Писательница для Белова

Открываю его с опаской и дико колотящимся сердцем.

«Ещё раз в такой одежде придёшь, сожгу».

Это звучит ужасно, но мои губы расползаются в улыбке. Я нажимаю на окошко контакта. У Дамира лишь одно фото. Он в хоккейной экипировке, смотрит в бок. Такой красивый, что дыхание замирает в горле. Я сохраняю фото, при этом отчаянно краснея и боясь, что он об этом как-то узнает.

«Что сожжёшь? Меня?», — пальцы дрожат и не попадают в буквы.

Пишу сообщение рекордно долго. Хочу его стереть, но случайно отправляю. Дамир читает сразу же, удалить у меня не выходит.

«Одежду. Тебя я только трахну, ягодка».

Я вновь вспыхиваю. Чувствую, как соски напрягаются, а между бёдрами становится слишком мокро. Я переворачиваюсь на бок, обхватываю руками подушку и тихо выдыхаю.

«Я слишком сильно люблю этот костюм», — дыхание никак не желает успокаиваться.

«Ты носишь другую одежду. Слишком открыто», — мне кажется, что я даже слышу рычание. — «Для кого напялила?».

«Для себя надела, Дамир. Мне нравится заниматься в красивой одежде».

«Заниматься со мной сексом ты будешь без одежды, Катенька», — я с изумлением смотрю на ласковую форму своего имени.

Так меня называла только Диана.

«Ты сказал, что оставишь меня в покое», — Бог знает зачем, пишу в ответ.

«Пытался. Не вышло».

«Почему?», — печатаю быстро, пока не передумала.

Дамир записывает голосовое сообщение:

— Потому что слишком сильно хочу тебя.

Его хриплый голос пёрышком проходит по коже, вызывая мурашки. Я закусываю губу, носом утыкаюсь в подушку и пытаюсь перестать так широко улыбаться.

В груди волнение, а самой хочется смеяться и парить над землёй. Хорошо, что я общаюсь с ним не лицом к лицу, иначе я не смогла бы думать. Я пишу:

«Тебе мало всех тех девушек, которых ты затащил в свою постель? Решил сделать очередную зарубку над кроватью?».

Дамир долго не отвечает. Я так сильно кусаю свою губу, что прокусываю до крови. Металлический привкус разливается на языке.

«Ты другое».

Читаю десяток раз. Вчитываюсь в каждую букву. Гадаю, что это значит.

«Слишком сопротивляюсь?».

«Завтра я заеду за тобой. В 8 будь готова», — он не отвечает на мой вопрос, уходя от ответа.

Я печатаю ответ, тут же стираю. Не знаю, что ему ответить. Гадаю, зачем он приедет.

«Спокойной ночи, ягодка», — не дождавшись моего ответа, печатает Дамир.

«Доброй ночи, Дамир».

Думала, что от переживаний я не смогу уснуть. Но я проваливаюсь в сон через три минуты, стоит только отложить телефон в сторону. И всю ночь я вижу Дамира. Он целует меня так же жадно, как и в тренажёрном зале. Сжимает в руках. И шепчет нежности. Нежности, от которых уши пылают и сердце стучит в разы быстрее.

Проснувшись, мечтаю только об одном — чтобы сон воплотился в жизнь.

Мне хочется выглядеть сегодня сногсшибательно. Я завиваю волосы, наношу лёгкий макияж, надеваю юбку и блузку нежного розового цвета. Без десяти восемь мне приходит сообщение от Дамира.

«Я у подъезда».

Выглядываю в окно и вижу машину парня. Улыбаюсь широко и счастливо и быстро выбегаю из квартиры. Я перепрыгиваю через ступени, а на первом этаже попадаю в крепкие объятия.

30

Глава 30

Дамир

Приезжаю за полчаса до назначенного времени. Чувствую острую необходимость её снова увидеть. Время тянется мучительно медленно. Я выхожу из машины, меряю шагами двор. Курю. Щурюсь. Смотрю на окна её квартиры.

Волнуется? Собирается? Ждёт встречи?

Хочу узнать её мысли. Что она чувствует?

Трепещет? Стесняется? Волнуется?

Я пишу ей, что жду у дома. Отсчитываю минуты. Не выдерживаю. Иду в подъезд. Чтобы поймать девчонку в свои объятия. Она бежит мне навстречу.

Сладкая. Пахнет травами, мёдом и какой-то сладкой ягодой.

Бежала. Перепрыгивала через ступени.

Спешила.

Ко мне.

Сжимаю в руках. Даже сквозь ткань пальто чувствую, какая она хрупкая. Невесомая. Вжимаю в себя, носом зарываюсь в гладкие волосы, втягиваю запах.

Рай.

Она вскидывает голову, а я задыхаюсь. Просто теряю себя в красивых глазах. Сегодня она ещё красивее. И ещё желаннее.

Вскидываю руку, прижимаю ладонь к её алеющей щеке, с нежностью и трепетностью, которые мне совсем несвойственны, провожу большим пальцем по бархатной коже.

Мои пальцы слишком грубые. Боюсь оставить след на тонкой коже. Склоняюсь, целую в уголок губ.

Блять. Ни разу в жизни такого не испытывал.

В груди всё сжимается, от волнения спирает дыхание. Я не знаю, что сказать. Смотрю в потрясающие глаза голубого цвета и теряю связь с реальностью.

— Привет, — всё же выдавливаю из себя, вновь целуя, но уже в другой уголок пухлых губ.

— Привет, — голос Кати сипит.

Я улыбаюсь, провожу носом по её виску, с наслаждением втягивая запах.

— Завтракала? — перехватываю узкую ладонь, сжимаю в руке, поражаюсь тому, какая она тоненькая.

Одно неверное движение и худенькие пальцы могут треснуть.

— Нет, — говорит смущённо, алея щеками.

Не выдерживаю, губами прикасаюсь к коже, желая попробовать её смущение на вкус. Подвожу Катю к машине, открываю переднюю дверь, помогаю сесть. С заднего сиденья беру пакет из пекарни, ставлю на колени девчонки.

— Что это? — прижимает руки к груди и смотрит с изумлением.

— Завтрак, — отвечаю коротко и отвожу взгляд.

Блять. Никогда не ухаживал. Не умею этого делать. Просто… Захотелось её покормить.

— Мне? — спрашивает с таким изумлением, что я взглядом вновь возвращаюсь к покрасневшему лицу Кати.

— Да. Ешь.

— Спасибо, Дамирушка, — выдыхает и улыбается, срывая крышу этой невинной и ласковой улыбкой.

Я склоняюсь, кладу руку ей на затылок, чтобы не подумала вырваться, кончиком языка провожу по губам, смакуя вкус Кати. А после впиваюсь жадным поцелуем в губы. Прикусываю. Языком исследую рот. Трахаю языком, показывая, как буду брать её позже. Она несмело сжимает мои плечи. И тихо-тихо стонет в мой рот.