Петербургские хроники. Роман-дневник 1983-2010

В вагон метро не вошли, а ввалились разухабистые румыны и стали наяривать на аккордеоне, флейте и бубне с колокольчиками примитивный мотив «два притопа — три прихлопа» и собирать деньги в картонный стаканчик для пепси-колы, нахально останавливаясь перед каждым. Я дал им евро и поздоровался по-молдавски: «Буно сяра!»

— Роґман? — ткнул в меня грязным пальцем колотильщик бубна и сборщик платы.

— Нет, я из Петербурга…

Он что-то заговорил, я махнул рукой, он пошел побираться дальше. Немцы сидели, прижав уши — толерантность не позволяет осуждать хотя бы взглядом этих долбосраснцев. Жалкая для центра Европы картина.

6 октября 2006 г.

Третий день на ярмарке. Приехал Александр Невзоров, тележурналист, ныне депутат Госдумы и автор книги «Лошадиная энциклопедия». Вел в начале 90-х на питерском ТВ ежедневную передачу «600 секунд». Невзоров наградил меня насильственным рукопожатием со словами «Здравствуйте, уважаемый!». Как-то он усох — и в политическом смысле, и в объемном. Вообще, от него каким-то тленом пахнуло. Невзоров — автор невзоровщины. Кто видел, тот знает и помнит, шо це таке. Теперь будоражит безлошадный народ новой сенсацией — лошадиной теорией, «новым» подходом к лошадям. На презентацию его темы не пошел — сказал, что я собачник, а не лошадник. Так и есть.

Прихожу в 16 часов в свой номер — дверь открыта настежь, и худой латинос извивается в стеклянном кубе душевой кабины — моет стенки. Промычал что-то вежливое мне. Вот, елки-зеленые! Мечтал принять душ и отдохнуть. Разделся, сел за стол, стал писать в дневник. Решил быть толерантным и политкорректным — не выгонять его к едреней матери, а дать человеку спокойно и с достоинством выполнить трудовое задание. Пришел еще один тип — промычал что-то гортанное в знак приветствия. Я кивнул ему. Он стал перестилать белье. Я молча пишу. Он стелет. Вдруг как чихнет! В голос, с удовольствием, как будто он сидит у себя во дворе и пьет текилу. Предложил ему закрыть окно, чтобы он не простудился на рабочем месте. И разрешил не убирать на столе, а только пропылесосить. Ушел. Тут я и принял душ.

Звали в ресторан — не пошел. Знаем мы эти рестораны — и пить не будешь, а утром голова будет болеть от наведенного похмелья. Решил прогуляться в одиночестве, отдохнуть.

Прогулялся по окрестностям. Офисы, парки, газоны, стоянки машин, корпоративные центры — стеклянные здания этажей по 10–20. Новый район, всё сделано чисто, обстоятельно, на немецкую совесть. Декоративные деревья, разноцветные кусты, волны цветов в замысловатых клумбах, фонтаны, фонарики, дорожки. С дубов в ночной тишине с шелестом падают желуди, скачут по асфальту и катятся по траве. Пошел по косогору газона к березке — увидел кроличьи норы.

И вот думаю: чем же занимаются за стеклянными стенами этих бесчисленных многоэтажных зданий? Ведь не руками работают, а головой. И какой они должны создавать мыслительный продукт, чтобы окупать все эти этажи, парковки, фонтаны, свою собственную жизнь и жизнь своих семей, и еще приносить прибыль хозяевам-капиталистам. Названия фирм на крышах: «Atrum», «Nestle» … Последняя, кажется, производит мороженое. Их 15-этажный билдинг высится рядом с гостиницей, тут же — парковка размером в несколько футбольных полей с номерами для машин. На крыше офиса синеет эмблема: две птички в гнезде — мама и птенчик.

Смотрю «BBC-news». Противные физиономии у большинства западных дикторов. Лживые, фальшивые, испуганные. Правда, тональность, гораздо спокойнее, нет ежеминутных ужасов и катастроф, что так любят собирать со всего света наши журналисты.

По немецкому каналу идет передача «Upps!» — вроде как «Ах!», съемки забавных случаев: с животными, с велосипедами, с танцорами, детьми. Хохотал. Наша подобная программа «Сам себе режиссер» значительно слабее, возможно, из-за меньшего числа фотокамер у нашего народа.

Сегодня наблюдал за великолепной семеркой немецких полицейских: командир и три двойки. Они спускались в метро для патрулирования парами — молодые крепкие парни в темно-синей форме. Командир на эскалаторе обернулся к двойкам и что-то продекламировал — парни радостно подхватили и засмеялись. Бодрые, крепкие, веселые. Я разглядел их экипировку: на поясе висят кожаные перчатки, фонарик, наручники, подсумки (из одного торчала бутылочка пепси-колы) и еще что-то. Четкие в движениях, бравые. Немецкие полицейские не похожи на наших ментов в мешковатой форме, с семечками в кулаке, с дубинкой на поясе, с унылой походкой военнопленных… И набивший оскомину вопрос: кто кого победил, черт побери!

11 октября 2006 г.

Вчера в «Невском времени» — мой отзыв о франкфуртской книжной ярмарке: «…Убогость нынешней ситуации в том, что 90 процентов книг являются не литературой, а изданиями по отраслям».

В «ЛГ» мое интервью с главным редактором «Невы» Борисом Никольским — ему 75 лет. Хороший дядька, люблю! Много лет назад, когда шли первые свободные выборы в Верховный совет РСФСР, мы расклеивали самодельные листовки в его пользу, ломая на морозе ногти, срывали кнопки, которыми крепились на входных дверях парадных листочки «черного пиара» против нашего кандидата.

На мой вопрос «С каким чувством вы встречаете юбилей?», Никольский отвечает:

Честно говоря, с весьма противоречивым. ‹…› Обычно юбиляру положено произносить что-то вроде речи, а у меня в голове складывается не одна речь, а две. Одна «ночная», другая — «дневная». В «ночной» я говорю о том, что, когда оглядываюсь назад, когда оцениваю всю прошедшую жизнь, в голову мне чаще всего приходит одно слово — «крах». Крах иллюзий, крах идеалов. А что может быть горше, тяжелее, чем крушение идеалов, которым верил с детства, с юности?

Я верил в братство. Где оно?

Я верил в социальную справедливость. Где она?

Я верил в бескорыстие, доброту, отзывчивость. Где всё это?

Я искренне гордился своей Родиной — Союзом Советских Социалистических Республик. Где он?

Так что слово «крах» неслучайно приходит мне в голову.

Зато «дневная» речь звучит в моем воображении по-иному.

Неслучайно сказано поэтом: «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые». На мою долю таких минут выпало немало.

Война и Великая Победа.

Очистительный ХХ съезд партии и первые глотки свободы в хрущёвскую «оттепель».

Первый полет в космос.

Перестройка.

Первый свободные выборы и Первый Съезд народных депутатов.

Если говорить лично обо мне, то мне кажется, что Судьба дала мне гораздо больше, чем я мог предположить в самых смелых своих мечтаниях.

Я мечтал стать писателем, и я стал им. Моя первая повесть была напечатана в самом популярном журнале того времени — в журнале «Юность». Я в полной мере испытал читательское признание и благодарность: в свое время я получал десятки тысяч (это не преувеличение!) писем от ребят, читавших мои книги для детей, как «Армейская азбука» или «Солдатская школа».