Петербургское действо
Шрифт:
Офицеры кружка Орловыхъ, боле чмъ кто либо изъ гвардіи, считались тоже лизаветинцами. Григорій и Алексй Орловы были кром того коротко извстны многимъ нмцамъ своею родовой непостижимой силой и поэтому многіе храбрецы голштинской партіи постоянно праздновали трусу предъ ними и, разумется, искренно ненавидли ихъ за это.
Оба брата, удивительно красивые собой, легко нравились, а цалмейстеръ Григорій постоянно имлъ всякаго рода приключенія съ разными красавицами Петербурга и не мало нашлось въ столиц мужей, которые тоже присоединились къ яростнымъ врагамъ двухъ провинившихся богатырей.
Наконецъ,
Теперь многіе возликовали, когда стало извстно, что оба брата будутъ арестованы и затмъ высланы, по крайней мр, въ Вологду или Кострому на жительство.
Въ это утро въ квартир Григорія Орлова было совщаніе, какъ избгнуть ареста, ожидаемаго ежеминутно. Уже часъ, какъ совщались они, но ничего придумать не могли. Вс ихъ поздки по городу, упрашиванія разныхъ сановниковъ, братьевъ Разумовскихъ, графа Скабронскаго, княгини Дашковой, воспитателя наслдника престола, Панина, ни къ чему не привели. Никто не ршался изъ лизаветинцевъ, чувствовавшихъ и подъ собой не твердую почву при новомъ царствованіи, хать хлопотать за двухъ добрыхъ малыхъ, но отъявленныхъ и неисправимыхъ озорниковъ.
Пассекъ и Всеволожскій испробовали наканун послднее средство, т. е. ршились просить — черезъ старика канцлера Воронцова — заступиться передъ Государемъ саму графиню Воронцову и тоже привезли извстіе, что дочь отказала отцу просить о помилованіи у государя. Впрочемъ, одновременно они узнали, что фаворитка, дйствительно, просила государя, но онъ отказалъ и, не желая, чтобы въ Петербург было извстно, что онъ способенъ когда либо и въ чемъ либо отказать Воронцовой, посовтовалъ ей отвчать, что она и не просила его. Молодые люди сидли теперь угрюмые подъ поразившимъ ихъ ударомъ.
— Да, кабы знать это, говорилъ Алексй Орловъ, — я бы теперь согласился на четверинки стать у этой бестіи прощенія просить. Хоть на себя самъ надну такую же миску, да цлый мсяцъ въ ней буду по Петербургу разъзжать. Да что говорить! — махнулъ онъ рукой, на все пойду, всякую подлость сдлаю и стыдно не будетъ, потому буду знать, что не изъ малодушества длаю, а ради дла; ради того, что намъ важне собственной шкуры и что отъ нашей ссылки прахомъ пойдетъ. Хоть вы и общаетесь не дремать, прибавилъ онъ, глядя на пріятелей, а все-жъ-таки, какъ ни говорите, а безъ братьевъ и безъ меня вамъ будетъ много мудрене. Мы бол васъ въ эту складчину-то даемъ… Вы положили любовь, усердіе… вотчины, у кого он есть… A мы вдь и головы кладемъ, на тотъ случай, что нужда въ нихъ будетъ.
На это никто не отвчалъ; всякій понималъ отлично, что это правда и если орловская квартира опустетъ, если три богатыря о двухъ головахъ каждый, имвшіе много враговъ въ столиц, но за то имвшіе и много друзей, будутъ сосланы, то кружокъ расползется и великая затя, о которой
они теперь такъ часто совщаются и мечтаютъ, канетъ на всегда въ воду. Григорій Орловъ всталъ, походилъ по комнат и выговорилъ, наконецъ, раздражительно:— И этого стараго хрыча Агаошки нигд нтъ, точно на смхъ! Съ утра ничего не лъ. Просто хоть думай, что его допрежде насъ арестовали. Никогда съ нимъ за десять лтъ службы таковаго не бывало.
— Да гд онъ? выговорилъ Алексй.
— Гд? То-то и есть, гд? Съ утра провалился, какъ сквозь землю.
едоръ Орловъ отправился въ сосднія комнаты, затмъ и на дворъ, очевидно съ тмъ, чтобы поискать старика лакея, но вернулся, не найдя его нигд.
— Давай сами себ состряпаемъ что-нибудь пость, выговорилъ Григорій;- можетъ быть, коли сошлютъ, куда Макаръ телятъ не гонялъ, да безъ гроша денегъ, такъ придется и безъ того въ повара наниматься къ какому-нибудь нмецкому князю или барону.
— Въ ссылочныхъ мстахъ таковыхъ теперь нту! замтилъ Пассекъ.
Молодежь невольно разсмялась и поднялась съ мстъ.
И, не смотря на то, что въ это утро, конечно, имъ было не до веселья, Орловы со смхомъ, сопутствуемые пріятелями. вышли въ буфетъ и начали таскать изъ шкафовъ все, что попадалось, — бутылки и състное.
Но въ ту минуту когда очищались шкафы и полки холодной кладовой, вдругъ надъ молодыми людьми раздался громовой голосъ:
— Это что? Ншто это можно? Ахъ головорзы, разбойники!
И Агаонъ въ тулуп и шапк, багрово-синій отъ мороза, очутился среди молодежи.
— Куда ты провалился, старый хрычъ? сердито выговорилъ Григорій. — Ну, давай скорй закусить; чуть было голодомъ не уморилъ. Куда ты провалился? А?
— Стало-быть нужно было, гнвно воскликнулъ Агаонъ.- A вамъ все-жъ-таки не рука лазать, да шарить въ моихъ шкафахъ. И посуду переколотите, да безпорядицу еще такую надлаете, что въ мсяцъ не разберешься! Это еще что? Пошелъ, пошелъ! Не тронъ! Не дамъ! крикнулъ онъ на Алекся Орлова, отнимая у него блюдо съ остатками гуся и капусты.
— Ну, полно, оошка! угрюмо вымолвилъ Алексй, уступая однако блюдо старому лакею. — Круто вдь приходится, не до смху, брать; и прибираться теб не придется тутъ. Сегодня же мы подъ арестъ махнемъ, а тамъ и въ ссылку.
— Должно быть! Такъ мы въ ссылку и похали! шалишь, паренекъ! Густо хлебать хочешь. Пускай другіе дутъ! Не на то я васъ махонькими сморкаться училъ въ платочки, да теплой водичкой раза по два въ день подмывалъ… A теперь вишь вы въ ссылку подете!…
Молодежь примолкла и прислушалась къ словамъ старика.
— Разднусь вотъ, отогрюсь, подамъ всмъ закусить, да и поясню, какъ вамъ озорникамъ изъ бды вылзти… Вотъ серебряныя миски на головы-то вздвать умете, а чуровать себя не умете. Мн же приходится васъ выручать!
Такъ какъ старикъ дядька никогда зря не болталъ и не шутилъ въ серьезныя минуты жизни своего Григорія Григорьевича, то каждое слово Агаона имло теперь особенное значеніе. Никогда еще такія слова его не оказывались потомъ пустяками. Это знали даже вс пріятели Орловыхъ, и теперь вдругъ вся молодежь, побросавъ, кто тарелку, кто ножикъ, кто соусникъ, окружила стараго дядьку.