Петербургское действо

Маргарита смутилась и, вся уже пунцовая отъ смущенія и гнва, какъ-то выпрямилась и показалась Орлову выросшей вдругъ на полголовы.

Ни разу еще въ жизни не случалось ему видть такого мгновеннаго преображенія въ женщин и вдобавокъ въ такой красивой женщин. Онъ невольно любовался на нее и вмст съ тмъ недоумвалъ и ждалъ…

— Кто васъ послалъ? Кто сказалъ идти ко мн, а не… не къ другому кому нибудь?

— Этого я сказать не могу, графиня.

— Почему? изумилась она.

— Не могу. Я общалъ, далъ слово…

— Но вдь мн… мн же сами вы скажете, даже должны сказать, отъ кого вы являетесь.

— Не могу. Именно вамъ-то я и общалъ не называть имени того, кто мн васъ указалъ, какъ всевластную при двор женщину.

— При двор?! При двор, говорите вы?

— Ну, да. При Воронцовой или при Гудович. При этихъ фаворитахъ… Я говорю прямо, безъ всякой опаски, мн не до того!

— Вамъ сказали, что я могу просить ихъ, или даже государя… И все будетъ по моему желанію исполнено. Все!.. Когда никто ничего еще не могъ сдлать?!.

— Да… т. е. почти такъ… Если вы захотите, то мы будемъ прощены. Вотъ, что я знаю! A какъ и чрезъ кого — я не знаю.

— Такъ вы не знаете! странно вымолвила Маргарита. — Чрезъ кого я всевластна! расхохоталась красавица нсколько досадливо. — Говорите все… все! Иначе я для васъ ничего не сдлаю.

Орловъ искренно и подробно передалъ все, что оставалось недосказаннымъ и, наконецъ, признался, что обращается къ ней по совту самого наиболе пострадавшаго лица.

— Самого глупаго Котцау? радостно воскликнула графиня, приближаясь къ Орлову въ этомъ порыв и какъ бы приглашая и его подвинуться.

— Я его не назову… Я общалъ не произносить его имени, сказалъ онъ, приблизясь немного. — Дайте мн съ моей совстью хоть немного, графиня, немного… въ ладу остаться. Я и безъ того, вы видите, съ ней мошенничаю и плутую.

— Котцау? Если правда, то молчите.

— Молчу…

— Вы, напротивъ, говорите. Говорите: молчу… невольно разсмялась кокетка. — Если Котцау, то молчите, какъ мертвый…

Орловъ сжалъ губы и шутя закрылъ ихъ рукой, только красивые глаза его будто смялись, глядя въ лицо графини. Она тоже, молча нсколько мгновеній и не шевелясь, смотрла уже фамильярно въ эти глаза, потомъ подвинулась къ нему и заразъ оба, и молодой человкъ, и женщина, звонко разсмялись.

— La glace est rompue! говорятъ французы, — произнесъ Орловъ слегка иронически, мстя за недавній холодный и гордый пріемъ.

— О! Для васъ, жителей свера, ледъ не диковинка и вы должны умть съ нимъ обращаться! сказала Маргарита и подала ему кокетливо свою руку.

Орловъ наклонился очень низко, въ поясъ, и коснулся кончиками губъ этой красивой и душистой ручки.

— Стало быть, я могу надяться? вымолвилъ онъ.

— Надяться всегда надо, но это ни къ чему не обязываетъ фортуну.

— Вы общаете, однако…

— Сдлать все, что я могу, не подвергая себя опасности стать притчей въ город. Поняли? Маргарита произнесла эти слова медленно и вразумительно… Орловъ смотрлъ, недоумвая.

— Собой для васъ я не пожертвую, т. е. своимъ добрымъ именемъ… Но если можно безъ этой жертвы… Ну, да увидимъ. Я ничего не общаю, но одно скажу… Хуже вамъ не будетъ… Если и подете въ ссылку, то я васъ не забуду и вы скоре вернетесь…

— Но высылка, хотя на время… для насъ погибель! горячо воскликнулъ Орловъ.

Графиня развела немного руками и наклонилась. Жестъ говорилъ:

«Что могу! Извините».

Чрезъ минуту Орловъ выходилъ изъ дома Скабронскихъ съ нсколько облегченной душой. Дорогой на ротный дворъ онъ размышлялъ отчасти весело.

— Авось сдлаетъ! Кажется, добросердая. A вдь красива, проклятая! И бой-баба! Нашимъ до нея далече! И подобраться къ ней, поди, мудрене, чмъ въ нашимъ. Своихъ-то молодухъ смшить только умй и всякую смшками этими скружишь и возьмешь. Не хитрое дло! A тутъ не то треба! A что? Да много кой-чего! Сразу и не соображу, только чую… Ледъ прошибъ ужь. Да вдь баба не ледъ, а такъ… полынья…

Между тмъ, Лотхенъ вернулась и тотчасъ съ любопытствомъ разспросила все и подробно, конечно, все узнала отъ барыни.

— Ну такъ когда же и какъ же вы все это сдлаете?

— Да никогда и никакъ, милая Лотхенъ. Очень просто.

— Вы просить не хотите Фленсбурга?

— Не буду, Лотхенъ, просить.

— Отчего?

— Не хочу, чтобы изъ-за Фленсбурга, изъ-за пересудовъ другое что, боле дорогое, погибло… Хотя бы ддушкино состояніе!..

— Кто же ему все разскажетъ, что вы?!.

— Молва, городскіе языки. Нтъ, Лотхенъ, это опасно. Да и что мн господинъ Орловъ? Даже не любовникъ…

XXXIII

На другой же день посл свиданія съ Орловымъ, когда Маргарита, сдлавшая нсколько визитовъ въ город, вернулась домой, Лотхенъ встртила свою барыню чуть не на подъзд. Лицо горничной было многозначительно, почти торжественно и краснорчиво говорило о событіи въ дом. Графиня вошла въ прихожую и невольно спросила на всегдашнемъ своемъ язык съ горничной, т. е. по-нмецки:

— Что съ тобою?

Лотхенъ отворила дверь въ гостинную. Графиня прошла. Субретка стала передъ ней и выговорила:

— Ну-съ, отгадайте.

— Умеръ?!. воскликнула тихо Маргарита, ожидавшая этого событія всякій день. И лицо ея немного зарумянилось отъ этой мысли.

— Живехонекъ. Даже нсколько лучше себя чувствуетъ. Совсмъ не то… Ну-съ? Еще что? Что могло бы случиться у насъ невроятнаго въ ваше отсутствіе?

— Не знаю. Говори скоре.

— Ни за что!! вскрикнула Лотхенъ. — Отгадайте.

— Орловъ былъ опять?

— Да, былъ… Былъ. Сейчасъ тутъ со мной сидлъ. Даже больше нмъ сидлъ… Но не Орловъ, а другой! Поинтересне Орлова. Ну-съ? Кто?!

— Фленсбургь? Но это не….

— Неинтересно! Надюсь! вотъ нашли? Да ужь вижу, во сто лтъ не догадаетесь. Былъ здсь и ждалъ цлый часъ, потомъ меня поцловалъ, конечно насильно, — прибавила Лотхенъ, — и далъ мн червонецъ, но маленькій голландскій. Ну-съ?

— Ну, это скучно… Говори.

— Графъ ддушка!

— Старый графъ? Былъ здсь?..