меня, что они заняты тщательным расследованием обстоятельств дела. Но он что-то скрывает. Он не рассказывает мне всей правды, потому что подозревает меня, в этом я абсолютно уверена, — Биргит вдруг поднялась, подошла к Анне, села рядом, взяла ее за руки и посмотрела на нее отчаянно.

— Мы скоро сойдем с ума, — хрипло сказала она. — Мы глаз не сомкнули. Ларс был совершенно здоров до понедельника — и вдруг умер. Зачем кому-то убивать Ларса? И при чем здесь тогда тропическая инфекция? Это же просто смешно.

Анна почувствовала, что все в ней ощетинивается. Биргит села слишком близко, и что-то сжалось у Анны в горле.

— Вы врете, — хрипло сказала Анна.

Биргит уставилась на нее:

— Что вы имеете в виду?

— Ваш муж был нездоров, — ответила Анна. — Я его видела. Он был ужасно болен. Зачем вы говорите, что он был здоров, если мы обе знаем, что это не так?

Биргит немного отодвинулась.

— Я не понимаю, — сказала она, у нее дрожали губы.

— Что у него было с глазом? — спросила Анна.

— Вы про этот маленький полип?

— Да, что это было такое?

— У его отца было то же самое, — неуверенно ответила Биргит. — Это наследственное.

— Нет, — сказала Анна. — Ничего подобного. И вы прекрасно это знаете.

Биргит упрямо смотрела на Анну.

— Ларс не был болен. Я не знаю, почему вы продолжаете на этом настаивать. Я его любила. Он не был болен, — Биргит расплакалась. — Я хотела просто отдать вам это, — сказала она спустя какое-то время, поднимая маленькую белую коробочку с круглого стола возле дивана. Слезы текли у нее по щекам.

— Это от Ларса, — она задыхалась от слез. — Это подарок вам на защиту.

Анна нехотя взяла коробку.

— Откройте, — сказала Биргит.

Анна сняла крышку, подняла яично-желтый слой ваты, который лежал сверху, и увидела серебряную цепочку с кулоном. Кулон состоял из двух частей — яйца и пера. Анна проглотила комок и взглянула на Биргит.

— Как красиво, — сказала она.

Биргит улыбнулась сквозь слезы. Она по-прежнему сидела слишком близко, так что Анна чувствовала запах ее слез и ощущала отвратительное тепло от ее тела. Анна не хотела больше здесь находиться. Ни минуты.

— Я не знаю, зачем вы врете, но знаю, что врете. И до тех пор пока вы будете врать, вы можете на меня не рассчитывать. Спасибо за чай.

Только выйдя на улицу, она поняла, как сильно дрожит.

Анна села в автобус и поехала обратно в университет. Она попробовала дозвониться Йоханнесу, но после пары гудков включился автоответчик. Автобус поравнялся с полицейским участком Беллахой, завернул на Фредерикссундсвай, и тут она заметила на тротуаре Сесилье. Та шла, наклонившись вперед и обвязав волосы шарфом, потом подняла глаза, увидела автобус и побежала к остановке. Анну она не заметила. Несмотря на погоду, на ней были сапоги на высоких каблуках и бежевое пальто с кожаной отделкой, шикарное, но недостаточно теплое.

Почему они такие разные? Почему мать Анны часто смотрит на нее как на марсианку? Сесилье проходила теперь мимо окна, возле которого сидела Анна, в задней части автобуса. Она поскользнулась, но смогла удержать равновесие, втиснулась в переполненный автобус и стала так, что Анна могла беспрепятственно ее рассматривать. Сесилье выглядела изнуренной. Обычно она всегда пользовалась красной помадой, но сейчас у нее были потрескавшиеся ненакрашенные губы, и, похоже, она недавно плакала. Из-за Анны? Из-за маленькой Лили? И все-таки она не звонила. Зато звонил Йенс. Семь раз с тех пор, как она бросила в трубку. Как шпион из игры «Стратего», который жаждет прощупать почву, жаждет умереть за знамя. На эти звонки отвечал ее автоответчик.

Сесилье стояла, держась за кожаную петлю на поручне. Анна была наполовину спрятана за табло с ночным расписанием автобусов, поэтому ей стоило только немного пригнуть голову — и она оказалась в укрытии. Она разглядывала мать, и ей хотелось плакать. Она так скучала по ней. Когда Анна встретила Томаса, она решилась немного отпустить Сесилье. Иди же, мама, думала она. Стань толстой, круглой, пеки блины, но отойди. У меня теперь своя семья, ты мне больше не нужна. Не так, как раньше, по крайней мере. Она попыталась заставить Томаса принять на себя все те функции, которые годами выполняла Сесилье. Утешение, поддержка, солидарность. На какое-то короткое время она даже убедила себя, что это удалось. Потому что ей так этого хотелось. Потом карточный домик рухнул, и Анна упала на землю. И кто приходит, когда ты лежишь на земле? Мама.

Сесилье немного повернула голову, и Анна видела теперь ее профиль. Она думает обо мне, мелькнула у Анны мысль. И все-таки не звонит, и все-таки решила подождать, пока я не пойду на сближение. Это Анна прекрасно знала. Они выходили на одной и той же остановке, вместе с пятнадцатью другими пассажирами. Анна держалась в самом конце, а Сесилье не поднимала глаз. Она пошла по Ягтвай так быстро, как только позволяли каблуки. Анна остановилась на углу и смотрела ей вслед.

Зайдя в университет, она столкнулась в коридоре с Элизабет.

— Подвезти вас в субботу? — спросила та. — На похороны, я имею в виду. Я могу заехать за вами в четверть первого, хотите? — Элизабет осторожно посмотрела на Анну: они практически не разговаривали со времен их недавней стычки.

— Да, спасибо, — ответила Анна. — Я вообще-то не собиралась туда идти. Но потом передумала.

— Рада это слышать, — теплым голосом сказала Элизабет.

— Ничего нового? — спросила Анна.

— Да нет, — протянула Элизабет. — Только эти ужасные слухи. — Ее глаза на миг опустели.

— Какие слухи? — невинно спросила Анна.

— Говорят, что в нем было полно паразитов, личиночная стадия свиного цепня. Что в его тканях сидело несколько тысяч личинок и они-то и привели к коллапсу, — Элизабет испуганно посмотрела на Анну.

Анна вздохнула. Должна ли она это подтверждать?

— Перестаньте слушать сплетни, — сказала она наконец и ласково положила руку на плечо Элизабет. Элизабет кивнула. Ну да, тоже верно.

Анна пошла дальше по коридору. Надо найти главного зануду датской полиции. Что, черт побери, такого тайного в этих паразитах?

Анна почувствовала, что проголодалась, открыла ящик Йоханнеса и нашла упаковку печенья. Печенье оказалось размякшим и сахаристым, но она съела все. Потом выпила стакан воды, включила компьютер, проверила почту, в двенадцатый раз вычитала корректуру выводов в своем дипломе, погрызла ноготь, почесала голову, и когда совсем исчерпала запас оправданий, позвонила в Оденсе Улле Бодельсен.

Трубку подняли после пятого гудка, когда Анна уже собиралась нажать на отбой.

— Да?