Песнь Шеша

— Мне кажется или ты нервничаешь? — наконец произнес он, когда пауза неприлично растянулась.

— А ты ничего не хочешь мне сказать? — попыталась я зайти с другого ракурса.

Как-то неудобно было спрашивать у него, сам ли он меня раздевал и собственно, зачем это вообще было нужно.

Нет, я не ханжа и принимаю походные условия, здесь случается всякое, а я не наивный ребенок уже очень давно, но к собственному телу отношусь с достаточным трепетом. Пусть в походе все равны, но я все же не хочу смешивать личное и работу.

Бертольд, не торопясь и красуясь передо мной, наконец, накинул рубашку с распущенной шнуровкой на груди. Не став ее затягивать и потянувшись, чтобы я оценила длину и силу рук, размах плеч, он присел на краешек одеяла. Как-то странно себя граф ведет в последние десять минут…

Протянув руку, под моим напряженным взглядом он как-то слишком трепетно заправил выбившуюся прядь длиной челки, которую я заплетала в косу, мне за ухо и тяжело вздохнул.

— А что ты хочешь услышать?

Не заметно для него сглотнув, я осторожно пробормотала:

— Ну, для начала ты можешь рассказать, как я оказалась здесь и почему рядом именно ты, а не скажем, Мелисса.

— Не припоминаю, чтобы она была отправлена к тебе в услужение. Тем более мне показалось, что вы не очень ладите, — очень натурально удивился Бертольд и продолжил:

— И чем моя помощь тебе не угодила? Ты потеряла сознание, я отнес тебя в приготовленную палатку, а потом ты начала бредить, поднялся жар. Было бы лучше, если бы я прислал кого-то из солдат или оставил в беспомощном состоянии?

— Нет, солдат не надо, — поспешно заверила я его, — сейчас я вполне нормально себя чувствую, спасибо за помощь, но… Ты меня раздевал?

Берт снова посмотрел на меня, отчего тут же стало немного жарко. Заметил такую реакцию, он обаятельно улыбнулся, подсел ближе и обдал мягким свежим дыханием:

— Неужели ты в претензии, Вивиана? Или тебе больше нравится, когда тебя называют по — другому? Может, Элен? Ты только скажи, я люблю, когда женщина способна так меняться. Помню, когда ты сидела в моей камере на допросе, у тебя был такое очаровательное платье с корсетом, что…

Как-то слишком резко сэр Бертольд начал открываться для меня с другой стороны.

— Не думаю, что вспоминать прошлое, это хорошая идея. Никакой Элен нет, и больше не будет.

— Да? Жаль, жаль… — вполне себе равнодушно проронил он и, дотронувшись до оголенной кожи на плече, принялся выводить на нем невидимые глазу узоры.

Это было настолько неожиданно для меня, что все происходящее казалось сном и не понятно, приятным или наоборот, воплотился в самый настоящий кошмар.

— Бертольд, я…

— Никогда не понимал, откуда у женщин такая тяга к разговорам именно в те моменты, когда надо молчать?

Задав этот философский вопрос сам себе, Бертольд осторожно развернул меня к себе. Я уже было приготовилась отбиваться от его прямолинейных притязаний, когда он наклонился, что бы поцеловать меня, но вдруг поменял траекторию и чмокнул… в лоб!

— Это что? — помолчав некоторое время, недовольно пробурчала я, наконец.

С одной стороны можно было выдохнуть, потому что этот негодяй голубых кровей просто откровенно издевался надо мной и получал от этого массу положительных эмоций. Но если смотреть с другого ракурса, то я уже настроилась и приготовилась отбиваться. А моя эпическая, по своему содержанию очень жаркая речь, которую я продумывала с первой минуты, как пришла в себя? Что мне теперь со всем этим прикажете делать?

— Так ты хотела чего-то другого? — невинно взмахнув ресницами, почти пропел Бертольд, — конечно, я тебя понимаю, но…

Под это «но» я размахнулась, чтобы у удара была достойная амплитуда и считая себя оскорбленной в лучших чувствах, влепила ему оглушительную оплеуху. Она была такой силы, что взрослый мужчина покачнулся, но все же усидел на месте.

— Скажи спасибо, что я не выпустила когти.

— Это мне за то, что тобой сначала занималась Мелисса? А я просто решил немного присмотреть за тобой, когда она закончила. Видимо, все должно было быть наоборот?

Слава Шешу, если конечно все было именно так, как он говорит. Но тогда какого демона меня так дразнить?

— Бертольд, — сдержанно прорычала я сквозь моментально удлинившиеся клыки, — давай в следующий раз ты будешь отрабатывать свои шутки на вверенных тебе крестьянах?

— Знаешь, — доверчиво проговорил граф, не обратив на мои слова по сути никакого внимания, — я ведь не без греха.

Чувствую, ещё немного и от моего безграничного терпения не останется даже воспоминания.

— Не раз и не два я проводил ночи с чужими женами и даже невестами, но при этом под утро никто не грозился распотрошить мне лицо. И вообще мне никогда до этого не попадалась такая строптивая княжна, нацелившаяся в герцогини.

— Ты забыл сказать про мое мышление мошенницы, а также темное прошлое в виде кровных уз с Проклятым народом.

— Это твоя изюминка, — попытался сделать он неуклюжий комплимент.

— Я уже начинаю думать, что пора гордиться, что я такая многогранная личность.

Было обидно. Очень и почти до слез. Ничего не могу с собой поделать, не люблю таких розыгрышей над собой. Я ведь и правда подумала, что между нами могло что-то быть. И, разумеется, это «могло» было способно перерасти во что-то большее. Нет, я не собиралась углубляться в этот вопрос, просто чисто по-женски не понятно, зачем нужно идти на такую провокацию, особенно если обоим это не нужно. Бертольд задумчиво потер ноющую щеку и неожиданно извинился. Видя, что его слова особо больше меня не трогают, он попытался зайти с другого бока.

— Я не собирался тебя смущать, правда, не бери в голову.

— Значит это для тебя в порядке вещей, врываться, пытаться провоцировать? Одного не могу понять, зачем все это?

Злость на него ушла так же неожиданно, как и появилась. Просто мне не нравилось, когда кто-то начинает меня использовать, словно я плацдарм для отработки навыков соблазнения. Я ведь прекрасно вижу, что никакого интереса для него не представляю.

— Я вовсе не хотел как-то задеть тебя, просто показалось интересным увидеть твою реакцию… — через некоторое время все же он нашел в себе признаться, — не думай плохого, ты на самом деле очень интересна.

— Но дело не во мне, дело в тебе, — со смешком подсказала я, понемногу расслабляясь.

Это же надо оказаться в такой глупой ситуации, хотя чего я хотела? Ведь ясно с самого начала, что у людей такого положения как Бертольд давно нет своих личных желаний. Как не прискорбно это принимать, но мы все обречены, жить интересами своих политических устремлений, благом тех стран, где родились и стали теми, о ком всегда будут говорить за спиной и только шепотом. Даже Мидхир, старый добрый друг, которого я когда-то полюбила вопреки здравому смыслу, поверив, что в нашей с ним жизни возможен небольшой островок личного счастья, нуждался во мне как в выгодной партии. Я бы смогла стать достойной опорой его короне, даже если бы дед не согласился восстановить мои права, а значит и обозначить весомое придание.