Пианист. Осенняя песнь

Но Миле было не до шуток, она видела, как нервничает Вадим, и ничем не могла помочь. В ЗАГСе с ними говорить не стали. Посмеялись. И никакие заверения в том, что это жизненно необходимо, — не помогли. Не убедили ни график гастролей Лиманского, ни предложения конверта с благодарностью.

А потом Кирилл вспомнил, что мама дружит с соседкой по дому, такой же пенсионеркой. И что та много лет была директором отдела ЗАГС. Невероятное стечение обстоятельств в пользу Лиманского! По внутренним приятельским каналам вопрос о штампе в паспорте решился. И свидетельство о заключении брака им выдали сразу, а уж потом Вадим завел Милу в ювелирный магазин, где они выбрали кольца.

Обручальное кольцо теперь блестело на пальце Милы, такое же было и у Вадима. Тонкое, чтобы не мешало играть.

— Уважаемые пассажиры, — начал голос диспетчера.

— Ой, это ваш! Идем уже на платформу, — заторопила Тоня.

— Да, наверно, пора, — сказал Кирилл. — Спасибо, Вадим Викторович.

— Просто Вадим, договорились же, — поправил Лиманский. — И спасибо не за что еще. Пока не будете готовы — на прослушивание не записывайтесь. Про меня вообще заикаться не стоит. Ближе к весне мы свяжемся и решим, как лучше поступить. А насчет места я уже сейчас поговорю, у меня есть с кем, а то насуют своих, беда с этим. Потому таким, как Славик, если с улицы — и ходу нет. — Он увидел, как опечалилась Тоня, и успокоил: — Но у нас-то все ходы просчитаны, все будет хорошо. Ему учиться надо! Но не расслабляйтесь, поступить в ЦМШ можно — удержаться там трудно. — И снова Кириллу: — Если сможет, пусть программу готовит сейчас. Хотя бы с рук. Я думаю, сложность класса третьего можно дать ему, с осторожностью только с постановкой руки, чтобы не переиграл. Феноменальные у ребенка способности, берегите его, с таким даром трудно управляться. В любом случае Славику нужно музыкой заниматься усиленно. Спуску ему не давайте, но и перегибать не надо. И меня в курсе держите, видео присылайте.

Миновали облицованный светлым мрамором вестибюль. За ним был выход к платформам. Мила и Тоня шли впереди, а Кирил со Славиком и Вадим поотстали немного за разговором.

У турникетов Мила еще раз обнялась с Тоней, поцеловала Славика. Вадим и Кирилл пожали друг другу руки.

— Сумбурно все вышло, не отпраздновали толком, но главное, что вы теперь вместе. Поздравляю! Счастья вам большого-пребольшого, вот такого — развела руки в стороны Тоня, потом обняла и Вадима. — Идите уже, долгие проводы — лишние слезы. Ты хоть звони, Мил, из этого вашего Монреаля.

— Мы сначала еще в Петербург, — утешил Лиманский.

— Ну, езжайте с Богом…

— До свидания, Славик, не скучай! — Мила присела, обняла мальчика крепко, он обхватил ее руками за шею.

Тоня не выдержала, все-таки расплакалась. Кирилл обхватил её за плечи…

— Ну чего ты, Тонь, как на войну провожаешь, у людей свадебное путешествие, а ты…

— Верно! А что это я! — и Тоня засмеялась.

***

Как ехали до Москвы, Мила почти не помнила, это время стало еще одним пазлом, из которых складывалась невероятная, похожая на сон действительность.

Мила и правда все время засыпала. Слишком большим и перегруженным событиями оказался этот день. Кольцо на пальце свидетельствовало: они с Вадиком поженились. И штамп в паспорте у Милы стоял. Как это возможно? Она не могла, даже не пыталась осознать. Размыкала сонные веки, ощущала тепло руки Вадима, вдыхала аромат сандала и можжевельника и поудобнее устраивалась у Лиманского на плече.

— Милаша… просыпайся, нам пересесть надо на другой поезд, там как следует выспишься в купе. Проснись, — тормошил Милу Вадим.

В Москве снега на улицах почти не было, а тот, что лежал, подтаял. Потеплело, стало слякотно, сыро. Мила сразу промочила ноги, но ничего не сказала Вадиму, подумала, что в поезде до утра высушит сапожки, носила она их уже второй сезон, вот и начали промокать, хоть на вид ничего еще.

Они спокойно успевали дойти до Ленинградского вокзала.

— А я в Москве не была ни разу, — сказала Мила, разглядывая фасады домов Басманного переулка.

— Здесь-то смотреть нечего, а вообще, красиво. Кремль мне нравится, было бы больше времени — прогулялись бы. Но нельзя, поезд ждать не будет. По Питеру погуляем. Как ты, Милаша, очень устала, да?

— Нет, хорошо, — она улыбнулась своим мыслям.

С того дня, как пошла она в Павловском парке за Вадимом, и будто все шла и шла, не спрашивала, надо ли и далеко ли еще. И все её ожидание — это тоже был путь к нему. И наверно, и не могло получиться скорее, а только так.

Теперь Мила знала: им надо быть вместе. Сомнения, страхи, может, и оставались, но знание главного перекрывало их.

Ленинградский вокзал в Москве оказался похож на своего близнеца, что в Петербурге. И снова проход через рамки, толчея на платформе, особое вокзальное возбуждение. Так бывает, когда провожаешь, а хочется ехать самой. Куда-нибудь, только ехать, оказаться в поезде, смотреть в окно, как дрогнет и плавно двинется перрон…

Вот и поезд: вагоны, вагоны, окна занавешены. Мила шла рядом с Вадимом, он шагал уверенно, мало обращая внимания на суету вокзала, и она больше смотрела на Лиманского, чем вокруг. Что ей было до других людей, когда Вадик рядом. Ей хотелось трогать его. Без одежды, в одежде — не важно как — прикасаться. Это было основным и постоянным желанием. Она подозревала, что и с Вадимом происходит то же самое. А день закрутил их проблемами и не позволял расслабиться, побыть друг с другом. И сейчас придется купе с кем-то делить, сохранять лицо. Еще и говорить о чем-то с попутчиками…

Вот и их вагон. Проводник в ладной, будто с иголочки, форме проверил билеты и паспорта. Лиманский прошел в тамбур первым, подал руку Миле, и только когда она оказалась перед дверью в купе — не раздвижной, а распашной, деревянной, с красивой медной ручкой, — поняла, что все это не похоже на поезд. За дверью была комната! Размером с два купе, с мягкой мебелью, столом, сервированным на двоих: тарелка с фруктами, бутылки с минеральной водой и соком, шоколад… Окно убрано красивыми шторами, на стене напротив дивана — плоский черный экран телевизора.

— Вадик… что это? — Мила стояла посреди красно-белого великолепия в изумлении. — Это поезд?!

— Гранд Экспресс, еще не самый люксовый, но билетов не было на другой, и по времени нам этот подходит — в полдевятого будем в Питере.

— А там что? — Мила указала на вторую дверь.

— Там ванная.

— В поезде?

— Милаша, — Вадим пристроил чемодан под стол, развернул Милу к себе лицом, — ты думала мы в плацкарте поедем, что ли?

— Не знаю… но это… как в кино… Мне нравится! Вадик, — она обняла его за шею, — мы правда тут будем? Всю ночь?

— Правда тут будем, раздевайся, давай помогу. — Лиманский снял с Милы пуховик и открыл платяной шкаф.

— Тут и для одежды?

— Даже сейф есть, на тот случай, если я надумаю перевозить корону Российской Империи. — Вадим тоже снял куртку, повесил в шкаф.

В дверь постучали, все тот же вежливый нарядный проводник, которого так хотелось назвать стюардом, приветствовал их на борту, сообщил что через пять минут отправляется, спросил, не нужна ли помощь.

— Спасибо, у нас все хорошо, — заверил Лиманский.