Петербургские поляки в городском фольклоре. Мистические тайны, предсказания, легенды, предания и исторические анекдоты

После тайного венчания, которое будто бы произошло в Москве в 1774 году, Потемкин, если верить фольклору, стал морганатическим супругом Екатерины II. Слухи о загадочном венчании были столь многочисленны и разнообразны, что многие путали даже города, где оно якобы происходило. Так, французский посол в секретном донесении своему правительству писал, что это событие имело место «в одной из петербургских церквей».

Было ли в действительности это венчание или нет, до сих пор остается загадкой. Во всяком случае, императрица, которая была на десять лет старше Потемкина, после 1774 года в личной жизни вела себя как незамужняя женщина. А когда в ее будуаре появились другие фавориты, тактичная, осторожная Екатерина, лишив Потемкина полуофициального статуса «первого джентльмена страны», вместо совместного ложа предложила ему совместную власть. Она советовалась с ним практически по всем вопросам государственной и частной жизни, включая обсуждение новых кандидатов на ее монаршую благосклонность, и всегда считалась с его мнением.

Сохранился своеобразный памятник близких отношений Потемкина и Екатерины II. В Большом Петергофском дворце, в так называемой Диванной комнате, стоит диван, на котором, как об этом с затаенной гордостью сообщала сама императрица своему французскому корреспонденту барону Мельхиору Гримму, могли, «скорчившись, разместиться двенадцать человек». Правда, в письме к Гримму Екатерина, сознательно или нет, упустила одну пикантную подробность: диван был трофейным и прислан с театра военных действий специально для Потемкина. Так это или нет, проверить совершенно невозможно. Однако, как утверждает М. И. Пыляев, в Петербурге да и во всей России вскоре после взятия Очакова появилась мода на огромные софы или диваны, загромождавшие гостиные барских особняков. И назывались они «Потемкинскими».

Известен еще один своеобразный памятник потемкинской любви. По одной из царскосельских легенд, идея создания оригинальной насыпной горки-моста, которая соединила бы между собой Екатерининский и Александровский парки Царского Села, известной как Большой Каприз, принадлежала Григорию Александровичу Потемкину. Будто бы это он придумал и велел в течение одной ночи осуществить парковую затею в угоду своей капризной любовнице.

На самом деле замысел оригинальных мостов в Царском Селе – скромного, но безупречного по совершенству плавных линий арочного проезда Малого Каприза и затейливо прихотливого, необыкновенно эффектного, с китайской беседкой над центральным проездом Большого Каприза – принадлежала архитектору В. И. Неелову. Оба Каприза были построены в 1770–1774 годах. Композиционная идея Капризов навеяна старой гравюрой с изображением древнего китайского сооружения. Когда императрице Екатерине II представили смету на строительство двух мостов над парковыми дорожками, она обратила внимание на высокую стоимость этих затей и, как рассказывает популярная легенда, отказалась их утвердить. Однако верноподданные придворные почувствовали тонкое кокетливое притворство в монаршем поведении их государыни и, умело подхватив предложенные императрицей правила игры, начали ее уговаривать. Наконец, продолжает царскосельская легенда, уступая настойчивым просьбам, Екатерина подписала смету, проворчав при этом: «Пусть это будет мой каприз». Это якобы и определило необычность названий двух замечательных парковых сооружений царскосельского парка.

Правда, существует и другая легенда. Известно, что в XVIII веке на месте Большого Каприза при въезде в Екатерининский парк стояла гауптвахта со шлагбаумом. Через этот пост Екатерина часто ездила на прогулки. Но бывали случаи, когда императрица еще не решила, куда ей направиться, и тогда, доехав до шлагбаума, она предоставляла право выбора направления кучеру: «Вези на собственное усмотрение». Потом гауптвахту разобрали и построили мост, который вначале стали называть «Царским Капризом», затем просто «Капризом», а с появлением «Малого Каприза» – «Большим Капризом».

О Потемкине, этом «Исполине всех времен», слагали легенды и рассказывали самые фантастические истории. У Потемкина было много прозвищ: «Некоронованный император», «Исполин», «Колосс», «Полубог», «Ахиллес». Одно из них породила его фамилия: «Князь тьмы». Два других – «Циклоп» и «Кривой» – появились благодаря устрашающему и одновременно величественному виду одноглазого гиганта. Согласно легенде, свой глаз Григорий Александрович потерял в пьяной драке. Впрочем, в одном из рассказов названы конкретные виновники этой драки. Будто бы знаменитые братья Орловы, обеспокоенные тем, что Екатерина оказывает повышенные знаки внимания Потемкину, решили его проучить. Однажды они напали на него и здорово избили. Потемкин лишился глаза и на некоторое время действительно исчез из поля зрения императрицы. И только после окончательного разрыва с Григорием Орловым Екатерина вновь призвала его ко двору. Правда, еще по одной легенде, история с потемкинским глазом имеет другую и совершенно банальную причину. Будто бы во время первой интимной встречи с императрицей Потемкин в темноте и спешке неосторожно наткнулся на ее палец.

Между тем, лишившись глаза, Потемкин вовсе не потерял харизматической осанки. Рассказывают, что когда он, исполненный величия, с царственной походкой, появлялся среди гостей Зимнего дворца, в толпе приглашенных начиналось перешептывание. Видевшие его впервые, как завороженные, спрашивали соседей: «Это царь?» – «Какое там царь! – восхищенно отвечали посвященные. – Это сам Потемкин».

Жил Потемкин широко и роскошно. Дом его был открыт, а столы ломились от изысканных блюд и невиданных яств. Согласно городскому преданию, Петербург обязан Потемкину первыми фруктовыми лавками, которые при нем появились на Невском проспекте. Этот вельможа требовал себе к столу свежих вишен, малины и винограда даже зимой. В Петербурге рассказывали, что самому князю уху подавали в «огромной серебряной ванне, весом в семь-восемь пудов». По преданию, «князю готовили уху из аршинных стерлядей и кронштадтских ершей» в кастрюлях, в которые входило до двадцати ведер жидкости. Об этой великолепной потемкинской кухонной ванне из серебра сохранился анекдот, записанный П. А. Вяземским. «В Таврическом дворце, – рассказывается в анекдоте, – князь Потемкин в сопровождении Левашова и князя Долгорукова, проходил через уборную комнату мимо ванны. „Какая прекрасная ванна!“ – сказал Левашов. – „Если берешься ее всю наполнить (это в письменном варианте, а в устном тексте значится другое слово), я тебе ее подарю“, – сказал Потемкин. Левашов обратился к Долгорукову, который слыл большим обжорою: „Князь, не хотите ли попробовать пополам?“».

О хлебосольстве и гостеприимстве Потемкина рассказывали легенды. Однажды Потемкин пригласил к себе на обед какого-то мелкого чиновника, а после обеда спросил его, доволен ли тот, и услышал в ответ смиренное: «Премного благодарствую, ваше сиятельство, все видал-с». В то время в богатых домах было принято рассаживать гостей и подавать блюда «по чинам», а приглашенных было так много, что сидевшие на «нижнем» конце стола зачастую так и не дожидались еды и «созерцали лишь пустые тарелки».

Если верить фольклору, Потемкин, достигнув высокого общественного положения, никогда не забывал о людях, с которыми провел юные годы. Согласно одному историческому анекдоту, некий дьячок, у которого Потемкин в детстве учился читать и писать, состарившись и сделавшись неспособным исполнять службу, приехал в Петербург просить у князя работу. «Так куда же тебя приткнуть?» – задумался князь. «А уж не знаю, сам придумай», – ответил дьячок. – «Трудную, брат, ты мне задал задачу. Приходи завтра, а я между тем подумаю». На другой день, проснувшись, светлейший вспомнил о своем старом учителе и велел его позвать. «Ну, старина, нашел я для тебя отличную должность. Знаешь Исаакиевскую площадь?» – «Как не знать; и вчера, и сегодня через нее к тебе тащился». – «Видел фальконетов монумент Петра Великого?» – «Еще бы!» – «Ну так сходи же теперь, посмотри, благополучно ли он стоит на месте, и сейчас мне доложи». Дьячок в точности исполнил его приказание. «Ну что?» – спросил Потемкин, когда он возвратился. – «Стоит, ваша светлость». – «Ну и хорошо. А ты за этим каждое утро наблюдай да аккуратненько мне доноси. Жалованье тебе будет производиться из моих доходов. Теперь можешь идти домой». Дьячок до самой смерти исполнял эту обязанность и умер, благословляя Потемкина.

Умер Потемкин неожиданно, на одной из дорог Новороссии вблизи Николаева. Прах его покоится в Херсоне, в склепе Святой Екатерины. Говорят, Екатерина, узнав о его кончине, расплакалась. А затем, когда успокоилась, села за письмо одному из своих корреспондентов. Она сообщала о смерти своего любимца: «Он имел необыкновенный ум, нрав имел горячий, сердце доброе; глядел волком и потому не был любим, но, давая щелчки, благодетельствовал даже врагам своим. Трудно заменить его; он был настоящий дворянин, его нельзя было купить». Простим императрице некоторое монаршее лукавство, уместное в дни скорби по случаю смерти любимого человека. По свидетельству современников, Потемкин не стеснялся брать казенные деньги на собственные нужды, в то время как к чиновникам Казначейства относился с требовательностью, позволительной разве что государям. Сохранилась записка Потемкина Правительствующему сенату в ответ на задержку очередных выплат на содержание армии и строительство новых городов в Новороссии: «Дать! Дать! Дать! Вашу мать!».

В январе 1787 года Екатерина II начала свое знаменитое путешествие по России из Петербурга в Крым. Подготовкой поездки занимался Потемкин. К путешествию готовились два с половиной года. От Петербурга до Киева выстроили 76 станций, на каждой из которых держали по 550 сменных лошадей. На всех станциях строились дворцы и триумфальные арки. Вдоль дороги «ликовали крестьяне в пристойной одежде». Среди них «не было больных и увечных», как докладывали своим государям следовавшие в свите Екатерины иностранные дипломаты. На всем пути следования разводили огромные костры «для рассеивания мрака».

Таврический дворец. Современное фото

Так или иначе, но в том же 1787 году, после исторического путешествия Екатерины II в Крым, Потемкин получил титул «светлейшего» и приставку «Таврический» к своей фамилии. Напомним, что Таврией, или Тавридой (от греческого слова «тавр» – бык), древние греки называли Крымский полуостров. По легенде, это название появилось, когда бог Дионис запряг двух быков и вспахал эти земли, после чего аборигены этого полуострова стали называться таврами.

В 1783–1789 годах на Шпалерной улице возводится петербургская резиденция князя Г. А. Потемкина – Таврический дворец. Дворец строился по проекту архитектора И. Е. Старова в духе дворянских загородных дворцовых усадеб в стиле строгого классицизма. Это один из ранних памятников этого стиля – монументальный, торжественный и простой одновременно. В XVIII веке Таврический дворец за его удивительную строгость называли «Петербургским пантеоном».

Дворец своим главным фасадом был обращен к Неве и соединялся с ним каналом с гаванцем для захода и стоянки малых судов. Район между набережной Невы и дворцом до сих пор известен в городском фольклоре как «Ковш», или «Таврический ковш». В середине XIX века гавань засыпали и на ее месте в 1860–1863 годах по совместному проекту архитекторов И. А. Мерца и Э. Г. Шуберского построили первую в Петербурге Центральную водонапорную башню Общества петербургских водопроводов. Через несколько лет архитектор П. Ю. Сюзор рядом с башней возводит машинное здание для фильтров. Мощные, так называемые водокачальные машины, накачивали воду из Невы на высоту более чем сорокаметровой башни и оттуда подавали ее в квартиры центральных районов города. В одном из дворовых флигелей станции находится клуб, который известен своим фольклорным именем «У водопроводчика Иванова».