Петербургские хроники. Роман-дневник 1983-2010

Постоянный обмен визитками. Несколько фраз, чоканье бокалов, глоток вина, кивок на прощание, улыбка — и бродишь по залам дальше. Раздав визитки и набрав чужие, пошел прогуляться вдоль реки.

…Вернулся в гостиницу. В галдящем баре, завернувшись в клетчатый плед и водрузив босые ноги на кресло, сидел Петри, с которым мы собрались делить по справедливости теплый Гольфстрим. Он потягивал виски из бокала и выбирал сигару с подноса, который держал перед ним официант в сиреневом переднике. Выбрав сигару, Петри позволил официанту отчикнуть ее кончик, прикурил и выпустил облако голубого дыма.

«Хей, Димитрий!» — убрав босые ноги, он пригласил меня в кресло и между делом сообщил, что ёкнулся в речку неподалеку от замка, но это ерунда, бывало и хуже. Слегка вымок. Всего-то по пояс. Взял такси, где водитель подложил ему под мокрый зад пластиковую пленку, и поехал в гостиницу.

Пятница — святой для всех пьющих финнов день, тем более в Турку, где в жилах многих горожан течет русская кровь! Будешь в пятницу щелкать клювом, останешься без места. Но местечко в баре нашлось! Петри снял ботинки, повесил мокрые штаны на спинку стула и быстренько, чтобы не простудиться, заказал виски и сигару. Мы с ним немного поговорили о повороте Гольфстрима: «Для этого потребуется очень много денег! Где мы их возьмем?» Официант принес мне горячий чай. Я сказал, что под такую грандиозную идею денег даст любой сумасшедший миллиардер. «А где мы возьмем сумасшедшего миллиардера?» Я сказал, что, по моим наблюдениям, в России все миллиардеры — сумасшедшие, каждый по-своему. Петри прищурился, вспоминая что-то, хлебнул виски, и кивнул: «Я видел, как в Петербурге один господин дал швейцару сто долларов! Крэйзи!» Мы еще немного поговорили, Петри взял под мышку мокрые штаны, поправил плед на плечах и поплелся, дымя сигарой, в свой номер. На него никто даже внимания не обратил — подумаешь, ходит какой-то рыжий хмырь в семейных трусах.

Еще Петри сказал, что его дядя написал книгу о финско-русской войне 1939 года…

Пришел в гостиницу и стал листать «Неизвестную блокаду», которую в последний момент, как дурак, засунул в чемодан.

8 октября 2004 г. Турку.

Православная церковь Святой Великомученицы Александры на ратушной площади оказалась закрыта. Ладный храм, ампир, 1846 года постройки. Приятно встречать за границей православный храм.

…Вдоль набережной бежит голый мужчина с чайкой на голове. Никто не обращает на него внимания — все давно привыкли к голышу. Это памятник знаменитому финскому бегуну Пааво Нурми, обладателю девяти олимпийских медалей и двадцати мировых рекордов. Чайки полюбили бронзовую голову бегуна, что видно по белым подтекам на бронзе. Этот паренек, выросший в многодетной финской семье, покорял все дистанции от полутора тысяч метров до марафонской, за что ему в Финляндии установили три прижизненных памятника, а не так давно поставили оперу «Великий Пааво», где партию бегуна и его супруги исполнят суперзвезды европейского вокала, фамилии не помню. Но почему финский бегун отлит в бронзе без трусов, словно он выскочил из сауны и бежит к речке, лично мне непонятно. Я не уверен, что чемпионов-бегунов надо изображать в полном параде — в костюме-тройке, с ожерельем олимпийских медалей на груди, с кубками, вымпелами и грамотами в руках. Но почему без трусов-то? Какая, так сказать, художественная задача при этом решается, что показывается и доказывается этим древнегреческим обнажением?..

Неподалеку от Ратушной площади, на гранитном цоколе здания — оспины от осколков и мемориальная доска, комментирующая их происхождение: следы советской бомбардировки в июне 1941 года.

Да, на Финляндию мы напали первыми. После речи Гитлера о начале войны против СССР, где в качестве союзников была упомянута Финляндия, наша авиация упредительно бомбила Турку, Хельсинки и другие города. Авианалеты были нешуточные. Расчет делался на то, что Финляндия оставит войска в казармах. С избытком набили гвоздей в крышку финского ящика. Но из ящика, взломав крышку, выскочил финский джин, то есть нож…

По пакту Молотова — Риббентропа Германия отдавала на усмотрение СССР не только Прибалтику, восточную Польшу, но и бывшее Великое княжество Финляндское, находившееся до 1917 года в составе России и получившее самостоятельность по условиям Брестского мира. Гитлер просто сдал финнов. Но после того как СССР отодвинул свою государственную границу от Ленинграда к Выборгу, Германия стала подстрекать Финляндию к войне за утраченные территории.

Академик Евгений Тарле считал, что Александр I совершил преступление, за которое заплатили кровью наши красноармейцы, брошенные холодной зимой 1939 году отодвигать государственную границу от Ленинграда. Дело в том, что в 1811 году царь Александр I, решив упростить себе жизнь, издал манифест о передаче в состав Великого княжества Финляндского Выборгской губернии, освобожденной от власти шведов еще прапрадедом — Петром I. Останься Выборг под русской короной, и границу двигать бы не пришлось. (Нечто похожее совершил через сто пятьдесят лет Никита Хрущёв, передав в год 300-летия воссоединения братских народов русский Крым сестре Украине — для удобства управления…)

Финляндия вышла из войны лишь в сентябре 1944 года, когда фашисты были отброшены от Ленинграда, а советские войска вернули Выборг и Петрозаводск.

Но как свидетельствуют биографы Густава Маннергейма, чей гранитный бюст стоит сейчас в Турку напротив величественного кафедрального собора, финский маршал начал чесать в затылке уже в 1943 году, после прорыва блокады Ленинграда. «Ну ее в сауну, эту войну! — подумал, наверное, Маннергейм. — А если Гитлер проиграет? Сталин тогда из всей Финляндии Карело-Финскую ССР сделает…»

В результате Второй мировой Финляндия потеряла 12 % своей территории и лишилась выхода к Баренцеву морю — порт Петсамо (Печенга) и полуостров Рыбачий отошли к СССР. Финские безвозвратные потери — 89 тыс. военнослужащих и 2700 мирных жителей. Аптекарская точность в исчислении собственных потерь!

Примерно столько же ленинградцев — 90 тысяч — умерли в несколько блокадных дней страшного декабря 1941 года. И финны, не будем забывать, участвовали в той блокаде.

После окончания войны Маннергейма не привлекли к суду Нюрнбергского трибунала. Более того, он с разрешения Сталина уехал на лечение в Португалию (сначала товарищ Сталин предложил ему полечиться в Крыму, но Маннергейм сказал, что он психологически не готов к такой поездке). Подлечившись, Маннергейм тихо слинял в нейтральную Швейцарию, где и принялся за мемуары. О своем «вкладе» в ленинградскую блокаду он сообщает в них скупо, невзначай, мельком…

Кстати, его соратник, президент Финляндии Ристо Рюти, оказался на скамье подсудимых еще до Нюрнбергского трибунала…

И не такие уж финны были овечки, как их сейчас пытаются представить. Как сказал писатель-историк Даниил Аль: «Не вошли в Ленинград не потому, что город жалели, дорожили отношениями с Россией, а потому, что не дали им войти. Немцы не вошли, и эти прихлебатели носом в снег лежали».

…Замечательный концерт в филармонии. Симфонический оркестр в пять десятков инструментов. Чайковский, Свиридов, Сибелиус, Дворжак.

Во втором отделении — духовой оркестр. Мощнейший модерн. Белобрысый дирижер в черных кожаных штанах и белой рубашке. Тромбоны, саксы, флейты, трубы разных калибров — сверкнули и грянули так, что мороз пробежал по коже. Ничего подобного в России не слышал. Исполнительская культура — высочайшая, артистизм — блестящий. Это была музыка!

Духовые инструменты требуют сопутствующего действия — и оркестр его давал. Вставали, садились, снова вставали. Солист-дирижер, взяв тромбон, выходил на авансцену и, широко расставив ноги в кожаных штанах, выдувал фантастические петли и арканы, вытягивающие душу. Колоссальный драйв!

На обратном пути наши музыковеды сказали, что на Западе таких исполнителей много. «Как-то раз хотели их пригласить, да денег много запросили…», — сказал кто-то знающий, когда мы гурьбой возвращались из филармонии по пешеходной зоне.

Я весь вечер вспоминал эту музыку.

Вечером гуляли по набережной. Легкий туман. Золотые липы. Вода в канале, как старинное серебряное зеркало.

С побережья Балтики открывается вид на архипелаг Турку: плещется зеленое море, бежит прогулочный кораблик, вырезая пенную дугу. Островки с желтыми мазками осени, белые катера у пирсов, коричневые домики. Некоторые островки — с лесную полянку. Деревянный причал, ступени, фонарики. Круглится беседка. Бодрится цветочная клумба. На пригорке бесстыже раскинулась широкая лодка. И стройные кусты можжевельника — лесная стража. Даже богатейшие люди Финляндии не строят себе поместий, как наши банкиры, эстрадные певцы или начальники пожарной инспекции.

Финляндия по данным ООН, менее всего коррумпированная страна. Народ законопослушный. Мы, если не ошибаюсь, входим в первую десятку по коррумпированности.

9 октября 2004 г. Турку.

Чиновники Евросоюза пытаются промывать нам мозги для инсталляции общеевропейских ценностей: толерантность, гражданское общество, дорожная карта культурного процесса…

Промывка имеет некоторый успех. На трибуну вылезает наш большой писатель и заявляет в своем докладе, что запах демократии он впервые ощутил вместе с запахом жвачки и финского шерстяного костюма, который ему подарил финн в кемпинге «Репино» в начале семидесятых. Этот финн ухаживал за его девушкой, но потом они подружились — ходили втроем в ресторан «Олень», и однажды… В общем, такая хрень, что слушать стыдно. Похоже, уступил девушку за старый костюм. Лучше встать и уйти, что я и сделал.