Песнь крови

– Ага, – сказала Нерсус-Силь-Нин, склонив голову набок. – Ты способен слышать песнь своей крови.

– Моей крови?

– То чувство, которое ты только что испытал. Ты ведь испытывал его и прежде, да?

– Несколько раз. В основном в момент опасности. Оно уже не раз… спасало меня.

– Значит, тебе повезло, что ты столь Одаренный.

– Одаренный?

Ваэлину не понравилось, как она это сказала: в слове «Одаренный» чувствовался особый вес, от которого ему сделалось не по себе.

– Да ведь это же просто инстинкт выживания. Он наверняка у всех людей есть.

– У всех-то у всех, но далеко не все способны слышать его столь отчетливо. И в мелодии песни крови есть нечто куда большее, чем просто предупреждение об опасности. Со временем ты изучишь эту музыку как следует.

«Песнь крови?»

– Вы хотите сказать, что я каким-то образом одержим Тьмой?

Ее губы дернулись в слабой усмешке.

– Тьмой? Ах, это то название, которое твой народ дает всему, чего боится и что он отказывается понимать! Песнь крови может быть темной, Бераль-Шак-Ур, а может и воссиять ярче солнца.

«Бераль-Шак-Ур…»

– Отчего вы меня так называете? У меня есть свое собственное имя!

– Люди, подобные тебе, собирают имена, как боевые трофеи. Не все имена, что ты получишь, будут столь хороши, как это.

– А что оно означает?

– Мой народ верит, что ворон – провозвестник перемен. Когда тень ворона проносится над твоим сердцем, твоя жизнь меняется, а к добру или к худу – то неведомо. «Ворон» по-нашему – Бераль, а «тень» – Шак. И ты, Ваэлин Аль-Сорна, воин, служаший Вере, носишь имя Тень Ворона.

То чувство, которое она назвала «песнью крови», по-прежнему жгло его изнутри. Теперь оно сделалось сильнее. Не то чтобы оно было неприятным, но это заставляло Ваэлина держаться настороже.

– А твое имя?

– Я – Песнь Ветра.

– Мой народ верит, что ветер способен приносить Извне голоса Ушедших.

– Тогда твоему народу известно больше, чем я думала.

– А это место, – Ваэлин указал на прогалину, – оно находится в прошлом, да?

– Отчасти. Это мое воспоминание об этом месте, заточенное в камне. Я поместила его туда, потому что знала, что однажды ты явишься и коснешься камня, и тогда мы встретимся.

– А давно это было?

– За много-много лет до твоего времени. Эта земля принадлежит сеорда-силь и лонакам. Но скоро твой народ, марелим-силь, дети моря, явятся к нашим берегам и отберут у нас все это, и мы уйдем обратно в леса. Я это видела. Песнь крови – твой дар, мой же – зрение, что способно пронзать время. И глаза мои способны видеть лишь тогда, когда я использую свой дар, такова цена, которую я плачу.

– И сейчас ты используешь свой дар? Я для тебя… – он запнулся, подбирая подходящее слово, – видение?

– Отчасти. Нам необходимо было встретиться. И вот мы встретились.

Она повернулась и пошла обратно к деревьям.

– Постой!

Он потянулся к ней, но рука схватила пустоту, прошла сквозь ее платье, как сквозь туман. Он ошеломленно уставился на нее.

– Это мое воспоминание, не твое, – не останавливаясь, сказала ему Нерсус-Силь-Нин. – У тебя здесь власти нет.

– Но почему нам необходимо было встретиться? – Песнь крови звучала все пронзительнее, побуждая его задавать вопросы. – С какой целью ты призвала меня сюда?

Она дошла до края прогалины и обернулась. Лицо ее было мрачно, но не враждебно.

– Тебе нужно было узнать свое имя.

* * *

– Ваэлин!!!

Он моргнул, и все пропало: солнце, густая трава под сапогами, Нерсус-Силь-Нин и ее сводящие с ума загадки – все. Воздух сделался невероятно холодным после теплого летнего дня бессчетные годы назад, и он невольно прикрыл глаза ладонью, защищаясь от ослепительной белизны снега.

– Ваэлин! – над ним стоял Норта, его лицо было потрясенным и встревоженным. – Ты ранен?

Он по-прежнему сидел, привалившись к постаменту, только тот теперь опять зарос сорняками.

– Мне… надо было отдохнуть.

Он взял протянутую Нортой руку и поднялся на ноги. Неподалеку Баркус обчищал труп старого лучника, которого убил Ваэлин.

– Вы меня по следам нашли? – спросил Ваэлин у Норты.

– Без Каэниса это было непросто. Не так уж много следов ты оставил.

– Каэнис ранен?

– Его полоснули по руке, когда он разбирался с часовыми. Ничего серьезного, но из строя он на некоторое время вышел.

– А битва?

– Окончена. Мы насчитали шестьдесят пять трупов кумбраэльцев, брат Сонрил остался без глаза, и пятеро солдат Аль-Гестиана присоединились к Ушедшим.

В глазах Норты стояло то же затравленное выражение, которое затмило их, когда он впервые убил человека во время поисков Френтиса. В отличие от Каэниса и прочих, Норта, похоже, никак не мог привыкнуть убивать. Он невесело рассмеялся.

– Победа, брат!

Ваэлин вспомнил свист стрелы, пролетевшей мимо уха и вонзившейся в Линдена. «Победа… А такое чувство, будто это худшее из поражений».

– Долго ли он протянул?

Норта нахмурился.

– Кто?

– Лорд Аль-Гестиан. Он сильно страдал?

– Он и до сих пор страдает, бедолага. Стрела его не убила. Брат Макрил не может сказать, выживет он или нет. Он тебя звал.

Ваэлин внутренне содрогнулся от чувства вины и отчаяния. Пытаясь чем-нибудь отвлечься, он подошел к Баркусу, который деловито снимал с трупа все, что на нем было хоть сколько-нибудь ценного.

– Нет ли каких-то признаков, по которым можно определить, кто он?

– Довольно мало.

Баркус проворно сунул в карман несколько серебряных монет и достал пачку бумаг из небольшой кожаной сумки, висящей у мужчины через плечо.

– Вот, несколько писем. Может, тебе это что-то и скажет.

Норта взял бумаги, прочел первые несколько строк и вскинул брови.

– Что там? – спросил Ваэлин.

Норта аккуратно свернул письма.

– Это надо показать аспекту. Но, думаю, наша маленькая война разрастется за пределы этого леса.

* * *