Пикантные подробности
Шрифт:
— Елене, — подсказала я.
— Ну да, я уж волноваться начал, думал, что случилось.
— Ничего не случилось, Володь, поэтому и не звонила.
— Понятно, и что на этот раз? Только, пожалуйста, не говори, что опять труп нашла. Или что он тебя нашел. Ладно?
— Ладно, не скажу, но я действительно кое-что нашла.
— Ну-у? — Володька моментально напрягся. Плохо же он меня знает и низко ценит, если думает, что я ему под конец рабочего дня подлянку на продленку устраиваю. — Так… это, и чего же ты нашла? — тихим голосом уточнил он, думая наверняка о том, что скажет сегодня жене про
«Тщательней обдумывай, Степанов, пригодится», — произнесла я про себя, а вслух сказала слегка рассеянно и как бы озадаченно:
— Я нашла у себя свободное время на весь сегодняшний вечер. Даже и не знаю, как поступить… Может, посоветуешь что-нибудь?
После краткой паузы Володька официальной скороговоркой уточнил:
— Ты где находишься?
— У себя дома, — вздохнула я, — где же мне еще быть? Скоро стемнеет, одной в этом мире страшно даже чаю попить, не говоря уже, чтобы погулять…
— Ничего не предпринимай! — рявкнул Володька почему-то не так грозно, как он рявкал на меня ночью. — Я сейчас же выезжаю!
— Только без опергруппы, пожалуйста! — попросила я напоследок.
Он мне не ответил и положил трубку. Вот и думай теперь, как он приедет: один или с конвоем?
Я пошла в ванну, решив, что эта тема недостойна обсуждения.
Поплескалась я с удовольствием, с настроением и, разумеется, с шампунем, гелем и прочим, и когда выплыла в коридор в халате и в чалме, то немного пожалела о своем приглашении. Сейчас хотелось не здорового общения, а тихо прилечь на диван. Что я и сделала.
Я прилегла на диванчик и взяла мешочек с гадальными костями. Какой великолепный шанс они имеют для хамства. Если это случится — выброшу к чертовой матери!
Кости не решились на низкопробный юмор и выдали нечто серьезное:
19+4+34 — «Вас обвиняют в том, что вы вмешиваетесь в чужие дела».
Не оригинально! Всю жизнь живу с этими несправедливыми и гнусными обвинениями. И пока живу, как видите!
В дверь позвонили. Я, шаркая ногами в своих любимых турецких тапочках с загнутыми вверх носами, подошла к ней и посмотрела в глазок. Потом накинула на дверь цепочку и медленно ее приоткрыла. В щели тут же показалась радостная Володькина физиономия. Как всегда в последнее время, он был в гражданской одежде. В правой руке он держал «дипломат», в левой букетик цветочков. Вот и пригласи приличного человека чайку попить!
— Вы к кому? — озадаченно спросила я, округлив от удивления глаза. Он не ответил, только застонал, сдерживая неприличные слова, и отвернул лицо в сторону.
— Поняла, поняла, — быстро дошло до меня, — вы, наверное, ко мне! Ордера у вас спрашивать не буду, — сказала я и, скинув цепочку, запустила дорогого гостя.
То, что происходило потом, как мне кажется, не имеет прямого отношения к моему рассказу, поэтому беру музыкальную паузу на полтора часа.
Мы с Володькой сидели на диване и пили заваренный мною кофе. Форточку пришлось приоткрыть, потому что оба дымили нещадно. Однако это не мешало нам достойно общаться, как и подобает давно и хорошо знакомым людям.
— Я тебе уже говорила, что ты засранец? — нежно поинтересовалась
я, попивая кофе маленькими глоточками: люблю растягивать удовольствие, когда есть возможность для этого.— Не помню, — ответил Володька, — будем считать, что не говорила. Можешь сказать это сейчас.
Я поправила полы халата и откинула с лица мешающую прядь волос.
— Вот я тебе и говорю, причем два раза. — Я дошла уже до половины чашки и подумала: догадается ли Володька сам пойти и заварить следующую порцию или придется грубо намекать на это?
— А за что? — Володька повозился и полулег на бок, поставив свою чашку на пол.
Вот мерзавец: показывает, что больше кофе не хочет. Все равно пойдешь!
— За то, что вы, молодой человек, неприлично долго темните, несмотря на мое дружеское к вам отношение.
— Не понял! — Володька, нахмурив брови, поморгал бессовестными глазками.
Я вздохнула.
— Сейчас поймешь, опер, пододвинь только пепельницу ко мне ближе.
Затушив сигарету, я подняла указательный палец вверх и, покачивая им, начала обличать:
— Кто вам, рискуя жизнью, подарил Лукашенко? Таня подарила! Кто вам, рискуя жизнью, подарил убийство на Лермонтова? Таня подарила. Почему нет ответного мерси?
— Мерси! — тут же ответил Володька и радостно заулыбался, будто классно пошутил.
Я поморщилась и ткнула пальцем ему в пузо:
— Я сама должна спрашивать про убийство Лизы и Канторовича, который специально примчался, чтобы максимально замять это дело? Или вы мне все-таки расскажете, нехороший и гадкий вы человек?
Услышав про Канторовича, Володька не сдержался: лицо его сделалось растерянным.
— Откуда ты знаешь? — пробормотал он.
— А я знаю еще кое-что, но не скажу, пока ты не реабилитируешься в моих строгих глазах.
— Откуда ты знаешь? — повторил он. — Это закрытая информация. У нас в управлении только несколько человек… В областном управлении ФСБ еще несколько…
— Ты понял уже, что мне известны ваши секретные секреты? А вот тебе мои неизвестны. Понимаешь, что сие означает?
Володька, сменив положение с полулежа на полусидя, но в другом направлении, потянулся за сигаретой.
— Мерзавец, — сказала я, не видя конкретных ответных реакций на мою провокацию.
— Сейчас, — отмахнулся Володька, прикуривая от зажигалки и подозрительно косясь на меня. — Ты была у Григорьева? — вдруг спросил он.
— Оставьте вашу оперативную разработку для другого контингента. Если очень хотите знать, да, я его видела. Мы разговаривали. Он остался живым и здоровым после моего ухода. Еще вопросы будут?
— Ты хочешь меня убедить, что…
— Я хочу увидеть проблески совести в твоих глазах. Неужели ты меня разочаруешь и я останусь безутешной? Колись, пока я не рассвирепела!
— Видно, придется. — Он помолчал для солидности, почесал умище через заметно редеющий затылок и начал излагать: — Кто такой Канторович, ты знаешь, конечно?
— Газеты читаю, — согласилась я.
— Ну вот. У него две дочери, Соня и Лиза. Два зятя. Котляревский Семен Михайлович, директор нашего нефтеперерабатывающего комбината, он муж Сони. А Василий Львович Пасюк, соответственно, муж Лизы. Ну да ты сама все это прекрасно знаешь.