Пират Императрицы

Они, смотри,

Как знают, берегут они

Невидимые нити хранящей их любви.

Под этим хороводом серебристых звёзд

Есть где-то мы с тобой и наша жизнь,

Где иногда преградою встаёт порок,

Но царствует любовь, вершит над ним.

От дивной красоты её в сплетеньи рук

Из сумерек судьбы выйдем на свет,

Где каждый шаг измерен, песня ласкает слух

От сердца, от любви из века в век.

Ты посмотри

В тиши на ясные огни

Небесных сил, волнующих светил.

Они, смотри,

Как знают, берегут они

Невидимые нити хранящей их любви.

Выйдя с опаской на палубу, Настя попала сразу в серость густого тумана. Свежий ветер. Опасение чего-то сразу тревожило душу. Казалось, стояла абсолютная тишина и одиночество. Настя взглянула на показавшийся штурвал корабля. Там будто не было никого, как и вокруг. Словно она находится на судне совершенно одна,... покинутая...

Вздрогнув от пробежавшего по телу холода, Настя почувствовала качку и вдруг раздались вокруг голоса моряков, началась суета. На миг показалось, что она вдруг вернулась в жизнь откуда-то из пустого, иного пространства...

– Настя! Назад! В каюту!
– кричал знакомый голос.

Настя взглянула наверх, откуда на неё смотрел любимый. Он помахал ей рукой уйти с палубы, а сам продолжил взбираться наверх, на салинг, вместе с другими такими же умелыми моряками.

Он подтягивался на руках, удалялся по вантам всё выше, оказавшись вскоре там, где не было уже выбленок*, где стало ещё опаснее. Насте было страшно смотреть и не бояться, что любимый может в секунду сорваться, пасть, разбиться, оставить её одну в этом грубом мире...

Скрип и грохот судна, крики, божба - всё заставило Настю зажмуриться и закрыть уши. Ветер усиливался, усиливал и тревогу помогающего спускать паруса Ивана. Казалось, всегда все были наготове, но эта буря налетела будто из преисподней.

Кто-то с болью схватил Настю за предплечье и втолкнул за дверь. Она будто очнулась от леденящего сна и помчалась скорее в каюту. Еле ухватившись за дверь, пала на пол и закрыла лицо руками. Всё, что ощущала — как корабль, словно конь, встаёт на дыбы, дёргаясь и не желая подчиняться разыгравшейся стихии. Стихии, что сделает всё, лишь бы подчинить всё и всех себе.

Когда шторм утих и кто-то снова коснулся руки, Настя вздрогнула. Приподняв лицо от пола, она увидела взволнованный взгляд любимого и прошептала:

– Ванечка... Ты жив...

– Конечно жив, - улыбнулся он.
– Любит море меня.

Оказавшись в объятиях милого, Настя успокоилась сразу. Он перенёс её на постель, целовал губы, лицо вновь и вновь. Их ласка и тяга друг к другу опять уносила сознание далеко-далеко... Тела прижимались друг другу, вскоре обнажившись, и... оба, любя, неистово и жадно,... с промелькнувшей болью окунулись в танцующие волны блаженства и рая лишь для них...

* - выбленки - нидерл. weveling - отрезки тонкого троса, ввязанные поперек вант и выполняющие роль ступеней при подъёме по вантам на мачты и стеньги.

Глава 50

Приподнявшись на локте, Иван любовался тем ранним утром ещё сладко спящей возлюбленной. Она тихо спала рядышком, в этой тесной постели маленькой каюты, что была ей отдана, как для гостьи корабля. Казалось, все шторма позади, но последний шторм Иван благодарил...

Он осторожно поглаживал обнажённые плечи и грудь любимой, вспоминая недавнее блаженство, что соединило их судьбы навечно: их первую, незабываемую близость тел... Почувствовав его прикосновения, Настя вздрогнула и резко открыла глаза. Она тут же отвела стыдливый взгляд, и Иван прижал к себе:

– Ненаглядная,... моя... Истинно, не наглядеться на тебя мне никогда...

Он поцеловал её плечи, спускаясь поцелуями к груди, но Настя прикрылась одеялом поплотнее, прикусив при этом губы от стеснения.

– И что только судьба нам не приготовила, мы принадлежим друг другу, - прошептал Иван и поцеловал Настю в щёчку.

Он стал скорее одеваться, поглядывая то на окошко, то на дверь.

– Пора приступать к службе. Боюсь, я проспал многое да придётся объясняться с капитаном, - улыбался Иван, а когда был готов, снова склонился над лицом любимой.
– Больше в шторм не выходи. Для тебя это может быть опасно.

Он погладил её по носику, одарил губы горячим поцелуем и оставил одну.

– Мой... Твоя, - с наслаждением вымолвила Настя, погладив губы так осторожно, будто боялась потерять то чувство, что было.

Она уже позабыла про вчерашний шторм и страх, забрав в этот день лишь негу счастья...

Когда Иван пришёл за нею, чтобы отправиться вместе на палубу отобедать, они вышли оба к рассевшимся морякам и присоединились к трапезе. Окинув каждого вокруг опасливым взглядом, Настя поняла, что та сокровенная тайна, которая теперь соединяет её с любимым, остаётся тайной...

Погода казалась спокойной. Туман снова гладил морскую тишь, будто скрывал что за своим серым плащом. Странное предчувствие вызывала природа в душе Насти, но нежные взгляды любимого к ней и мимолётные прикасания то к руке, то к плечу успокаивали.

Той же самой внезапностью, как вчера налетела буря, раздался вдруг среди всего этого спокойствия голос смотрового с мачты. Он указал в сторону воды и крикнул:

– Шлюпка!

Все взглянули в ту сторону и капитан посмотрел в подзорную трубу.

– Раненые... Видать, выжившие после шторма. Поднять на борт!
– воскликнул он и кивнул Ивану.
– Увести барышню!

Иван сразу отправился с Настей покинуть палубу, пока прибывшую пару мужчин среднего возраста в разодранных одеждах подняли на борт. Слабые, те тут же были приняты в круг обеда. Им подали по миске овсянки и кружке воды.

Ужасный вид, странные, какие-то тяжёлые взгляды их оказались Насте не по душе. Она с волнением запомнила тот мимолётный момент, когда их увидела и как один из них подмигнул в ответ с ухмылкой...

– Страшные люди, - прошептала Настя милому, когда уединились в каюте.

– Не волнуйся, родная, - ласково шепнул тот в ответ, ласково гладя по щекам и целуя губы.
– Я буду присматривать за ними. И потом,... мы не привыкли доверять чужакам...

Иван оставил переживающую Настю, снова одарив поцелуем, и вернулся на палубу. Он встал чуть в стороне... Наблюдал за гостями со стороны, делая вид, что допивает свою оставленную у бочки кружку воды...