Песня ветра. Ветер перемен

– Не знаю, - честно ответила Лиара, осторожно поглаживая кончиками пальцев самый краешек арфы. Сейчас инструмент казался особенно живым, и Лиаре хотелось со всей нежностью отблагодарить его за подаренную сказку и верную службу. – Чувство было очень сильное, очень звонкое, но что оно значит, я не знаю.

– Светлая ты зоренька, - вдруг сказала Улыбашка, глядя на нее как-то странно. А потом только махнула рукой и сморщилась, хмуро ворча и утирая запястьем глаза: - Проклятые древолюбы! Вот вечно вы глотку свою дерете так, что сил нет, вся душа навыворот просто! Взяла вот и разбередила все своими воплями! Проклятье!

– Ты плачешь что ли, Улыбашка? – пораженно воззрился на нее Алеор. – Ты?! Я думал, что даже если тебе Гончая в зад вцепится, ты и слезинки не проронишь!

– Пошел ты, беличий угодник! – заворчала Улыбашка, но голос у нее предательски дрожал, а глаза были повлажневшими. – Эта девочка – Светозарная, и все тут. Теперь я буду звать ее так, даже если она в жизни больше ни строчки не напишет. А ты, - Улыбашка повернулась к Лиаре и угрожающе ткнула ей в грудь пальцем: - только попробуй прекратить заниматься всем этим делом, творчествованием твоим! Если я узнаю, что когда-нибудь, хоть когда-нибудь в своей жизни, ты попробуешь отложить в сторону арфу и заняться какой-нибудь ерундой, вроде выращивания репы или прядения разноцветных рубашечек для голодранцев, я найду тебя хоть на другой стороне мира и буду орать на тебя до тех пор, пока ты снова не заиграешь! Понятно тебе?

Голос ее сорвался на фальцет, Улыбашка резко закрыла лицо ладонями, продолжая зло ругаться и размазывая пятерней слезы по лицу.

– Э-ка, тебя пробило-то, - удивленно пробормотал эльф, неловко похлопывая ее по плечу.

Улыбашка в ответ принялась безбожно ругаться, костеря его почем зря и хрипло всхлипывая. А Лиара всем телом ощутила взгляд Рады и повернулась к ней. Та смотрела на нее всей собой, до самой последней капельки, и этот взгляд был лучшей наградой из всех, какие только можно было найти в мире. И в нем был ответ.

Надеюсь, ты услышала и поняла меня. Потому что сказать иначе я просто не смогу, не знаю, как. Поэтому прошу тебя, Рада, просто пойми меня. Мне больше не нужно ничего.

– Светозарная, - одними губами прошептала Рада, не сводя с нее открытого взгляда, и от этого Лиаре стало тепло, будто летний ветер защекотал своим дыханием затылок.

Ей потребовалось еще несколько часов для того, чтобы переживание медленно отступило прочь, свернувшись внутри нее все в тот же бутон и уснув до времени. Слова песни и музыка, которую наигрывали пальцы, вплавились прямо в нее, в самое ее сердце, и Лиаре даже не нужно было записывать все это: она знала, что сможет сыграть «Ветер перемен» тогда, когда захочет. И слова придут, и музыка вспомнится, потому что иначе и быть не могло. Среброглазая улыбка за ее плечом тихонько грела шею, и Лиара знала, что ее никогда не оставят одну.

Постепенно интенсивность присутствия спала, и она вновь ощутила себя как обычно: спокойной, расслабленной, задумчивой. Ветра все так же танцевали вокруг, закручивая пыль в водовороты над старым разбитым дорожным полотном, и все так же тянулись степи, над которыми разноцветные простыни облаков выплетали свой узор. Только Лиары больше не было в каждой пылинке и каждом солнечном луче, и от этого внутри образовалась холодная пустота, донимающая постоянным стремлением к тому, чтобы вновь наполниться светом. С каждым днем она ощущала это стремление все острее, и без него существование казалось серым и безрадостным.

Путников на дороге становилось все больше. Мимо один за другим грохотали на юг караваны, влекомые тяжелыми крепконогими валитами, которых погоняли закутанные в темные плащи лонтронцы. Таких привычных вдоль дороги деревень, как в Мелонии, здесь не было. На обочине пылились лишь постоялые дворы, да оно было и понятно: в Лонтроне разводили лошадей, а не пахали землю, а потому и все города и селища располагались в глубине равнин, там, где травы стелились сплошным ковром, и было достаточно воды, чтобы пить лошадям и людям. В такой близости от Серой Топи с ее зловонным дыханием и вечным ощущением угрозы лонтронцам и их стадам делать было нечего.

Когда они остановились на обеденный привал в середине дня, просто съехав с обочины и позволив лошадям попастись на скудной, но все еще съедобной старой траве, Алеор, жующий кусок вяленого мяса, нахмурившись, проговорил:

– Меня беспокоит кое-что.

– Что? – воззрилась на него Улыбашка. К ней уже вернулось ее вечное скептическое настроение и брюзжание, однако, каждый раз, когда ее глаза обращались к Лиаре, в них вспыхивала какая-то странная, почти материнская нежность, так не вяжущаяся с ее грубым, обезображенным лицом. – Соскучился по белочкам? Или блоха в штанину пробралась?

– Я свои штаны на голову не надеваю, поэтому и паразиты в них не заводятся, - наставительно сообщил ей Алеор, отчего Улыбашка моментально потемнела, как туча. Не обратив на это внимания, он посерьезнел: - А беспокоит меня Свора. Вернее, ее отсутствие.

– Тебе же вроде бы полегчало? – недоверчиво глянула на него Рада. – И больше не нужно драться, чтобы держать Тваугебира. Так зачем тебе тогда Свора?

– Зайчик заскучал? – оскалилась Улыбашка. – Можешь снова сцепиться с Усмирителями, авось, поднимет настроение.

Алеор картинно закатил глаза, оглядел обеих с величайшим терпением и почти что по слогам произнес:

– А вам не кажется странным, что и Свора, и Птичник отвязались от нас? Просто взяли и больше не преследуют при том, с каким маниакальным упорством они делали это раньше? Уверяю вас, протащить Свору так далеко в Мелонию – большой риск, а Сети’Агон не стал бы попусту рисковать. Чего же тогда он не довел до конца свое намерение?

– Но ты же сам говорил, что он потерял наши следы после болот, - Рада нахмурилась, настороженно поглядывая на него. – Вполне возможно, мы совсем от него отвязались и никогда больше не увидим.

– Не будь наивной, - криво усмехнулся эльф. – Если ты однажды привлек его внимание, ты уже от него никогда не избавишься. Это раз. Что же до остального, то в Лонтроне уже известно, что мы здесь. Усмирители, уж поверьте, передали эту весть по всем своим казармам, не говоря уже о торговцах, которых мы встречаем в пути. Лонтронцы только с виду молчаливые и необщительные, а точнее, только с приезжими и чужаками. Между собой они чешут языками еще почище каких-нибудь поварих или гостиничных служанок. Я больше чем уверен, что даже наместник Эсхиля уже знает, что я здесь.

– Но при чем здесь Сет? Не будут же они… - начала Рада, и Алеор прервал ее, всплеснув руками:

– А почему нет, Рада? У Сети’Агона тоже есть золото, и он тоже умеет покупать на него нужные сведения.

Лиара удивленно взглянула на эльфа. Вещи, которые он говорил, просто не укладывались в ее голове. Как и в Радиной, судя по ее сбитому с толку виду.

– Разве есть хоть один человек, который по собственной воле стал бы сотрудничать с Сети’Агоном, продавая ему сведения? – не веря в то, что говорит, спросила Лиара.