Писательница для Белова

Я так и стою посреди комнаты, гипнотизируя пол и хмуря брови. Голова начинает болеть от роя мыслей.

Особенно от одной и самой яркой, вгоняющей меня в уныние.

Я влюбилась. Я по уши влюбилась в Дамира Белова. И я не имею понятия, что мне с этим делать.

Я боюсь стать одной из тех, кого он быстро забудет. И поэтому я так боюсь поцелуев. А ещё больше боюсь заняться с ним любовью. Потому что меня выкручивает, рвёт на части от одних только его прикосновений.

Я уже хочу, чтобы их было больше. Случайных касаний.

А поцелуи… Жар его тела… Запах, окутывающий со всех сторон…

Потом меня просто убьют и уничтожат воспоминания о них. Одно дело только представлять, как это будет. А другое знать. Воспоминания порой причиняют самую большую боль, они оказываются вечно кровоточащей и не заживающей раной, которую способен вскрыть любой запах или звук.

Дамир возвращается, от него сильно пахнет сигаретами. Кладёт пакет с джинсами на кресло, выпрямляется, кидает взгляд на мои ступни, уходит, закрыв за собой дверь.

Я закрываю дверь на замок, быстро снимаю влажные трусы, натягиваю джинсы. Поднимаю с пола лифчик и, прижимая к груди мокрое бельё, выхожу из комнаты. Дамир стоит у панорамного окна.

Я замираю, против воли и доводов разума любуясь молодым человеком. Сильные ноги широко расставлены, руки засунуты в карманы джинсов, плечи напряжены.

— Шуршишь, мышь, — бросает через плечо. — Переоделась?

— Да, — говорю тихо.

— Хорошо. Отвезу домой.

Всю дорогу до моего дома молчим. Когда машина останавливается у подъезда, Дамир выходит первым, забирает пакеты с заднего сиденья, открывает дверь с моей стороны. Он не оставляет меня одну, как я того ожидала, а несёт пакеты до самой двери.

Ставит на пол, проводит устало рукой по затылку.

— Катя, — начинает хрипло и смолкает. — Катя, — повторяет, кашлянув, — мне плевать, откуда ты взяла всю информацию для книги и зачем всё это сделала. Мне абсолютно пох*й. Не знаю, на кой чёрт я затеял всё это, что ударило мне в голову, но… — осекается. — Я оставляю тебя в покое. Я заплачу спецам, чтобы удалили всё с сайтов, они сделают это по щелчку пальцев. Больше не лезь ко мне, мышь.

Дамир вскидывает глаза и обжигает меня взглядом. Я смотрю на парня и не могу вымолвить ни слова.

— Я прощаю лишь раз, Катя. А это, — мотает головой в сторону пакетов, — оставь себе на память, как Золушка туфлю. Чтобы было, что вспомнить. Принц скоро будет, — цедит сквозь зубы, морщится и, окинув меня на прощание нечитаемым взглядом, стремительным шагом уходит.

Я слышу, что закрылась подъездная дверь. Прижимаю руку к груди и пытаюсь унять ноющее сердце. Ушёл? Почему? Оставил меня? Так рано?

Почему я не радуюсь этому? Почему глаза щипает? Почему выть хочется от боли и непонимания?

Я достаю из сумки ключи, захожу домой. Скинув обувь, иду на кухню, где горит свет.

Бабушка вяжет, смотря какую-то мелодраму по телевизору.

— Катенька, — она радуется, когда замечает меня, но улыбка быстро сходит с её лица. — Что случилось? Ты плакала? Кто обидел?

Я подхожу к ней торопливо, обнимаю и утыкаюсь лицом в её плечо, тихо всхлипнув. Она начинает поглаживать меня по затылку.

— Бабушка, я влюбилась.

Женщина тихо смеётся, гладит ладонью по спине.

— Это должно было случиться, моя девочка. Рано или поздно. Я ждала этого. Ждала, когда ты в сердце впустишь что-то кроме боли. Ты пережила смерть близких не раз. Закрылась. И я знаю, Катюня, как ты боишься снова потерять. Но ты молодая, красивая, талантливая. А я, моя девочка, не могу быть всю жизнь рядом. Старость берёт своё. Поэтому люби, моя девочка. Люби преданно и сильно. Распахни своё трепетное сердечко и будь счастлива.

19

Глава 19

Дамир

Я не имею понятия, что эта чёртова девка сделала со мной. Какую магию применила. Никак не могу разобраться в своих чёртовых чувствах к ней. Меня просто кроет. Выворачивает наизнанку.

Когда я прижимаю её тело к себе, когда пальцами пробираюсь под собственный свитер и прикасаюсь к её влажным половым губам, чувствую влагу на подушечках, мне срывает крышу.

Я хочу вставить в неё сначала пальцы, а потом звенящий от напряжения и желания член. Хочу порвать трусы на бёдрах девчонки, приподнять ногу и всадить ей по самые яйца. Так, чтобы бёдра хлопали. Чтобы она выгибалась в руках, стонала, срывая голос. Чтобы цеплялась пальцами за мои плечи и подставляла шею для жадных поцелуев.

Но девчонка отпрыгивает от меня. Выставляет руки в защитном жесте и пятится. Смотрит на меня, как на насильника.

Сука! Ты же текла только что на мои пальцы.

А на меня ли? Или на Саву?

Злость на друга, на себя и, в первую очередь, на чёртову девку придавливает плитой к полу. Я смотрю на пальцы на её ногах, который она поджимает, сжимаю кулаки, играю желваками.

Похуй.

Я не стану тащить её в постель. Я никогда не принуждал силой.

Да, я хочу её до звона в яйцах. Да, у меня ладони чешутся и зудят от желания схватить её и кинуть на кровать. Содрать с неё одежду. Рассмотреть в подробностях тело, потому что когда обрабатывал ожоги, не обратил внимания.

Такие, как она, меня не привлекают. Забитая. Зашуганная. Со взглядом, в котором слишком много сложных эмоций. Она бледная, губы обычно в ранках, на лице ни грамма макияжа. Длинные волосы собраны в косу.

Красивые волосы. Сука. Снова сжимаю кулаки. Длинные и шелковистые. Когда она распустила их, я тут же представил, как буду наматывать их на кулак, пока она будет стоять на коленях, подаваясь назад и насаживаясь на мой член.

Или когда я буду толкаться между её губ членом.

В голове уже шумит от желания. Мгновение отделяет меня от того, чтобы совершить ошибку. Превратиться в животное.

Она боится меня. Дрожит. Держит тонкие руки перед собой и смотрит, как на животное.

Я не помню, что говорю ей. Ухожу. Дрожащими руками достаю сигарету и закуриваю. Я пытаюсь прочистить мысли, но сигаретный дым ещё сильнее их путает. Блять. Срочно нужно кого-то трахнуть. Это просто наваждение.

Просто злость на девчонку за то, что она слишком шугается от меня.

Совершенно непонятная. То вдруг ластится, как кошка, улыбается соблазнительно, то закрывается и сама этого же стыдится.