Петербургское действо

Будбергъ, единственный очевидецъ всего, по невол долженъ былъ искажать вс факты и лгать, такъ какъ его роль оказалась на поединк самая плаченвая. Если Квасовъ такъ яростно напалъ на Фленебурга, благодаря своимъ недавнымъ, невроятнымъ успхамъ въ фехтованіи, то что-жъ длалъ Будбергъ, зачмъ не защитилъ, какъ умлъ, товарища? Вдвоемъ они, конечно, обезоружили бы, еслибъ не убили Квасова. Будбергъ могъ только извиниться однимъ, что Квасовъ тотчасъ же вышибъ у него шпагу изъ рукъ, а Фленсбургъ въ эти нсколько минутъ борьбы съ противникомъ наступилъ на нее ногами. Но шпага Шепелева была свободна! Да! Но хорошо потомъ разсуждать!.. Тогда онъ потерялся.

Около полудня Квасовъ на своемъ извощик доставилъ племянника на его квартиру, но безъ чувствъ. Раны Шепелева оказались неопасными, но, при перезд отъ Метеловки до центра города онъ потерялъ слишкомъ много крови. Когда онъ двинулся въ путь съ мста поединка, то былъ въ полномъ сознаніи, спокойно говорилъ съ дядей, благодарилъ его и все повторялъ:

— Вотъ милость-то Божія! Вдь все это почти чудо!

— Молодецъ Акимъ Красовъ! Кабы могъ, расцловалъ! шутливо отзывался сіяющій довольствомъ лейбъ-компанецъ.

Но затмъ, не смотря на всякаго рода перевязки, кровь лила ручьемъ, и на полъ-дорог юноша лишился сознанія и пришелъ въ себя только въ постели.

Одновременно Будбергь привезъ въ городъ трупъ своего пріятеля. Когда онъ халъ въ берлин до улицамъ Петербурга, то многіе офицеры, встрчавшіе экипажъ, увидвъ, узнавали безжизненно лежащаго Фленсбурга, который хорошо былъ извстенъ гвардіи. Вс были такъ поражены новостью, что всть о смерти ненавистнаго адьютанта Жоржа, какъ молнія, обжала столицу,

Едва Будбергъ усплъ доставить тло на квартиру, какъ уже весь лагерь голштинцевъ и принцъ Жоржъ, прежде всхъ, былъ уже вокругъ убитаго. Будбергъ тутъ же въ первый разъ, но въ совершенно искаженномъ вид, передалъ подробности поединка.

Такъ какъ государь ухалъ наканун въ Ораніенбаумъ, то Жоржъ тотчасъ своею властью приказалъ арестовать Квасова и Шепелева.

Не усплъ Акимъ Акимовичъ позвать доктора, не успли фельдшера сдлать Шепелеву первыхъ перевязокъ, какъ явились офицеръ и два кирасира съ приказаніемъ принца. Но докторъ, вызванный Квасовымъ, извстный въ Петербург Вурмъ, объявилъ, что онъ не позволитъ трогать раненаго офицера, покуда не получитъ письменнаго приказа отъ принца.

Такъ какъ Вурмъ лчилъ у принца, то, поэтому, ршилъ тотчасъ же хать и объяснить Жоржу, что арестовать офицера и перевозить опять, значитъ убить его.

Квасовъ повиновался кирасирамъ безпрекословно, не смутился и только съ ужасомъ воскликнулъ, увозимый съ квартиры племянника:

— Кто-жъ за нимъ ходить будетъ? Вдь у него во всемъ город ни души родной нтъ. Не Маргаритка же эта проклятая придетъ ходить за больнымъ.

Дйствительно, когда Квасовъ былъ сданъ на свой же ротный дворъ и посаженъ въ ту горницу, гд сидли когда-то братья Орловы, то Шепелевъ остался одинъ, съ глупымъ деньщикомъ.

Между тмъ, Маргарита на разсвт этого дня вдругъ проснулась, какъ отъ толчка. Она сразу поднялась, сла на постели и, взглянувъ въ окно, подумала:

«Да, теперь… теперь они дутъ на мсто, а, быть можетъ, теперь его уже нтъ на свт!»

И красавица опустила голову, просидла такъ неподвижно, сама не замчая, около двухъ часовъ времени. Ей теперь было искренно жаль этого юношу, котораго въ сущности она же завлекла въ свои сти.

Лотхенъ, которая со дня смерти графа спала на диван въ той же комнат около барыни, проснулась, увидала Mapгариту, сидящую, съ опущенной головой и тотчасъ же поднялась. Она уже знала, что совершается въ это утро, и понимала, что заставляетъ графиню сидть неподвижно и задумчиво съ опущенной головой. Лотхенъ встала, подошла къ Маргарит, сказала ей что-то, привела ее въ себя.

Маргарита вздохнула л выговорила.

— Да, все-таки грхъ! Бдный мальчикъ, не долго онъ прожилъ на свт.

— Ложитесь-ка лучше опять спать, покуда не прідетъ Фленсбургъ! уговаривала Лотхенъ. — Во сн ни горя, ни заботы.

— Нтъ, нтъ! вдругъ воскликнула Маргарита. — Напротивъ. Надо вставать, надо одваться!

И дйствительно, Маргарита быстро одлась и сла къ окну. Лотхенъ подала ей кофе. Маргарита не притронулась ни къ чему и, не отрываясь, глядла на улицу, гд понемногу увеличивалось дневное движеніе. Въ каждомъ мундир, который показывался вдали, на Невскомъ, ей чудился Фленсбургъ съ извстіемъ о томъ, что она уже знала, ршила на ум, и только ожидала подтвержденія.

Наконецъ, ей вдругъ пришла мысль, и она передала ее Лотхенъ. Горничная немедленно распорядилась.

Былъ посланъ лакей въ квартир Шепелева стоять какъ бы на часахъ и придти съ извстіемъ, если случится что-нибудь особенное.

Около полудня, когда Фленсбургъ все не халъ, Маргарита увидала собственнаго лакея, бгущаго по панели. Она. не выдержала, бросилась черезъ вс комнаты, и, не найдя Лотхенъ, сама отперла дверь на подъзд. Она не вымолвила ни слова, но лакей но лицу ед понялъ вопросъ.

— Привезли мертваго, сударыня! воскликнулъ онъ.

Маргарита не сказала ни слова, повернулась и тихо пошла въ свою спальню. Она сла на то же кресло, у окна, долго сидла, не двигаясь, наконецъ, слезы показались у нея на глазахъ. И долго тихо плакала она.

Черезъ часъ, незнакомый ей офицеръ, голштинскаго войска, вдругъ явился у ея подъзда верхомъ, передалъ лошадь и веллъ о себ доложить. Маргарита вышла, удивляясь, и офицеръ передалъ ей отъ имени Будберга судьбу Фленебурга.

Маргарита всплеснула руками и выговорила только:

— Какъ! Оба!?

Офицеръ объяснилъ графин, что одинъ Фленсбургъ убитъ, а что молодой офицеръ, его противникъ, раненъ, и очень не опасно, такъ что его приказано арестовать.

Маргарита вскрикнула, въ одну секунду бросилась къ офицеру и вскинула ему руки на плечи. Еще секунда, и она бы поцловала его за извстіе. Опомнившись, она воскликнула:

— Простите! Да правда-ли это? Правда-ли?

— Наврное, графиня! Я самъ видлъ Будберга и Квасова, отвчалъ офицеръ, удивившійся, что въ этомъ дл Маргарита интересовалась судьбой только преображенца.

Офицеръ ухалъ, раздумывая. Ему приказывали осторожно сообщить графин о смерти Фленсбурга… A тутъ вотъ что!?.

Лотхенъ, которая стояла все время въ горниц и слышала все, вдругъ расхохоталась безумнымъ смхомъ.

— Что скажете! Liebe Gr"afin? Какова исторія! Нтъ, Фленсбургъ-то, Фленсбургъ! воскликнула Лотхенъ и снова покатилась отъ смха. — Подумайте! Фленсбургъ-то!

И Лотхенъ, не имя возможности держаться на ногахъ отъ хохота, почти упала на диванъ.

Маргарита, съ блестящими глазами, съ румянымъ лицомъ, по невол тоже начала улыбаться. Дйствительно, ей казалось, что, помимо страшнаго, во всемъ этомъ дл есть что-то необыкновенно глупое, если не смшное.