Петербургское действо

— Фленсбургъ-то, Фленсбургъ! повторяла Лотхенъ и хохотала до искреннихъ, крупныхъ слезъ.

Первое движеніе Маргариты было одться, чтобы идти прямо на квартиру Шепелева, но Лотхенъ остановила ее словами:

— Разв вы не помните, вдь офицеръ сказалъ вамъ, что онъ арестованъ.

— Я поду туда, гд онъ арестованъ.

Долго Лотхенъ отговаривала барыню не усугублять положенія и не длать огласки и, наконецъ, убдила ее. Маргарита осталась, но съ тмъ условіемъ, что Лотхенъ сама отправится на преображенскій дворъ, все узнаетъ, а, главное, узнаетъ, въ Какомъ положеніи юноша, куда онъ раненъ, и что думаютъ доктора.

Лотхенъ собралась тотчасъ-же, но, вмсто того, чтобы отправиться на ротный дворъ, отправилась къ своимъ пріятелямъ, людямъ принца Жоржа, чтобы узнать прежде всего подробности невроятнаго событія, которое приводило ее въ такое искренно-веселое настроеніе. Даже дорогой Лотхенъ мысленно повторила раза два имя Фленсбурга и снова не могла удержаться отъ смха.

XXV

Въ это же роковое утро княжна Василекъ, проснувшись по обыкновенію очень рано, одлась, потомъ по обыкновенію помолилась и пошла въ горницу больной тетки.

Гарина не только не поправлялась, но положеніе ея было еще хуже. Она была жива на половину; мозгъ былъ отчасти парализованъ, и больная смотрла безсмысленными глазами на все, произносила какіе-то дикіе гортанные звуки вмсто словъ или же спала большую часть дня и ночи съ сильнымъ, неестественнымъ храпомъ, который тяжело дйствовалъ на Василька. Присутствіе ея у постели больной не имло никакого смысла, а этотъ сонъ тетки, или безсмысленный взглядъ ея, дйствовалъ такъ на княжну, что она не могла долго выносить ни того, ни другого, и принималась плакать. Поэтому Василекъ стала сажать по очереди, около постели больной, старшихъ горничныхъ, любившихъ барыню, а сама сидла у себя. Ее вызывали каждый разъ при малйшемъ движеніи больной.

На этотъ разъ Василекъ, постоявъ около постели и видя, что Пелагея Михайловна крпко спитъ, вернулась снова къ себ.

Каждый разъ, что она оставалась теперь одна, на нее всегда нападала тоска. На выздоровленіе тетки надежды не было. Сестра была Богъ всть гд, и Василекъ понимала, что Настя никогда не вернется изъ своей добровольной ссылки. Единственно, что она считала долгомъ сдлать, это переслать сестр ея часть состоянія немедленно посл выздоровленія или смерти тетки. Можетъ быть, тогда она откупитъ Глба! Василекъ не знала, но только смутно и боязливо чуяла, что заставило сестру пойти за княземъ, и чмъ убила она тетку.

Единственной отрадой Василька была мысль о Шепелев, Посл ея внезапнаго и страннаго полупризнанія прошло много времени, она привыкла къ мысли, что высказалась, что онъ догадался и знаетъ все. И въ лиц его, въ глазахъ, она читала теперь такое доброе чувство къ ней, что если это и не была любовь, то для нея, для ея счастья и этого было довольно. На этотъ разъ, вернувшись въ свою комнату, Василекъ сла, не зная что длать. Но вдругъ безъ всякаго повода, безъ всякой причины, она почувствовала такую тоску, такъ щемило сердце, такъ ныла душа ея, что суеврная Василекъ вдругъ взволновалась, вдругъ перекрестилась, вдругъ заговорила, успокаивая самое себя:

— Что-жъ это? Съ чего это я? Помилуй Богъ! Точно будто еще какая новая бда и съ нимъ! Съ нимъ!..

И совершенно невольно, безсознательно, Василекъ очутилась у своего кіота и снова помолилась.

Побывавъ еще раза два или три у тетки, которая проснулась, безсмысленно поглядла на нее и снова заснула, Василекъ, подъ вліяніемъ все того же тревожнаго чувства, вышла и стала гулять по двору. Наконецъ, уже въ изнеможеніи она сла на скамейку около палисадника и не понимала, почему такая усталость сказывается въ ней. Она не замтила, что часа четыре пробродила по двору.

Въ эту минуту раздался среди тишины, окружающей всегда ихъ домъ, рзкій, отчетливо звонкій топотъ скачущей лошади, и въ ворота галопомъ въхалъ преображенскій офицеръ.

Василекъ затрепетала вся, тихо вскрикнула, и во всемъ ея существ будто раздалось кмъ-то громко сказанное слово:

— Вотъ!

Да, она была убждена, она знала впередъ, что и о комъ скажетъ этотъ незнакомый встникъ. Замирая, она двинулась ему на встрчу и выговорила:

— Ну? такъ, какъ если бы ожидала его давно и знала, что онъ привезетъ страшную всть.

Въ двухъ словахъ офицеръ объяснилъ княжн все случившееся и просилъ отъ имени Квасова прислать какую нибудь женщину — горничную или няню, такъ какъ офицеръ, хотя не опасно раненъ, со все-таки нуждается въ уход и помощи.

Но Василекъ не слыхала послднихъ словъ. Дворъ, дожъ, красивая вороная лошадь, офицеръ, небо ясное, синимъ сводомъ покрывавшее ихъ, все сразу исчезло изъ глазъ Василька! Она очнулась въ своей комнат! Съ княжной сдлалось дурно, и если бы не люди, окружавшіе ее въ ту минуту, когда въхалъ на дворъ всадникъ, то Василекъ упала бы на землю въ ногамъ лошади.

Очнувшись, открывъ глаза, оглядвъ вс добрыя и тревожныя лица прислуги, Василекъ спросила, истинно-ли было это все, или ей приснилось. И она увидала по лицамъ, что все это было не сонъ.

Василекъ поднялась, перекрестилась, потомъ двинулась, оглядываясь, тихо, спокойно, какъ если бы ей приходилось привести все въ порядокъ въ своей комнат. Еще спокойне одлась она и велла закладывать лошадь, на которой всегда отправлялась въ городъ или къ обдн. Затмъ она прошла къ тетк, поглядла на больную, крпко спящую, нагнулась, поцловала худую руку, свиснувшую съ кровати, и ровнымъ шагомъ, спокойно вышла и сла въ дрожки.

— Квартиру Дмитрія Дмитріевича знаешь… Туда! и поскоре! произнесла она кучеру въ воротахъ.

И эти слова звучали какъ-то особенно спокойно, ласково и мягко.

Черезъ нсколько минутъ, не смотря на крупную рысь лошади, она снова повторила кучеру:

— Поскоре, Иванъ!

Въхавши въ улицы города, снова повторила она то же слово. И если лицо ея и голосъ были совершенно спокойны, то на душ бушевало такое чувство, которое не могло бы удовольствоваться движеніемъ экипажа. Если бы лошадь мчалась, какъ вихрь, то и тогда бы это чувство заставило Василька повторять безъ конца:

— Поскоре!

Почти черезъ полчаса зды Василекъ вошла въ незнакомую квартиру и ровнымъ, твердымъ шагомъ прошла горницу за горницей, покуда не увидала въ угл кровать, на которой лежалъ дремавшій Шепелевъ, блдный, уже похудвшій. Какъ тихо вошла она, такъ же тихо опустилась на колни около этой кровати и недвижно, но долго оставалась въ этомъ положеніи. Сколько времени пробыла она такъ, глядя въ лицо его, она сама не знала.

Деньщикъ, отлучившійся куда-то по сосдству, вернулся и увидлъ на колняхъ, около постели, какую-то барыню въ бломъ плать, всю въ бломъ, даже на голов что-то блое… Лица ея, обращеннаго въ больному, деньщикъ видть не могъ.