Песнь Шеша

Полюбившая за ровность и плавность дорога, кончилась ближе к вечеру, когда сумерки уже начинал сгущаться. В абсолютной тишине мы притормозили прямо у резко выросшего перед копытами коней молодого березняка. Перед нами раскинулись мрачного вида лес, могучие стволы деревьев были окутаны темно-серой дымкой, будто здесь долго и часто жгут костры, хотя запаха гари не было. Напротив, воздух наполнял терпкий аромат жимолости и свежескошенной травы.

— Ваша милость, — прощебетала подъехавшая к графу Мелисса. Она сидела верхом на томного вида, серой кобылке в яблоках и повторяла движения за своим животным: покусывала полные губы, отчего они призывно покраснели, сильно выделяясь на кукольном личике и энергично взмахивала длинными ресницами, в надежде, что ее господин заметит как она хорошо. Это замечали все, кроме самого Бертольда, но это простительно: он следил за нашим небольшим, но разношёрстным отрядом и на это уходило много сил. Эльфы, существа гордые и утонченные, старательно делали вид, что они глухие и немые, любой приказ графу приходилось повторять по несколько раз.

Сэр Клаус краснел, бледнел, но упрямо продолжал строить длинноухих на свой манер. Только мне кажется, что его дьявольского терпения хватит еще ненадолго.

— Ваша милость, — повторила Мелисса свое обращение, и когда Берт вновь не обратил на нее внимания, девушка от обиды до крови закусила губу.

Мне не было ее жаль, ибо она прекрасно на что шла, когда по первому требованию наставника, примчалась на его зов. Но странная штука — женская солидарность, возникает из ниоткуда и бьет жалостью прямо в сердце в самый неподходящий момент.

Тронув графа за манжет расшитый серебряной нитью, я требовательно его позвала:

— Сэр Бертольд! Может, на ночевку мы остановимся здесь, что бы не делать это в незнакомом лесу?

— Ваша светлость думает, что там могут водиться опасные животные или что-то гораздо страшнее? — насмешливо отозвался он. И что Мелисса нашла в этом холодном типе? Он же совершенно не выносим, постоянно кривит холеное лицо в усмешках и пытается довести тебя до белого каления.

— Рядом с вами любое умертвие покажется детской забавой, — буркнула я в ответ и, не дожидаясь, что он там решит, перекинула ногу через седло и спрыгнула на землю. Вернее попыталась, потому сознание на миг померкло, и очнулась я уже в руках обеспокоенного графа. Солдаты споро сновали, туда-сюда, устанавливая палатки, где можно будет перевести дух и уже успели разжечь огонь. Ночи в этих местах в любое время года всегда были очень холодными.

Рядом, примостившись поближе к наставнику, меня пыталась отпоить чем-то мерзким на вкус юная магичка. Почувствовав горечь во рту, я тут же сплюнула эту отраву на землю, а Мелисса возмущенно вскричала:

— Ну, как же так, я этот отвар из редкой камчужной травки делала, очень полезная вещь!

Услышав название травки, из чего девица приготовила свое варево, я еле сдержалась от смешка:

— Мать-и-мачеха, безусловно, полезная штука, но ни простуды, ни сыпи, ни язвы у меня нет. Упадок сил.

— Княжна перетрудилась? — не сумев справиться с собственным языком, ляпнула магичка, но заострять на этом внимание я не стала.

Оперлась о молчавшего графа и попыталась встать, но он мне не дал, подхватил как пушинку и понес в одну из палаток, которую возвели только что.

— Что-то вы часто начали носить меня на руках, — попыталась пошутить я, но позыв к очищению желудка быстро дал мне понять, что рот лучшее вообще не открывать.

— Я не виноват, что выбираете момент, чтобы упасть мне в объятия, — язвительно отозвался граф и аккуратно положил на мягкую шкуру.

— Вивиана, что с вами?

Сознание качалось, словно я была на палубе корабля и страдала морской болезнью в тяжелой форме. Я то плавно выныривала из омута тошноты, то сваливалась в спасительную пустоту.

— Слишком много сил потратила на восстановление родовых связей… — еле ворочая языком, прошептала я и, наконец, окончательно упала во тьму и уже не видела, как Бертольд кинулся ко мне, страшно ругаясь и пытаясь ослабить шнуровку по бокам жилетки.

Было очень трудно дышать.

ГЛАВА ПЯТАЯ

По лицу нежно, стараясь не разбудить, блуждала мягкая теплая тряпочка, слегка смоченная в каком-то растворе, слабо пахнущим чем-то хвойным. Тело все ломило и скручивало, оно требовало крепких рук профессиональных массажисток или на худой конец горячей расслабляющей ванны. Жаль, что в подобных походах не предусмотрено ни одного, ни другого.

Обнаженный по пояс из-за невыносимой жары в палатке, напротив, на каком-то тюке сладко посапывал сэр Бертольд. Судя по неудобной позе, а он посудил, подогнув ноги под себя, он вовсе не собирался спать, наверное, думая, что сможет просидеть со мной до утра. А чтобы освежать мой лоб время от времени, он зачаровал кусок марлевой ткани, который теперь вел себя на манер преданной собаки. Даже когда я проснулась, протирка не успокаивалась, продолжая свою работу. Не зная, каким именно образом Бертольд добился такого эффекта, мне не пришло в голову ничего лучше, кроме как сжечь ее иначе бы она усердно дотерла мне лоб до самых мозгов. Все-таки надеюсь, что они у меня есть.

Но больше меня волновало, почему граф остался в моей палатке и присматривал за мной полночи. Пол — потому что до рассвета еще далеко, судя по темному кусочку неба, который пробивался между неплотно прикрытыми тканевыми полами временного укрытия.

В конце концов, было бы лучше и приличнее, если бы со мной осталась его магичка Мелисса. Хотя, зная ее предвзятое отношение ко мне, подозреваю, что ей было бы легче меня добить, чем помочь. А Бертольд у нас, как образчик порядочности и ответственности, решил взвалить эту непосильную ношу на себя. Им можно было бы гордиться, если не одно «но»: где вся моя одежда, вплоть до белья?!

Краснея и попеременно бледнея от негодования, я с трудом дотянулась до глиняной кружки, стоящей рядом с моей лежанкой и запустила ее в спящего. С глазомером у меня все было в порядке, поэтому я изначально направляла удар по ногам жертвы, иначе бы просто убила.

— Я уже давно понял, что ты проснулась, — спокойно проговорил Бертольд, но глаз при этом не открыл.

Наверное, ему было стыдно за содеянное безобразие. Или он наоборот пытался запомнить в мельчайших подробностях, как сумел воспользоваться моим бессознательным положением.

— Лучше бы я вообще не спала, — проговорила я с самым мрачным настроем, на который была только способна, — или не просыпалась. Подожди, я ещё не решила. И вообще, где твои манеры, будь так любезен, прикройся!

— Прекрасную княжну что-то смущает? — с немалой толикой ехидства, произнес Бертольд, но глаза открыть все-таки соизволил.

— Скорее просто один чересчур болтливый аристократ не во вкусе прекрасной дамы, — тут же парировала я, на самом деле находя графа в прекрасной форме и самом расцвете сил и лет, что бы кружить женские головки. Только меня на самом деле все эти прелести на самом деле почему-то не трогали, и это наводило на раздумья: а все ли со мной в порядке? Ведь я на самом деле была смущена, только смешно сказать, не нахождением в обществе полуобнаженного привлекательного мужчины, а тем, что не помнила, как сама оказалась раздетой.

— Чем же я тебе не угодил? Может уши не достаточно заостренные? Или стоит волосы перекрасить в светлые тона?

Шеш мой огненноглазый, да он, поди, ревнует? Вот это новость!

От избытка эмоций у меня чуть было одеяло не сползло, но я вовремя заметила ускользающие движения предательницы и водрузила беглянку на место. Все это время Бертольд с интересом следил за моими манипуляциями, я видела, как он хотел что-то сказать, но с трудом сдержался от комментария. Честно говоря, за это я была ему благодарна.