Песнь койота. Дилогия
Шрифт:
Все оказалось прозаичнее, чем можно было представить. Найрад рисовал в воображении трагические события, из-за которых перебежчик предал свой род, но в случае Ларса это был просто холодный расчет.
Парень узнал о сговоре вожаков и решил, что если лидеры пошли на отчаянный шаг, то рядовым волкам не остается ничего другого, как последовать их примеру.
Не было девушки, попавшей в плен, сестры, захваченной для опытов, брата, за смерть которого парень хотел отомстить. Только расчет, который мог оказаться верным, если бы не объединение общин.
С появлением Найрада предательство
Найрад разорвал ментальный контакт и ждал, когда Ларс очнется. Просмотр воспоминаний в том виде, в котором его использовал Найрад, не был незнаком оборотням и отнимал много энергии. На время показа тот, чью память просматривали, погружался в транс, напоминающий сон со сновидениями.
Через пару минут Ларс поднялся и сел, прислонившись к стенке. Несколько секунд он хлопал глазами, приходя в себя. Увидев комнату допросов, оборотень погрустнел. Наверное, ему снилось что-то получше.
— Я совершил ошибку, — признался Ларс, глядя куда-то в сторону.
— Ты предал оборотней, — холодно произнес Найрад, мысленно поставив ему плюсик.
Ларс не обратился к нему по этикету, а значит, принадлежал к той редкой породе волков, которыми стремился окружить себя молодой вожак.
— Что мне оставалось? Наш вожак продался ублюдкам, — ответил Ларс.
— Это не оправдывает твой поступок.
— Разве волки не должны следовать за своими лидерами?
— Прогнивших вожаков нужно сместить, а не тащиться за ними в пропасть, словно стадо овец.
— Я всего лишь простой смертный.
— Я тоже, — ответил Найрад.
— Такие, как я и ты, пишут историю, — Ларс криво усмехнулся.
Найрад промолчал.
— Что со мной будет? — спросил Ларс.
— Сам как думаешь?
Ларс не ответил. Обхватив колени руками, он молча смотрел в стену. Шлейф ментального контакта все еще висел в воздухе. Найрад чувствовал, что парень ненавидел себя за то, что совершил ошибку.
— У меня есть предложение, — прокашлявшись, продолжил Найрад, отмахнувшись от чужих эмоций.
Ларс резко поднял голову.
— Я готов! — выпалил он.
— Ты не дослушал.
— Сделаю, что скажете, — перебил Ларс, в пух и прах нарушая волчий этикет.
Найрад подумал, что, наверное, тот подобным образом уверял в верности Анти, но ничего не сказал. Ларс поморщился, наверное, догадавшись о ходе его мыслей.
— Я пошел на измену потому, что это давало шанс выжить. Если бы знал, что ситуация изменится…
— Я все видел, — жестом прервал его Найрад, не желая слышать оправданий. — То, что я предлагаю не простой шпионаж. Это выходит за рамки волчьей этики.
— Я уже все равно не жилец, — нахмурившись, сказал Ларс, — сделаю все, что скажете. Не ради прощения, об этом я даже не мечтаю. Хочу восстановить запятнанную честь.
Найрад кивнул. Ему нравился этот оборотень. Он говорил искренне.
— Слышал историю про огненосных птиц, которых использовала скорбящая княжна, чтобы сжечь селение свободолюбивого племени?
— Припоминаю что-то подобное.
— Согласен стать голубком?
— Что это значит?
— Ты и
другие предатели получите шанс искупить вину.— Что в этом неэтичного?
— Я не могу поверить отступникам на слово. Единственный вариант отпустить тебя и других — это создать внушение, включающее блокировку воли.
— Превратить нас в големов? — догадался Ларс.
— Типа того, — честно ответил Найрад. — Находясь под гипнозом, ты останешься собой, но не сможешь сделать ничего, выходящего за рамки поручения.
— Тогда шансов вернуться нет.
— Есть, но небольшой.
— Что будет в случае успеха?
— Если все получится — с тебя снимут обвинения и ты снова станешь полноправным членом общины.
— Согласен, — выдавил из себя Ларс, промакивая лоб воротом футболки.
Найраду стало неуютно. Одно дело отправлять на смерть гипотетических предателей, а другое — реального человека, с которым ведешь беседу. К тому же, не самого отпетого негодяя.
Ему подумалось, что поставить Ларса к стенке и шлепнуть было бы честнее, чем превращать в марионетку, запрограммированную на самоуничтожение.
Капля личной симпатии путала карты, мешая сосредоточиться на интересах стаи. Найраду захотелось простить раскаявшегося сородича и взять его в свою команду, но он не мог себе этого позволить. Если вожак будет выносить приговоры, руководствуясь эмоциями и личными симпатиями, что тогда говорить о наместниках?
Инго был прав, стоило поручить дело кому-нибудь из командиров, а самому попивать чай и любоваться закатом, но идти на попятную было поздно. Найрад уже подарил Ларсу надежду, поэтому должен довести дело до конца.
— Тебя не пришлось уговаривать, — обронил вожак рассчитывая, что тот передумает.
Хотя, что оставалось бедолаге? В такой ситуации он и сам согласился бы на все, что угодно.
— Думаете, что перед вами бессовестный выродок? Я знаю, что поступил плохо и мать-волчица не пропустит меня на пир предков. Отдав жизнь за волков, я заслужу прощение, а если получится вернуться, то и сородичи меня простят.
От этого признания Найраду стало паршиво. Он не мог прикрыться подозрением, что, бросая пафосные фразы, парень пудрил ему мозги. Вожак знал, что тот говорил правду.
— Несмотря на дурной проступок, ты небезнадежен. Однако тебе придется заслужить прощение. В волчьем кодексе чести написано, что предательство можно смыть только кровью. Я предположил, что это может быть также кровь врага. Анти доверяют рекрутам из оборотней, поэтому тебе не составит труда подобраться к ним вплотную и уничтожить много солдат. А если таких смельчаков найдется достаточно, это послужит существенным рывком к победе.
— Предлагаете выступить в качестве камикадзе?
— Я не против, если у тебя получится выжить.
— Все зависит от внушения, — задумчиво произнес Ларс, зажмурившись при попытке заглянуть в глаза вожаку.
— Ты неглуп, — улыбнулся Найрад, поняв, что его раскусили.
— В этом и есть суть приговора? Я отправлюсь на задание с бомбой замедленного действия, тикающей в собственной голове. В решающий момент, в зависимости от заложенной программы, я либо погибну, либо смогу спастись?