Перо динозавра

Тюбьерг ждал ее в столовой Зоологического музея, и Анна вывалила перед ним все свои переживания, как только успела опуститься на стул напротив него.

— Тюбьерг, я не понимаю, почему гипотеза Фримана ошибочна… Мне кажется, что его аргументация выглядит более чем убедительно.

Тюбьерг вытянул губы трубочкой, словно хотел произнести букву «у».

— Это значит только, что вы мало прочли, — нейтрально сказал он.

— У меня ушло три недели на то, чтобы прочесть «Птиц», — отчаянно возразила Анна.

— Господи, зачем вы вообще читали «Птиц»? Могли бы просто пролистать, этого было бы более чем достаточно. — Тюбьерг взял из ее рук книгу. — Эта книга — из тех, которые производят хорошее первое впечатление, но стоит копнуть поглубже — всё, от него и следа не остается, — он быстро перелистал страницы и вдруг легко улыбнулся. — Но я понимаю, что это может казаться немного неясным. Аргументация Фримана выглядит более чем убедительной, потому что он сам убежден в том, что прав. А нет никого хуже уверенных в своей правоте, — Тюбьерг положил книгу на стол перед Анной и посмотрел на нее взглядом, говорящим, что у него вдруг появился план. — Бросьте эту книгу, — предложил он. — Прочтите вместо этого пятнадцать статей, написанных учеными, которые считают, что птицы произошли от динозавров, и пятнадцать статей, написанных учеными, полагающими, что птицы и динозавры являются родственными классами. Это должно прояснить для вас ситуацию. И держитесь пока подальше от книг. Среди них есть много хороших, к которым вы потом можете вернуться, но вот эта, — Тюбьерг приподнял «Птиц» и снова опустил их на стол, — не что иное, как закамуфлированная пропаганда.

Анна выпустила воздух через нос.

— Да, и последнее, — резко сказал он. — Вам придется исходить из того, что я прав. Вы потом наверняка придете к этому сами, но, пока этого не случилось, вам придется принять мою позицию за исходную. Иначе вы просто утонете во всем этом.

Тюбьерг вопросительно посмотрел на нее, явно желая закончить встречу, и Анна согласно кивнула.

Три следующих дня Анна провела в библиотеке естественно-научного и медицинского факультетов на Нёрре Алле, просматривая каталог статей. Все это время она ни на минуту не забывала о том, что Тюбьерг прав.

В первый день это было скучное и утомительное занятие. Существовали тысячи статей «за» и «против», однако среди этих тысяч она так и не нашла ничего, что заставило бы ее считать аргументы Хелланда и Тюбьерга более убедительными, чем аргументы Клайва Фримана. Но на второй день лед наконец тронулся. На тот момент она отобрала около сорока статей, отксерила их, разложила на столе перед собой и уже готовилась в который раз разочароваться, когда в темноте вдруг сверкнул зеленый огонек.

ЕслиТюбьерг прав, еслиродство птиц и динозавров действительно настолько очевидно, как утверждают Хелланд, Тюбьерг и… она быстро сосчитала статьи… примерно двадцать пять других специалистов в области зоологии позвоночных со всего мира, это должно было бы означать, что их научная позиция и была,собственно, наиболее доказанной в настоящее время — как и утверждал Тюбьерг. Если же это так, тогда очень странно, что такие уважаемые научные журналы, как «Nature», «Science», и особенно «Scientific Today», которые никак не могли рисковать своей безупречной научной репутацией, продолжали предоставлять спору о происхождении птиц место на своих полосах. Анна все еще не была уверена в том, что здесь есть какая-то связь, но это вдруг отошло на второй план. Ситуация выглядела бы по-другому, если представить, что в ней все еще оставалась какая-то доля сомнения. Если бы птицы возможнобыли динозаврами, если бы все еще недоставало каких-то доказательств в виде окаменелостей, как было в 1970-х и 1980-х, или если бы в 2000 году не был найден пернатый синозавроптерикс, а в 2005 году — пернатый тираннозавр. Но ученые располагали множеством окаменелостей, пернатые динозавры былидействительностью, и авторы всех статей, отстаивающих гипотезу о близком родстве птиц и динозавров, были уверены в том, что птицы произошли от динозавров. Совершенноуверены.

Анна уставилась перед собой.

Тюбьерг рассказывал, что редакторский комитет в научных журналах, отбирающий статьи для печати, состоит обычно из пяти редакторов-ученых. Это значит, если немного утрировать, что примерно пятнадцать человек, распределенных по редакциям трех ведущих научных журналов «Nature», «Science» и «Scientific Today», самолично решают, какие темы достойны внимания широкой публики. Пятнадцать человек. Не много, подумала Анна. Чтобы избежать обвинений в предвзятости и следовании личным интересам при отборе статей, эти пятнадцать человек должны относиться к своей работе со всей ответственностью и внимательно следить за тем, чтобы тематика статей в журналах отражала действительное положение вещей в современном научном мире. И в этом-то и заключалась проблема. Все эксперты сходились на том, что птицы произошли от динозавров, и все-таки Анна находила статью о происхождении птиц как минимум в каждом втором журнале. Она почувствовала, как внутри нее нарастает волнение, быстро рассортировала статьи, разделила их на две стопки, подчеркнула желтым маркером имя автора в каждой из статей и довольная откинулась на спинку стула. В стопке, отстаивающей гипотезу происхождения птиц от динозавров, лежали двадцать четыре статьи и заметки, в стопке, эту гипотезу отрицающей, статьей и заметок было двадцать три. Эрик Тюбьерг и Ларс Хелланд написали всего пять статей из первой стопки, остальные девятнадцать были написаны шестнадцатью другими учеными-орнитологами, работавшими в университетах всего мира, — вполне убедительная расстановка сил.

Потом она пролистала вторую стопку. Двадцать три статьи, лежащие в ней, были написаны всего тремя авторами: Клайвом Фриманом, Майклом Креймером и Сянь Ченлю. При этом девятнадцать статей были написаны Клайвом Фриманом и Майклом Креймером. Анна поднялась и подошла к компьютеру. Сначала она искала на имя Сянь Ченлю и узнала, что китайский палеонтолог умер год назад. Оставались только Клайв Фриман и Майкл Креймер. Через восемь переходов по ссылкам Анна знала, что Майкл Креймер в марте 1992 года окончил магистратуру Университета Британской Колумбии, где специализировался по отделению эволюции, палеобиологии и систематики птиц, в 1993 году получил аспирантскую стипендию для работы на той же кафедре и закончил свое образование, защитив там же докторскую диссертацию, над которой работал с 1997-го по 2000 год, после чего сразу получил ставку младшего профессора. Анна быстро пробежала глазами его CV и нашла здесь то, что искала: научным руководителем диплома и кандидатской диссертации Майкла был Клайв Фриман, и руководителем докторской диссертации был Клайв Фриман, и старшим профессором отделения эволюции, палеобиологии и систематики птиц был Клайв Фриман. Впервые с тех пор, как Анна начала работать над дипломом, она почувствовала, что дело сдвинулось с мертвой точки.

Анна едва успела снять куртку и включить компьютер, когда ее внимание привлек странный шум. Она знала все кафедральные звуки: как выключается вытяжка, как срабатывает на запахи сигнализация, понедельничный, вторничный и четверговый галдеж студентов, пришедших на практические занятия, деловую поступь Хелланда, черепаший шаг Йоханнеса, мягкий шорох резиновых подошв Свена и цоканье каблуков Элизабет — двух других профессоров отделения. Но то, что слышала сейчас Анна, не было похоже ни на один из привычных звуков.

Сначала кто-то пробежал и остановился, потом она вдруг услышала, как Йоханнес приглушенно зовет Элизабет и снова кто-то бежит, потом почти одновременно заговорили Элизабет и Свен. Анна оттолкнула стул и с любопытством высунула голову в коридор. Перед лабораторией Свена стоял Йоханнес и отчаянно жестикулировал:

— Он там лежит у себя… я думаю, он умер. Он так ужасно выглядит, господи. Они сейчас приедут, «скорая», они сказали, сразу, они сказали, чтобы я оставался на месте, но я не мог на него смотреть. Язык… это же его язык.

Анна вышла в коридор и пошла по направлению к этой тройке, которая как раз начала двигаться в противоположном от нее направлении. Теперь они бежали. Анна побежала за ними, и через десять секунд они остановились перед открытой дверью в кабинет Хелланда.

На мгновение они замерли, как парализованные. В шезлонге лежал Хелланд. Одетый в серые брюки, которые Анна пять минут назад, проходя мимо, заметила в приоткрытую дверь. Одеревеневшие руки свисали по обе стороны кресла, глаза вытаращены. У него на коленях лежала закапанная кровью распечатка диплома Анны, как будто он продолжал ее читать. Потом она увидела язык.

Язык лежал у Хелланда на груди. Один конец его выглядел как обычный шершавый мясного цвета язык, другой был продолговатый и жилистый, как препарированная мясная вырезка, и напоминал отрезанную окровавленную конечность. Йоханнес стоял позади всех и жалобно скулил. Анна, Элизабет и Свен, не сговариваясь, выскочили обратно в коридор.

— Господи! Боже мой!

— Мы договорились встретиться, чтобы обсудить нашу статью, — заикаясь, объяснил Йоханнес. Он не знал, куда деть руки, его взгляд блуждал по коридору. — Я пришел вовремя. Постучал, никто не ответил, тогда я толкнул дверь и увидел Хелланда. Он хрипел, язык лежал на груди, похоже было, что он только что вывалился у него изо рта. Я вцепился руками ему в плечи, Хелланд закатил глаза, и тут я запаниковал, отпустил его, выбежал в коридор, добежал до последнего кабинета и набрал «один-один-два».

Свен кинулся в туалет прямо напротив кабинета Хелланда, его вырвало.

— Мы должны зайти в кабинет, — сказала Анна. — Вдруг он жив. Вдруг он все-таки не умер. Мы должны ему помочь.

— Я пойду, — решительно сказала Элизабет.

— Только не трогайте ничего! — крикнул Йоханнес. — Они сказали, чтобы мы ничего не трогали!

— Успокойся, Йоханнес, — сказала Анна. У нее кружилась голова.

Свен вернулся из туалета, он был белее мела. Тут они услышали нарастающий шум сирен.