Петербургское действо

Только одна личность изъ всего придворнаго круга, блестящая Маргарита, еще наканун находившаяся на неизмримой высот надеждъ и мечтаній, не могла бжать ни въ Петербургъ, ни въ свиту императрицы. Теперь отъ ужаса и отчаянія потерявшая разумъ, она укрылась въ маленькомъ домишк на краю Ораніенбаума, гд пріютилъ ее тоже смущенный и оробвшій фехтмейстеръ Котцау. И Маргарита, въ маленькой бдной горниц этого домика, то недвижно сидла, близкая къ умопомшательству, то, ломая руки надъ головой, металась изъ угла въ уголъ, не находя себ мста, и задыхалась… будто львица, нежданно попавшая изъ простора и воздуха необозримыхъ пустынь въ грязь и духоту узкой клтки.

Миновавъ улицы и подъхавъ ко дворцу. Григорій Орловъ и Измайловъ вышли изъ кареты и поднялись по лстниц дворца, среди полной тишины, только два камеръ-лакея попались имъ на встрчу. Пройдя нсколько горницъ, они увидли у дверей двухъ офицеровъ, стоявшихъ будто на часахъ. Орловъ по мундирамъ догадался въ чемъ дло. Приблизясь, онъ узналъ обоихъ. Шепелевъ былъ у него однажды и объяснилъ первый, кого они съ братомъ нарядили въ миску. Пушкинъ присталъ было къ ихъ кружку, а въ послднее время снова исчезъ.

— Петръ едоровичъ здсь? спросилъ Орловъ Пушкина, насмшливо глядя въ его лицо.

— Государь? Да, здсь, въ кабинет! отвчалъ Пушкинъ, мняясь въ лиц отъ улыбки Орлова.

— Ну, а вы двое какъ здсь? Почему не при своихъ полкахъ… Скоморохи!..

Шепелевъ двинулся, схватился за шпагу и вымолвилъ вн себя:

— Вы скоморохи и клятвопреступники!

— Смирно! Именемъ государыни императрицы, самодержицы всероссійской, вскрикнулъ Орловъ, — я арестую васъ обоихъ. Ступайте въ Петергофъ и сдайте себя сами подъ караулъ.

— Никакой самодержицы нтъ, съ тхъ поръ, что скончалась Елизавета Петровна, отвтилъ Пушкинъ.- A есть законный государь…

— Государыня Екатерина Алексевна… началъ Орловъ, уже горячась.

— Бунтовщица! воскликнулъ Шепелевъ, — которую бы сддовало…

Орловъ поднялъ уже на юношу могучую руку, свивавшую кочерги въ кольцо…

Но въ это мгновеніе дверь отворилась, и Гудовичъ съ удивленнымъ лицомъ появился на порог. Но, увидя Орлова, онъ иронически улыбнулся, и, не сказавъ ни слова, оставивъ дверь отворенной, вернулся въ кабинетъ.

Орловъ и Измайловъ пошли вслдъ за нимъ.

Государь сидлъ на окн въ шлафрок и, задумавшись, глядлъ въ полъ. Не далеко отъ него стоялъ старикъ Минихъ и что-то горячо объяснялъ.

При появленіи Орлова, Петръ едоровичъ поднялъ голову, и лицо его слегка измнилось. Минихъ презрительно и гордо смрилъ Орлова съ головы до пятъ и, повернувшись спиной, отошелъ къ Гудовичу, который слъ на диванъ.

— Вы отъ нея… вымолвилъ государь.

— Государыня императрица и всея Россіи самодержица прислала меня… началъ было Орловъ спокойно, но твердо.

Но государь улыбнулся и прервалъ его.

— Самодержица? Еще не совсмъ! Но, скажите мн, зачмъ васъ послала она? Именно васъ! Разв я могу въ качеств императора… вдь я все-таки еще императоръ! вести переговоры чрезъ артиллерійскаго офицера и трактирнаго кутилу… Неужели приличне васъ не нашлось?..

Орловъ, будто и не слыхавъ словъ государя, повторилъ спокойно:

— Государыня императрица изволила прислать меня проситъ васъ добровольно, не доводя дла до междоусобія и напраснаго кровопролитія, отречься отъ россійскаго престола и подписать отреченіе, которое я привезъ! Вотъ оно!..

Орловъ вынулъ бумагу изъ кармана и прибавилъ:

— Безъ этого я не только не уду, но и не выйду отсюда!

— О-о!.. воскликнулъ съ негодованіемъ Минихъ.

Гудовичъ разсмялся презрительно…

— Ваше величество! вступился Измайловъ: вы изволили меня послать… Вы было ршились… Что же теперь. — Стоитъ-ли?..

— Зачмъ она мн прислала этого… этого…

— Ваше величество! подступилъ Минихъ и заговорилъ по нмецки, гордо закинувъ голову, а старые глаза его снова сверкали отвагой, какъ когда-то въ павильон Монплезира… Ршайтесь!.. Или подписывайте отреченіе, не взирая на то, кого прислали за этимъ, или… Лошади уже два часа осдланы… Я готовъ за вами, хоть на край свта!.. Наконецъ, вотъ здсь двое благородныхъ юношей, добровольно прискакавшихъ умереть за васъ… Ршайтесь… Мы арестуемъ этого неблаговоспитаннаго гонца и къ вечеру будемъ за сто верстъ отсюда. Повторяю вамъ — только до перваго порта достигнуть!… A тамъ на корабль и на Данцигъ, а затмъ въ Кенигсбергъ, Берлинъ, Митаву, Петербургъ и Москву…. для коронованія!… Минихъ говоритъ вамъ это! Минихъ слово даетъ, что все это совершится… и легко! Минихъ не любитъ, не можетъ любить русскихъ, но всегда поклонялся предъ ихъ слпымъ повиновеніемъ закону, ихъ любовью къ законности, къ законному.

Государь молчалъ и опустилъ голову. Гудовичъ вдругъ всталъ и, подойдя въ нимъ, вымолвилъ спокойно и слегка насмшливо:

— Лошади уже давно разсдланы; арестовать господина Орлова мало двухъ юношей, а надо кликнуть роту голштинцевъ, да и то силы будутъ не равны!… Скакать къ порту, какому?… Въ Ригу? Близко!! Да тамъ насъ губернаторъ Броунъ арестуетъ и вернетъ во свояси… Но если бы даже мы и проскочили за границу къ Фридриху, то онъ теперь на просьбу о помощи и войск, чтобы завоевывать престолъ, отвтитъ только государю: Trinken еіе Bier und lieben sie mir… Полноте, ваше величество! Поздно… Вчера надо было… Да и не вчера… Шесть мсяцевъ тому назадъ надо было… Ну, да вдь мы вс россіяне — заднимъ умомъ богаты… Одвайтесь, подписывайте и…. и подемъ!… Отпустятъ васъ въ Голштинію, и слава теб Господи!!.. И вамъ будетъ хорошо, да и Россіи не худо!…

Гудовичъ предъ тмъ молчалъ уже сутки, какъ нмой, и только глядлъ и слушалъ… И теперь слова его магически подйствовали на государя…

— Я сейчасъ…. Только…. обратился онъ къ Орлову, отпуститъ она меня въ Голштинію?… Она вдь отказала изъ этомъ….

— Онъ этого знать не можетъ! вымолвилъ Гудовичъ. — Да и не его это дло. Одвайтесь!…

Чрезъ полчаса государь написалъ отреченіе отъ престола, подъ диктовку Григорія Орлова и подписалъ его, а еще чрезъ часъ былъ уже перевезенъ въ Петергофъ.

Здсь государя провели прямо въ отдльныя комнаты. Императрица не пожелала видть его. Вечеромъ три офицера, Алексй Орловъ, Пассекъ и Баскаковъ отвезли Петра едоровича въ Ропшу, и Баскаковъ остался при немъ въ качеств начальника караула, приставленнаго къ нему… За ними вслдъ явился Нарцисъ съ Мопсой… И тутъ только вечеромъ государь вспомнилъ странную случайность, странную насмшку судьбы!…

Ныншній роковой и смутный день былъ двадцать девятое! Петровъ денъ! День его имянинъ! Двадцать лтъ праздновался этотъ день торжественно и великолпно. При жизни тетки, за все ея царствованіе, этотъ день имянинъ наслдника престола праздновался по ея приказанію съ большимъ торжествомъ, нежели пятое сентября. A за свое собственное царствованіе онъ еще ни разу не праздновалъ свое тезоименитство, и въ первый же разъ — вотъ какъ пришлось провести этотъ день!..

XLIII

На утро въ Петербург стоялъ ясный втреный день.

По голубому небу быстро мчались округлыя блыя облака, по временамъ застилая яркое солнце.

Городъ снова ликовалъ, и снова густыя толпы народа заливали со всхъ сторонъ Казанскій Соборъ. Въ немъ шелъ молебенъ… Государыня стояла предъ царскими вратами одна, а за ней тснились вся знать, весь дворъ, сенатъ и синодъ, и все наличное дворянство. Никто не посмлъ отсутствовать, хотя уже были недовольные, одумавшіеся, спохватившіеся или просто смущенные, робющіе за темное будущее…