Петербургское действо

Въ эту минуту гордой и самолюбивой красавиц, царившей въ придворномъ кружк этого дворца, казалось, что позоръ среди валы хуже смерти въ глуши дворцоваго сада.

Сдлавъ нсколько шаговъ, Шепелевъ вымолвилъ:

— Гд ваша горница? Проведите меня туда и не бойтесь. Я вамъ простилъ. Я не для мести здсь. Я исполняю святой долгъ врноподданнаго, многимъ лично обязаннаго особ государя. Хотя и ради вашей прихоти, но онъ все-таки сдлалъ мн много добра, и я здсь ради него. Я усталъ, едва стою на ногахъ, я недавно началъ вставать съ постели, прохался… Дайте мн ссть!

И Шепелевъ вдругъ тяжело опустился среди прихожей на первую попавшуюся скамью. Маргарита стала надъ нимъ, скрестивъ руки, и вдругъ странное чувство шевельнулось на душ ея и странная мысль ясно и глубоко сказалась въ голов.

— «Если бъ я была другая женщина, какъ бы я любила тебя»!

Много перечувствовала Маргарита въ эти минуты! Рзкій переходъ отъ убжденія, что юноша пришелъ губить ее, къ извстію, что онъ простилъ ей все и, больной, явился по чувству долга и любви къ государю, — заставило встрепенуться ея сердце.

Черезъ мгновеніе Шепелевъ снова поднялся и тихо двинулся за графиней, которая вела его въ свои комнаты.

Шепелевъ объяснилъ Маргарит, что онъ долженъ сообщить ей ужасную всть о громадномъ, правильно организованномъ заговор противъ государя, во глав котораго находятся ближайшіе къ нему вельможи. Тотъ, который душа этого заговора, теперь, быть можетъ, въ зал сидитъ около государя.

Юноша передалъ графин большой листъ бумаги, исписанный кругомъ, полученный имъ отъ Квасова и перешедшій, быть можетъ, черезъ нсколько рукъ. Это былъ доносъ, въ которомъ повторялось почти то же самое, что было въ письм Шванвича, поданномъ Будбергу, и упоминались братья Орловы, братья Всеволожскіе, Тепловъ и другіе, какъ главные заговорщики; упоминался Баскаковъ, какъ будущій цареубійца, упоминался Пассекъ, въ рукахъ котораго найдутся вс доказательства…

Маргарита не даромъ была въ лагер голштинцевъ, не даромъ была близкимъ лицомъ теперь ко двору и государю. Это обстоятельство уже какъ будто обязывало ее ничего не знать и не вдать, что вдалъ или, по крайней мр, чуялъ, всякій петербургскій мщанинъ.

Маргарита была на столько поражена, что нсколько времени не могла прійти въ себя.

— О, какъ вы отплачиваете мн! воскликнула она, наконецъ. — И за то, что я заставила васъ выстрадать, вы даете мн средство сразу достигнуть той цли, которая была все-таки еще далека. Теперь, передавъ въ руки государя эту бумагу, которую принесли вы мн, я спасаю его. Онъ обязанъ мн своею жизнью, своимъ царствованіемъ. Поймите, что вы даете въ мои руки. Вмсто того, чтобы повергнуть, вы еще боле возносите меня!

— Не въ этомъ дло, графиня! отозвался Шепелевъ. — Не вамъ я хочу помогать, для достиженія великаго званія однодневной или мсячной фаворитки. Мн все равно, выиграете-ли вы отъ этого или потеряете. Мое дло обязать васъ клятвой сегодня же передать это государю. Меня можете не называть. Мн не награда, не чинъ или крестъ нужны! Я на дняхъ выхожу въ отставку и узжаю къ матери…

Шепелевъ запнулся и выговорилъ страннымъ голосомъ:

— Съ невстой!

Маргарита на это послднее слово хотла что-то сказать, но слова показались ей неумстны, невозможны съ ея стороны, и она промолчала. Шепелевъ поднялся и взялъ шляпу, собираясь выйти и ухать. Маргарита подняла руку, протянула ее къ нему.

— Погодите, быстро вымолвила она:- вы наврно узжаете изъ Петербурга?

— Да.

— Быть можетъ, вы никогда, или Богъ всть когда, вернетесь въ Петербургъ. Быть можетъ, я долго не увижу васъ. Исполните мою послднюю просьбу, которая прежде была бы шуткой, а теперь… Теперь я не знаю, что это такое!.. Но теперь я хочу этого, я умоляю объ этомъ…

— Что прикажете! холодно и все-таки слабымъ голосомъ отозвался Шепелевъ.

— Дайте мн на прощаніе, въ послдній разъ… поцловать вашу руку! прошептала Маргарита.

Шепелевъ удивленно раскрылъ глаза и не понималъ. Сто разъ длала это Маргарита, но при иныхъ условіяхъ, въ иныя минуты. Теперь то же самое казалось ему какой-то неумстной затей.

— Извольте! тихо произнесъ онъ и протянулъ руку.

Маргарита схватила ее, прижала въ губамъ, прижала къ лицу. И вдругъ она упала передъ нимъ на колни и зарыдала такъ громко, что посторонніе свидтели изъ сосднихъ комнатъ могли услышать это рыданіе. Кто-нибудь могъ прибжать, увидть ее въ ногахъ офицера и точно также погубить, сдлать то же, чего боялась она отъ Шепелева за полчаса назадъ.

— Прости меня! едва слышно, прерывая рыданіями, повторяла Маргарита.

Тутъ только юноша понялъ, какое значеніе было для нея въ этомъ поцлу въ послднюю минуту передъ разлукою.

Шепелевъ освободилъ руку, всю покрытую слезами и, не смотря на слабость, которую чувствовалъ, двинулся быстрыми шагами. Въ какомъ-то опьяненіи горя, отчаянія и воспоминаній прошлыхъ дней любви, которыя тснились теперь въ его воображеніи, онъ быстро, какъ бы безъ оглядки вышелъ вс этого дворца.

Очутившись въ тнистомъ саду, подъ чистымъ звзднымъ куполомъ неба, онъ, обезсилвъ, упалъ на скамейку, попавшуюся на дорог, прошепталъ, почти теряя сознаніе:

— Маргарита! Маргарита! Когда я забуду тебя!?.

XXXII

Маргарита осталась одна, на колняхъ, среди комнаты, и нсколько мгновеній не подымалась. Она не видала, но слышала быстро удалявшіеся шаги Шепелева. Слезы все еще тихо лились на руки, которыми она закрыла лицо, когда Шепелевъ отнялъ свою руку.

Но Маргарита почувствовала себя теперь лучше, спокойне, счастливе, будто тяжелое бремя спало съ души. Онъ сказалъ, что прощаетъ ее, простилъ, и голосъ его звучалъ искренностью! Онъ живъ, женится, но, кажется, что еще любитъ ее. И Маргарита поднялась на ноги, перекрестилась на свой ладъ, т. е. по католически, и тотчасъ вспомнила, какъ уже давно не случалось ей креститься. Она даже и не знала, когда это было. Она помнила, что на похоронахъ мужа ни разу не оснила себя крестнымъ знаменіемъ.

И въ эту минуту Маргарита поклялась сама себ, что если судьба допуститъ ее куда-либо до той высоты общественнаго положенія, о которой она мечтаетъ и къ которой теперь уже близится, — непремнно поквитаться съ Шепелевымъ. Она дастъ ему все, что только будетъ въ ея власти. И высокое положеніе, и состояніе. Но только одного никогда нельзя будетъ сдлать — дозволить ему пребываніе въ столиц. Ихъ обоихъ стснитъ это…

Маргарита быстро отерла лицо и хотла уже, взявъ бумагу, идти въ залу, но остановилась. Оно посмотрла на себя въ зеркало и увидала, что съ такимъ лицомъ невозможно показаться въ ярко освщенную горницу. Слды тревоги, слды слезъ, обильныхъ и горькихъ, были такъ явны, что вс гости тотчасъ же замтили бы ихъ. Лицо ея было красно, прическа разстроена, такъ какъ она въ порыв прижималась головой къ рук Шепелева. Обшлагъ его рукава унесъ половину пудры съ головы. Маргарита стала звать Лотхенъ, но нмки не было. Она быстро прошла въ остальныя горницы отведеннаго ей аппартамента. Лотхенъ не было. Она вышла, встртила двухъ камеръ-лакеевъ и послала ихъ скорй розыскать горничную.

Въ ожиданіи Лотхенъ, Маргарита скорй отерла себ лицо душистымъ притираніемъ, снова нарумянилась, обильне напудрила волоса, посидла, немного успокоилась… Лотхенъ все не было!

Наконецъ, поглядвъ на себя снова въ зеркало, она ршила, что можетъ вернуться въ залъ. Лицо ея было нсколько спокойне и свже… Но за то сама она была точно разбитая… Слабость сказывалась во всемъ тл. Маргарита взяла бумагу, но тотчасъ одумалась и ршила, что нельзя подавать ее государю во время концерта, не обративъ на это всеобщаго вниманія.