Песчаная буря

Ближе к вечеру начинали движение какие-то вооруженные формирования при бронетехнике и в стандартной военной форме. Эти к лаборатории не приближались, да и к лагерю спецназовцев тоже не подходили, просто маневрировали с непонятными целями туда-сюда. Майор попробовал отправить к ним Харви, узнать, что за дела. Переводчик вернулся хмурый и сообщил, что его чуть не расстреляли, едва он приблизился на сотню шагов. Смысл этих маневров так и остался для майора непонятным.

Ночью начинали копошиться исламисты. Откуда-то из-за горизонта к ним приезжали крытые грузовики. Вокруг них затевалась какая-то возня, продолжавшаяся до самого рассвета, гремела музыка, слышались женские голоса, иногда кто-то с кем-то дрался, в другой раз хором пели во всю глотку. К рассвету все малость затихало, но не всегда. Бывало, что появлялся какой-нибудь запоздавший грузовик, и все начиналось сначала. Опять стрельба, драки, веселье, крики. Создавалось такое ощущение, что жизнь здесь не затихает никогда, кто-нибудь, да не спит. Обгорелые танки куда-то пропали. Скорее всего, исламисты отбуксировали их на ремонт или для демонтажа.

Спецназовцы понемногу свыклись с безвыходностью ситуации, в которую их занесла судьба, зализывали раны. К исламистам они относились уже не так злобно. Лишь Кристофер все порывался ночью проникнуть в лабораторию и всех там порешить, но майор запретил ему заниматься самодеятельностью. Тем более что звонил генерал и обещал прислать подкрепление через сутки – еще одну группу спецназа, запасное оружие и технику. С дополнительными силами можно будет не бояться толпы дикарей и повторить попытку штурма. Но только ночью и со всей осторожностью. Главное – прорваться на верхние уровни, а там уже будет полегче.

Но до прихода подмоги оставались еще целые сутки, а майор, не выспавшийся, нервный, хмурый, злой и отчаявшийся, чувствовал, что за эти двадцать четыре часа он сойдет с ума. Всю прошлую ночь опять раздавалась стрельба и слышались крики. Разве тут уснешь?

Майор смотрел на стакан виски, сжатый в руке, иногда прикладывался к нему, проклинал это задание и русскую лабораторию. Сквозь приоткрытый полог палатки было видно, что наступил рассвет. Совсем скоро опять появятся гребаные местные, снова начнут перетряхивать лагерь и искать шестерых сбежавших преступников. Потом они опять отвалят к лаборатории и будут там галдеть до полудня.

Дневная жара сводила с ума. Воду приходилось экономить. Все спецназовцы шатались как полупьяные. В такой переплет группа еще не попадала.

Майор сделал основательный глоток, поморщился от крепости напитка и закурил. Ричардс, сидевший в палатке, оторвался от ноутбука и посоветовал:

– Вы бы закусывали, сэр.

– Чем? Сухпайком? Сам им закусывай.

В палатку зашел Гордон и сообщил:

– Опять эти придурки приближаются, сэр. Чего-то они сегодня рано, сэр.

Майор допил содержимое стакана, выпустил дым, полез за новой бутылкой и пробубнил:

– Что за страна?..

Едва наметился рассвет, Батяня остановился и уточнил у Никифорова:

– Сколько прошли?

– Двенадцать километров, – ответил тот, глянув на экранчик прибора. – Скоро какая-то деревня будет.

– Сейчас нет смысла ее обходить, засветимся только. Вечером мимо пройдем.

Батяня осмотрел безбрежный океан сухой, ломкой и довольно высокой травы, среди которого лишь кое-где возвышались кучки кустарников.

Он глянул на подчиненных и приказал, указывая на ближайшие кусты:

– Привал. Окапываемся. Думаю, в тех зарослях и устроимся.

Все побросали сумки и рюкзаки, едва достигли указанных кустов. Люди сняли приборы, оружие, захрустели натруженными суставами. Ноша с каждым километром становилась все тяжелее. Сказывалось отсутствие привычки к местному воздуху. Скоро пройдет, но пока дождешься, семь потов прольешь. Это еще как минимум.

Кузнецов закашлялся. Он наглотался пыли, едва попробовал выломать несколько веток, мешающих ему.

Капитан ругнулся вполголоса и заявил:

– В Полинезии было куда лучше. Гораздо свежее и не так пыльно.

Свешников хмыкнул, раздумал тревожить ветки и порадовал товарища:

– Это еще что! Вот солнышко на небо залезет, раскочегарит свои батарейки, тогда тебе и Чечня раем покажется, Вован. Закипишь быстренько. Плюс к этому еще и всякий гнус, змеюки, скорпионы, стервятники, зверье голодное. Черта с два выспишься, короче. Помню, когда здесь был, все не понимал, как местные живут. Пекло, пыль, тучи гнуса, а они из своих войлочных шатров даже носа не кажут. Думаю, может, там прохладно, у каждого кондиционер имеется? Ни хрена! Едва зашел в такую вот хатку, так сразу же чуть ожог кожи не получил. Покруче финской сауны температура. А местные даже не потеют, они привыкшие. Балакают по-своему, улыбаются.

Никифоров аккуратно, стараясь не повредить, устроил свои приборы и спросил:

– И как быть?

– А никак. – Свешников развел руками. – Терпеть. К концу первой недели привыкнешь. Даже на комаров, вернее сказать, москитов перестанешь обращать внимание. Я вот на третий день привык. Да и, если честно, не лезли ко мне москиты. Спирт в моей крови им очень уж не нравился. Подлетит, бывало, жало сунет, тут же пьянеет и отваливается, даже толком не хлебнувши. А его кореша это дело видят и вообще не суются. – Он критически оглядел младшего лейтенанта и спросил: – А ты водку пьешь, Серега?

– Пью.

– Значит, тебе ничего не грозит. Пару раз укусят, а потом в покое оставят.

Андронова все это время скептически хмыкала, но в разговор не лезла. Она знала, что на самом деле все обстоит не так. Москитам плевать на содержание спирта в крови, наоборот, могут конкретно облепить.

Батяня конструктивно вмешался в столь содержательный разговор:

– Самый говорливый караул несет первым. Остальным спать. Через четыре часа смена. Заступит Никифоров. Потом я. После – Наталья. Ну а Владимир – последним, перед закатом.

Замаскировав место дневного отдыха, десантники провалились в сон. Свешников остался бодрствовать, оглядывая прилегающую местность в бинокль и прослушивая по возможности все диапазоны. В памяти сам по себе всплыл прошлый визит в эти прокаленные солнцем края, и ничего хорошего не вспоминалось.

Кузнецов разбудил всех под вечер. Идти было еще рано, но он разглядел в сгущающихся сумерках толпу местных жителей. Десантники стряхнули остатки сна, похватали оружие и стали наблюдать за доброй сотней человек, медленно двигавшихся в направлении временного убежища группы. Они шли цепью, явно кого-то разыскивая. Пестрые наряды, камуфляж, характерные автоматы Калашникова, гортанный говор, словом, ничего хорошего.

– Чисто немцы! – Андронова прекратила разглядывать туземцев и опустила винтовку. – Хорошо, хоть собак нет.

Свешников сунул руки в лямки рюкзака и проворчал:

– Там и без собак народу хватает. – Он с надеждой глянул на старшего группы и осведомился: – Что делать будем, Андрей? Уходить?

Батяня опустил бинокль. Приближающиеся люди ему очень не нравились. Надо незаметно уйти. Вступать в драку было бы неосмотрительно. Против сотни много не навоюешь, да и не за этим родина их сюда отправила. К тому же неизвестно, по чьи души столько народа здесь шастает. Может, они грибы собирать вознамерились? Чего только на свете не бывает.