Песня ветра. Ветер перемен

Грязь покрывала их с ног до головы, и Рада уже даже перестала скрывать, что периодически почесывается. Пятна грязи темнели на конской шерсти вплоть до самой груди, и сколько бы по вечерам они с Лиарой ни терли их скребницами, вся работа шла насмарку уже через час после рассвета. То же самое можно было сказать и о них самих: штаны на Раде стояли колом, куртка липла к телу, а плащ превратился в черный комок-дерюгу с острыми краями от налипшей на них засохшей грязи. Примерно в том же состоянии были и остальные путники. Особенно колоритно выглядела алая Улыбашка, все больше и больше напоминавшая Раде веселого поросенка, что только что выбрался из огромной лужи и не собирался отряхиваться, подставляя довольно жмурящийся пятачок солнцу. Если, конечно, вообще можно было сравнить обезображенное лицо Улыбашки с чем-то, напоминающим радость и доброту.

Но, несмотря на все это, настроение в отряде царило приподнятое. Алеор совершенно оправился после инцидента на болотах, настроение у него было прекрасное, и даже шутки стали менее жестокими, что немного снизило напряженность между путниками. Он тщательно прислушивался к ветрам и окружающей обстановке, подолгу глядел на восток, где стояло гнилостное марево болота, однако присутствия погони не чуял. Даже птицы больше не отслеживали их следы, и это означало, что встречи со Сворой в ближайшее время можно не ожидать.

Расцвела и Лиара, вернувшись к своему обычному теплому и задумчивому состоянию. Теперь она почти что не выпускала из рук арфы, даже в седле, и все время тихонько перебирала струны, прислушиваясь к получающейся мелодии. Губы у нее порой беззвучно шевелились, когда она пробовала на вкус какие-то слова, подбирая их к музыке, а глаза напоминали зимнее море, задумчивое и тихое, погруженное в самое себя.

И еще что-то новое появилось в ней, в том, как она держала себя, в том, как смотрела на мир. Рада не могла объяснить, что это такое, но чувствовала какую-то затаенную нежность и пронзительно звенящую мягкость, окутывающую эту маленькую девочку, словно прозрачное облако. Было что-то волшебное в том, как ветер тихонько перебирал невидимыми пальцами ее отливающие на солнце золотом кудряшки, в том, как дрожал свет на кончиках ее длинных, пушистых, слегка закрученных ресниц. Рада не могла отвести взгляда, наблюдая за тем, как ее тонкие красивые пальцы движутся по туго натянутым струнам арфы, то убыстряя свой бег, то замедляясь и двигаясь как-то неуверенно осторожно. И арфа пела в ответ ее рукам, рождая звенящие радостью быстрые плясовые, так похожие на первую смеющуюся весну с капельками молодого солнца, или задумчивые, глубокие, грустные переливы, подходящие медленно наступающей с севера осени. Музыка, что рождалась в сердце искорки, была живой, настоящей и глубокой, и в груди Рады в ответ на нее что-то сладко сжималось, мешая дышать и не давая сосредоточиться ни на чем, кроме этой тихой песни.

То ли от этой музыки, то ли от всего произошедшего на болотах с Огненноглазой Женщиной, теперь у Рады постоянно были нелады с сердцем. Ритм его менялся с той же скоростью, что скачет по степям удирающая от волков газель, и из-за этого она постоянно чувствовала себя так, словно задыхается. В один миг оно колотилось как бешеное, готовое выпрыгнуть наружу прямо сквозь ее глотку, в следующий – замирало, сжимаясь больно и сладко, дрожа на одной единственной нежной ноте, от которой кружилась голова, а тело становилось каким-то странно мягким и горячим. И не переставая, жгло спину, причем пульсирующая боль не желала уходить, что бы Рада ни пыталась с ней сделать. Она уже и остатками припрятанного на черный день виски заливала эту боль, и заворачивалась в шерстяной шарф, чтобы прогреть спину, и спала так, чтобы позвоночник всегда был в ровном положении, да только внутри все равно жгло и болело. И ко всему этому прибавлялось звенящее от восторга и нежности сердце, отчего Раду то мутило, то колотило, то подрывало буквально сорваться в галоп, нещадно колотя Злыдня пятками и удирая от них ото всех, куда глаза глядят.

Бхара его разберет, что со мной. Приедем в Алькаранк, сразу же пойду к знахарю, пусть посмотрит, что оно такое, и как это лечить. Она уже подумывала о том, что можно было бы обратиться и к жрецам в каком-нибудь храме по дороге, да только никаких храмов вокруг не было, как никакого жилья и вообще следа пребывания человека, кроме старых развалин. Лишь ветер привольно гонял пыль над бескрайней равниной, да травы стелились по земле, шурша сухими стеблями друг о друга.

Осенняя погода навевала размышления и тишину, потому никто из путников не разговаривал друг с другом. И если в первые дни обсуждения событий на болотах еще велись, то со временем все замолчали, замкнулись в себе и теперь ехали, окруженные тишиной. И, на взгляд Рады, это было не так уж и плохо. Особенно учитывая тот факт пребывания на болотах, о котором она забыла. Или, вернее, о котором ее заставили забыть.

Уже почти что на самом выезде с тропы сквозь Серую Топь Алеор начал часто оборачиваться, приподниматься в стременах и оглядываться по сторонам, словно что-то искал. Памятуя о том, что лотрий рядом быть не должно, Рада спросила его, что происходит, и кого он так рьяно высматривает.

– Да тут недалеко должна обитать одна моя знакомая ведьма, - задумчиво хмурясь, отозвался эльф. – Я надеялся, что мы заглянем к ней по дороге, пополним запасы воды и еды, отдохнем. Заодно и преследователи собьются со следа, если они за нами все еще идут.

– Она живет здесь? – вздернула бровь Улыбашка, скептически глядя на эльфа. – Посреди Серой Топи? И ты при этом уверен, что у нее мы будем в безопасности?

– Да нет же, - поморщился он. – Здесь просто расставлен один из проходов сквозь пространство, который ведет к ее дому. Росянка не слишком-то любит человеческое общество, однако, гостей принимает с удовольствием.

– Росянка? – любопытно взглянула на эльфа Рада. – Это ее настоящее имя?

– Нет, ее зовут Заина. Росянкой зову ее только я, учитывая специфику ее пристрастий, - осклабился Алеор, а Рада вдруг вздрогнула всем телом, и какое-то очень странное чувство стиснуло ее нутро, не давая дышать. – Она любит расставлять капканы на дорогах и заманивать в свой дом путников. Один из них стоит где-то на этой тропе. – Алеор вновь обернулся, хмуря брови. – Не пойму, перенесла она его что ли? Мы же совершенно точно не проехали бы мимо.

– И что она там с этими путниками делает? – подозрительно уточнила Улыбашка.

– Ничего такого, о чем потом можно было бы сожалеть. – Больше Алеор не добавил ни слова, но его многозначительная усмешка, словно у обожравшегося сметаной кота, договорила все остальное.

А Рада вдруг ощутила, как на щеках расцветают алые пятна румянца. Сдерживающий память барьер словно прорвало, и все воспоминания вернулись, хоть и туманные, обрушившись на голову ледяным душем. Рыжие волосы и зеленые глаза, что заглядывали прямо в ее душу, горячие губы, руки, что гладили ее тело. И имя - Заина. Спина одеревенела, а на лбу выступили пятна холодного пота, когда Рада вспомнила лицо Лиары, вытянувшееся от боли и ярости, которое от нее отделяло маленькое плотно запертое окошко. Что было дальше, она знать не знала, помнила только, что в какой-то момент ее сильно ударило, а потом уже воспоминаний не было совсем, только темнота. Становилось понятно и то, почему Лиара была такой напряженной в тот день, когда они наткнулись на Стража, почему так скованно с ней говорила, почему наврала, что они просто ночевали на дороге. Рада вновь сглотнула, чувствуя, как вмиг пересохло горло, и скосила глаза на искорку, которая ехала неподалеку от нее, глядя перед собой и в разговоре не участвуя. Лицо у нее было каменным, а на щеках четко прорезались желваки, словно она сжимала зубы. Божечки, так это был не сон! Что же я наделала?! Она теперь ненавидит меня!

С тех самых пор эти мысли не оставляли Раду, нещадно изводя ее день и ночь. На ведьму и то, что та пыталась с ней сделать, Раде было глубоко плевать. Физическая сторона близости между людьми никогда ее особенно не интересовала, да и в ее жизни этого не было, не считая первых месяцев брака с Ленаром, которые оказались скорее утомительными и мешающими, чем приятными. Гораздо больше ее волновало то, что подумала о ней Лиара. Вряд ли в своей крохотной деревушке, где она выросла, искорка слышала что-либо о женщинах, что интересовались другими женщинами, и Рада знать не знала, как она относится к таким вещам. К тому же, ей и самой было крайне удивительно, что рыжая ведьма полезла именно на нее, и что Рада вообще позволила ей это сделать, учитывая тот факт, что никогда до этого она женщинами не увлекалась, хоть и была в курсе, что такие вещи порой случались между знатными дамами при королевском дворе. И что обо всем этом думала Лиара? Она презирала Раду? Ненавидела ее? Внешне никаких проявлений отторжения по отношению к Раде с ее стороны не проявлялось, но Рада же помнила ее пристальный взгляд тем утром. Может быть, теперь искорка в глубине души относилась к ней с отвращением, но тщательно скрывала это? От таких мыслей сердце еще больше сжималось, болезненно пульсируя и без конца изводя Раду тревогой. Но думать о том, чтобы поговорить с искоркой на чистоту и все у нее спросить самой, Рада просто не могла. Это было слишком стыдно, слишком тяжело и слишком страшно, хоть она до конца и не могла объяснить себе причину этого. Вот ведь бесовская поездочка! Свора, Птичник, Страж, рыжая шлюха с болот! Что еще со мной случится в ближайшее время, о чем я раньше и не подозревала?

– А вот и основная дорога! – проговорил Алеор, и Рада вскинула голову, вырываясь из своих мыслей. – Радуйтесь, сегодня будем ночевать в нормальной гостинице.

– Наконец-то! – проворчала Улыбашка. – У меня такое чувство, что меня в грязь уже по уши засосало.

Рада прищурилась, всматриваясь вперед. На горизонте виднелись какие-то темные точки, и, присмотревшись, она различила несколько повозок, медленно тянущихся на северо-восток. Алеор говорил, что где-то неподалеку старый тракт вдоль болот сливается с новой дорогой, по которой из Алькаранка вглубь равнин везут свои товары купцы. Правда, по его расчетам выбраться на нее они должны были днем раньше, но грязь значительно задержала их в пути.

– Было бы неплохо помыться, - пробормотала Рада, рассеяно почесывая спину. В последние несколько дней она только и мечтала о том, чтобы переодеться в чистое.

– Желаю тебе, чтобы в этот раз Гончих с тобой в одной купальне не было, - очаровательно улыбнулся ей Алеор.

– Уймись уже, - проворчала она в ответ.

Вскоре лошади уже вскарабкались на широкие плиты дорожного полотна и пошли вперед резвее, громко цокая копытами. Рада облегченно вздохнула, разглядывая, как изгибается на юго-запад новая дорога, по которой неторопливо двигаются прочь от них торговые караваны. Она уже успела соскучиться по людскому обществу, обычным разговорам, горячей еде и теплой постели. Дни, проведенные в глуши наедине с эльфом и вечно хандрящей Улыбашкой, не слишком-то пошли ей на пользу.