Петербургские хроники. Роман-дневник 1983-2010

С Вильямом Федоровичем мы часто разговариваем по телефону — он мальчишкой прошел все невзгоды войны, сейчас на лето уезжает в деревушку под Великие Луки, пишет каждый день и живет крестьянским трудом. Дал почитать мне «Злые сказки» — ни один журнал из либеральных не возьмется такое опубликовать. Что и подтвердилось: Володя Шпаков из «Невы» сказал, что это не их формат.

29 декабря 2006 г.

Были с бухгалтером в Смольном. Охранники при входе и бровью не повели, когда мой портфель, набитый бутылками, проехал через просвечивающее устройство. А если там коктейли Молотова? Ирина понесла сдавать папки с годовым отчетом, я побрел по кабинетам.

Зашел к Лукину, попили кофе, потрендели. Подразгрузил портфель, попросил передать напитки пострадавшим, замолвить словечко, чтобы ремонтные деньги не пропали. «И чего они полгода клювом щелкали? Деньги давно выделены, а нам ничего не сообщили!» Женя сказал, что в Смольном бардака не меньше, чем в других местах. Поздравил его с наступающим Новым годом. Лукин обещал держать меня в курсе событий, проводил до второго этажа, церемонно раскланиваясь по дороге с разными пузатыми мужиками. «Это генерал такой-то, — шептал мне, — служил в нашей управе…»

На самом выходе встретил Сашку Андреева из Мастерской молодой прозы времен Кутузова. Поболтали. Он советник председателя какого-то комитета. «И в чем твоя работа?» Глаза у Сани хитро заблестели: «Советы даю! С кем иметь дело, а кого на хрен посылать… — рассмеялся. — А ты с чем пожаловал?» Я махнул рукой: «Прогибался, отставлялся, непонятно за что…» — «Ну, это святое дело. Надо, надо… Как Максим, как Ольга?» В воспоминания литературной юности сползать не стали, обошлись общими фразами. Сашка вспомнил лишь, как его маленькая дочка Ксюша произнесла свое первое в жизни предложение: «Подумаешь, Каралис!» И рассмеялся.

Вдруг задумался: «Слушай, у тебя есть „Ока“»? — «Есть. Ольгиной тетке, как ветерану выделили, она мне передала по доверенности». Сашка захохотал: «Значит, это ты меня в прошлом году на Невском подрезал? Я еду, вдруг „Ока“ с левого ряда догоняет, смотрю — ты, такой важный сидишь, ни на кого не смотришь, потом „фьють!“ передо мною в правый ряд. Я еще думаю: ты или не ты? Значит, не ошибся! Ты и сейчас на ней ездишь?» — «Ездил бы с удовольствием, да никакого уважения на дорогах, и сын конфузится. Сейчас на „мицубиси-галант“…» — «Ну, это другое дело!» — похвалил Сашка. Я умолчал о возрасте машины, чтобы не разочаровывать приятеля.

Расстались.

Сашка писал неплохие короткие рассказы. Помню, дал мне пачку из сорока (!) штук. Два из них до сих пор помню: «Халтура» про сантехника, второй — про женщину, которая работала в газетном киоске и нашла свою судьбу.

31 декабря 2006 г., воскресенье.

Час назад голодная Белка съела половину блюда с заливным судаком. И лежит в уголочке, переживает свою вину. Не сдержалась.

Мы морили ее голодом — для лучшей дрессировки — по совету Марии Семеновой, автора «Волкодавов». Маша сказала, что своих стариков-подобрышей она только через голод хорошим манерам научила.

По наводке Марии свезли Белку в пригородный питомник, где сказали, что работы с ней будет много — она себе на уме и боязливая. По типу — хозяева ей по барабану, главное, самой уберечься. Мы рассказали о трудном детстве. Нам велели не кормить две недели, потом приезжать. Мы с Ольгой переглянулись: как это не кормить две недели? Не бойтесь, она зверь, а зверь может без пищи и месяц обходиться, сказали нам. Надо довести ее до такого состояния, чтобы она только о еде думала, голодные лучше всего дрессируются, даже безнадежные тупари и трусы. Ладно, думаем, попробуем.

На сегодняшний день, перед тем как сожрать заливное, Белка не ела дней десять. Это была вторая попытка введения ее в голодовку. Первую мы не выдержали на пятый день. Привезли Белку к дрессировщице, та покачала головой: «Толста. Голодного блеска в глазах нет. Последнего ребра не вижу. Еще голодайте!»

Мы уехали с сомнениями и покормили в тот же день — отчаялись и сильно засомневались в правильности такой методы. Решили бросить эксперимент и дрессировать своими силами — больно тоскливый вид был у Белки. Она словно укоряла нас: вот, прибилась к людям, думала, они меня любить будут, а они даже кормить перестали… Куда мне теперь деваться? Обратно к столбу, под сараем жить?

Но Маша убедила нас, сказала, что все собаки — артисты и придурялы, только так и надо поступать, расхвалила дрессировщицу, чьи овчарки снимались в ее фильме «Волкодав».

Ладно. Снова заголодала наша Белка. Опять привезли к дрессировщице. «Голодного блеска нет! Еще дней десять голодайте!»

Едем обратно, Ольга со слезами говорит: «Она в детстве наголодалась, когда щенком по канавам и лопухам от злых людей и собак пряталась. Зачем нам эта дрессировка! Мы же не волкодава для охраны брали, а подобрали для любви…» — «Давай еще немного попробуем», — говорю, а у самого тоже горло сжимает. Белка свернулась на заднем сидении клубочком, дремлет, но ушки на макушке.

Приехали домой, она заливное и сожрала, встав лапами на стул. Ольга вошла в кухню — Белка метнулась под стол. Теперь Ольга варит ей кашу с потрохами — конец голодовке. Пойдем с ней на общий курс дрессировки — на пустырь за Армянским кладбищем.

От Владимира Илляшевича:

С Новым Годом и Светлым Рождеством Христовым!

Покоя в душе мятущейся, легкости в сердце и радости нового творения! Перед тем, как писать тебе, поставил 47 арию «Страсти по Матфею» Баха. Умилительная вещь. Ты знаешь, я не люблю соплей, и умиление есть умягчение сердца в ожидании спасения человеческого. Моя «главная» икона, что в кабинете, именно «Умиление Божьей Матери», ожидающей Рождения Христова во спасение нас, грешных и болеющих страстями. Если послушаешь баховскую 47-ю, то поймешь, отчего ее любил Тарковский. Очень советую.

Недавно вернулся из древнего Минска (Менск на Немиге!). Был на съезде Союза писателей Беларуси, куда пригласил председатель СПБ Николай Чергинец, он же — 7-й по ранжиру политик в государстве.

Кажется, белорусы помешались на чистоплотности. Я намеренно прошел 3 километра тротуаров между ухоженных, стриженых газонов в поисках хоть одного окурка или кусочка бумажки. Тщетно! Более того, родному Таллину и, тем более, Риге и близко не стоять с Минском по чистоте, ибо в белорусской столице даже стены обычных домов моются и сверкают чистотой. Они таковы и во двориках. Минск таков, просто таков. Матушка моя, покойная, наполовину эстонка и немка, была медичка и тоже считала чистоту большим достоинством. Оттого, видно, и для меня это свойство столь важно. Второе, что заметил: Минск будто на ³/₄ — молодежный город, лица все — молодые, радостные.

Господи, до чего же хороши славянки! Убедился еще раз, что пресса всё врет про Лукашенко. Он на самом деле народом любим. Более того, подумалось, Лукашенко жизнь за своих белорусов отдаст. А это — главное для политика (как ты думаешь, Ющенко за украинцев жизнь отдаст?). Молодежь (студенты!!!) Лукашенко критикует главным образом за то, что он не готовит себе замены на случай всякий (и вообще — «хотим перемен»). Впрочем, «ниспровергателей» нет. Любят они Лукашенко с его крестьянским произношением. И слава Богу. Есть хозяин в доме. Мне-то, монархисту, это близко и понятно.