Песнь койота. Дилогия

Пригибаясь как воры, они перебегали от строения к строению. Боковым зрением Найрад заметил приближающиеся чёрные пятна и дёрнул Леви за рукав.

— Не обращай внимания, это псы, — отмахнулся тот, — валят воров и стерегут до утра.

Такое объяснение совсем не успокоило Найрада. Собаки тем временем приближались, теперь он отчётливо видел их силуэты.

— Лакрица, — вполголоса сказал Леви, и псы, чьи глаза поблескивали, как неяркие фонарики, отступили.

— Слово, которое отменяет любую команду, — пояснил мальчик. — Вообще, я не должен его знать, но чего только не расскажут, если правильно спрашивать.

До хозяйского особняка добрались без приключений.

Затея с походом в подземелье с каждой секундой нравилась Найраду всё меньше. Он пытался понять, зачем ввязался в чужие дела минувших лет, но отступать было поздно. Может, мальчик рассказал про подаренную душу вовсе не для того, чтобы его успокоить, а для того, чтобы новый знакомый был сговорчивей? Игги был его единственным другом, которого мальчику не хотелось терять, а манипулировать людьми чертёнок умел.

Они крадучись обошли дом. Во дворе не было ни души.

— Проберёмся через окно прачечной. Подсади-ка! — попросил Леви, указывая наверх.

Найрад разглядел маленькое вентиляционное окно над головой и поднял ребенка.

Раны на спине, что немного успокоились после целебной мази, снова разошлись и заныли. Рассечённые места горели от прикосновений потной рубахи.

Леви подтянулся и ловко нырнул в окошко, будто занимался этим всю жизнь. Найраду потребовалось больше усилий, чтобы протиснуться сквозь небольшое отверстие.

Внутри было влажно и пахло щелочью. Мальчик зажёг светильник и по-хозяйски огляделся: вокруг были только корыта с водой и мокрое белье на веревках. Он приложил ухо к двери, прислушиваясь.

В коридоре было тихо. Для верности Леви выглянул наружу. Никого.

Приложив палец ко рту, мальчик прокрался в коридор. Для маленького бесёнка это была всего лишь очередная забава. Чего ему бояться в собственном имении? Для невольника всё было иначе, остаться незамеченным — это вопрос жизни и смерти.

Найрад крался по спящему особняку и думал о том, почему всё известные садисты двадцатого века предпочитали мучить своих жертв по ночам, и что будет, если они застанут палача за работой.

Леви неожиданно затормозил у боковой двери. Найрад налетел на него. Мальчишка недовольно шикнул. В этот самый миг послышались шаги.

По коридору шёл старик, освещая себе путь маленькой лучиной. В тусклом свете глаза его казались белесыми, морщинистое лицо и всклокоченные седые волосы делали служку похожим на привидение, а бесформенный мешковатый балахон только подчёркивал сходство. Когда старик заметил их, глаза его начали расширяться от ужаса, рот широко открылся, а вместо крика из горла вырвалось сдавленное шипение.

Леви мгновенно переключился на слугу. Тот начал удаляться по коридору быстрым шагом, мальчик нагнал его и преградил путь, бесцеремонно прижав к стене. Он сдёрнул повязку и приблизил светильник к лицу, чтобы старик мог его разглядеть. Маленький господин строго взглянул и поднёс палец к губам, в ответ слуга лишь испуганно кивал и жамкал беззубым ртом. Старика била мелкая дрожь, он так и остался стоять у стены, а мальчишка вприпрыжку вернулся и продолжил возиться с ключами.

Дверь упрямилась, ребёнок навалился всем телом и закусил нижнюю губу, с энтузиазмом вращая ключом. В одну из бесчисленных попыток механизм щёлкнул, и та неожиданно поддалась. Леви потерял равновесие, с шумом влетел внутрь и упал. Светильник выскользнул из рук и разлетелся на мелкие осколки.

Оказавшись в полной темноте, взломщик не растерялся. Он быстро вскочил, ухватил Найрада за рукав, втащил его внутрь и прикрыл за собой дверь.

— Спустимся вниз — зажжём новый фонарь, если очаг не потух, — пообещал мальчик.

Оказавшись в темноте в недрах древнего подземелья Найрад понял, что зря не ценил способность ночного зрения, полагая, что в этом нет ничего особенного.

— Иди вдоль стены, — сказал Леви, — дальше будут ступеньки.

В непроглядной тьме воображение заработало в полную силу. Из стен лезли кровавые руки и оскаленные пасти, а за спиной вспыхивали зловещие горящие глаза. Чудовища беззвучно заливались демоническим хохотом. Жертва, не подозревая об опасности, шла прямо к ним в логово.

Найрад старался ступать осторожно, но всё равно ушиб ногу, несколько раз оступился и чуть не слетел кубарем вниз. Мальчик же, казалось, не испытывал проблем с передвижением и ушёл далеко вперёд.

Оборотень злился на себя за то, что слишком привык полагаться на способности, оказавшись в теле обычного человека он стал таким беспомощным. Лидер сильнее других при любых обстоятельствах, вспомнил он слова Лиса. Судя по всему, лидер из него никакой…

Что, если Леви смеётся про себя, и подвал — не тюрьма отца, а его игровая комната? Какое удовольствие, должно быть, получает маньяк, когда ничего не подозревающая жертва сама идёт навстречу мучениям. Или догадывается, но из-за ложной скромности стесняется развернуться и броситься наутек. Найрад представил, как ползает по тесной камере в собственной рвоте и испражнениях, обгладывая пальцы рук, и невольно поморщился. Он тряхнул головой, отгоняя невесёлые мысли, и начал считать ступеньки. Подземелье казалось глубоким.

— Эй! — голос Леви прозвенел оглушительно, — где ты?

— Спускаюсь! — отозвался Найрад.

Глаза привыкли к темноте настолько, что он видел собственные руки. Пройдя ещё несколько шагов, он услышал звон ключей совсем близко. Спуск внезапно кончился, и Найрад уперся руками в глухую стену.

— Подмоги-ка! — попросил маленький господин.

Найрад пытался нащупать хоть что-то, Леви поймал его руку. Ладони ребёнка были холодные и влажные.

— Вот тяни на себя! — велел мальчик, на ощупь показывая ручку.

А сам уже вовсю крутил и вертел ключом. Связка позвякивала, а Найрад со всей силы тащил дверь на себя. Наконец замок щёлкнул, и та со скрипом распахнулась.

Из подвала веяло холодом. Жара, мучившая их долгое время, уступила место приятной прохладе.

Леви проскользнул внутрь. Он хорошо ориентировался в недрах подземелья, что было неудивительного, ведь мальчишка вырос в этом доме. Найрад вошёл следом и запер дверь.

В углу комнаты слабо теплился очаг. Леви нашёл светильники и зажигал их, раздувая угли.

Они оказались в настоящей тюрьме. По обе стороны коридора располагались небольшие камеры. На стенах висели хлысты, щипцы и другие приспособления, о назначении которых не хотелось даже думать. Найрад поёжился от мысли, что здесь весь день здесь просидела взаперти молодая девушка.

Леви отдал ему один из светильников и деловито зашагал вглубь коридора. Что могло ожидать их дальше? Либо ничего, либо уголок садиста со всеми вытекающими: Найрада непременно стошнит, а психика мальчика будет исковеркана на всю жизнь от осознания того, что его отец занимается подобным непотребством.