Плач богов

– Вы говорите о флирте с веером и общеизвестных уловках вроде «потери» платка или сознания?

– Я говорю обо всём, что может принести свои существенные плоды, и о чём ты постоянно забываешь, будто все эти правила писаны для кого-то другого, но только не для тебя. Под лежачий камень вода не течёт, Эвелин. Всего надо добиваться непосильными стараниями, особенно нам женщинам, чьим действенным оружием всегда считались хитрость и умение плести интриги. Так что постарайся об этом не забывать, даже если тебе кажется, что ты на многое не способна. Ещё как способна, поскольку всё это уже заложено в тебе с самого рождения, как и в любой другой девушке. Достаточно умная женщина способна добиться многого, было бы для этого соответствующее желание.

Эва промолчала. Вернее, у неё просто пропал дар речи, как и бывало всегда в присутствии Джулии Клеменс. Хотя, ей было что ответить. Например, припомнить случай почти трехнедельной давности, когда старшая дочь столь умудрённой жизненным опытом любимой тётушки так и не сумела добиться страстно желаемого от портового грузчика (ещё и сына хозяйки борделя по совместительству). Видимо, не всё в жизни возможно заполучить только страстно чего-то возжелав или же прибегнув к каким-нибудь общеизвестным уловкам? Не все мужчины настолько наивны или же готовы подыгрывать в чужом фарсе.

Правда через несколько минут, когда оба экипажа семейства Клеменсов остановилось напротив парадной лестницы особняка д’Альбьеров, все предыдущие мысли с переживаниями по поводу напутствий тётки Джулии тут же были сметены более мощным волнением совершенно иного неконтролируемого страха. Почему страха, Эвелин так и не поймёт. Может это был вовсе и не страх, а недоброе предчувствие, когда не имеешь никакого представления, что тебя ожидает в ближайшие часы в абсолютно незнакомом тебе месте? Обычно тётушка не имела привычки беседовать с ней на столь щепетильные темы, едва не открытым текстом указывая на ошибки нерасторопной племянницы, которая явно не горела желанием поскорее выскочить за муж, ничего для этого не делая со своей стороны и даже не проявляя должного интереса к подобным вещам.

Не удивительно, что её тянуло в эти минуты не к раскрытым настежь парадным дверям Терре Промиз, а куда подальше от этого места – в центр Гранд-Льюиса, в сердце праздничного карнавала, где была возможность спрятаться за красочной маской выбранного персонажа в толпе таких же безликих участников уличного шествия. Там хотя бы было можно скрыться от вездесущих глаз той же тётки Джулии. А здесь? Лишь на какое-то время отвлечься головокружительными красотами самого здания и его внутренним убранством, пока ступаешь по ступеням полукруглой лестницы, а затем за порог самого особняка? Огромный холл невероятных размеров золотисто-молочных оттенков, буквально «затопленный» изнутри таким количеством газовых ламп и свечей, что даже полуденное солнце на безоблачном небе невольно меркнет в этом переизбытке искусственного освещения. А высокие, сводчатые потолки, а арочные проёмы и пролёты галерей-лабиринтов в смежные помещения не менее огромных комнат? Настоящий дворец, каждый этаж которого мог вместить в себя как минимум два яруса простого двухэтажного дома, включая фронтон с крышей.

Если Эвелин и бывала здесь когда-то в далёком детстве, то страшно представить, каким он казался ей тогда – неискушённой маленькой девочке. Сейчас же сознание, будто бы противилось, при чём до последнего, воспринимая окружающую роскошь не иначе, как за ирреальный сон: белоснежный мрамор с золочёнными прожилками, начищенную до слепящего блеска позолоту на изысканных предметах мебели и антикварных украшениях, и даже море цветов, расставленных по всему периметру холла идеальными букетами в декоративных вазах и массивных вазонах. Слишком импозантно, броско, под стать канувшему в лета итальянскому стилю барокко, в коем и был отстроен весь этот дом, по праву оправдывая своё название в самых мельчайших деталях внутреннего интерьера.

Не удивительно, что от всего увиденного и наконец-то осознанного изумлённым разумом тут же перехватывало дыхание, а сердечко в груди то и дело билось о рёбра с ощутимыми перебоями. Взгляд, казалось, сам по себе скользил по окружающим вещам, стенам (даже одни лишь стены можно было разглядывать часами, если бы ей только дали на это волю!), по восхитительным бутонам белых и кремовых роз, по мраморной лестнице с величественными балюстрадами и позолоченными перилами с обеих сторон, чья длина и высота будто бы вела не на следующий этаж, а к основанию небесных врат, не иначе. Зацепиться было за что, куда не посмотри и за чем не потянись зачарованным взором. И всё, что не представало пред глазами Эвы, всё выглядело настолько завораживающим и невероятным, словно вобрало в себя запредельные возможности человеческого гения, как в воображении, так и в создании единственных в своём роде экспонатов.

В первые минуты не помогал даже голос дворецкого, объявлявшего имена прибывших гостей по предъявленным приглашениям столь величественно громким голосом, будто пытался заглушить музыку прямо в бальном зале. Но Эвелин едва ли обращала на него внимание, как и на остальных присутствующих по близости людей, пока шла по необъятному холлу Шато ла Терре Промиз к подножию во истину королевской лестницы. Она даже успела забыть о кузинах Клеменс, хотя всегда рядом с ними держала ухо востро, пребывая в постоянном напряжении и стараясь по возможности не лезть на рожон.

Они и сейчас возглавляли их немаленькое шествие в своих новейших бальных платьях, подобно трём принцессам, в чью честь и было устроено данное празднество. По крайней мере, по их поведению иного впечатления и не возникало. Но Эва впервые не думала об этом и не обращала на них внимание практически в упор. Скажи они ей что-нибудь сейчас, точно бы не услышала. Так бы и шла, едва ощущая, как поднимается по ступеням, не в состоянии оторвать глаз от окружающей роскоши, до той минуты, пока взгляд не заденет знакомой фигуркой ещё одной девушки. Восхитительное платье цвета кремовых роз с пурпурным отливом, казалось, ещё больше подчёркивало неземную красоту юной хозяйки, чью высокую причёску смоляных волос венчала россыпь нежнейших бутонов живых цветов с более драгоценными каплями золотого жемчуга. Если бы Эвелин и сейчас не заметила Полин д’Альбьер, то очень бы этому удивилась. Всё равно, что не увидеть важнейший экспонат дворцового интерьера Терре Промиз на самом видном месте – на лестничной площадке, как раз переходящей в арочный пролёт к самому большому залу особняка.

– Софи, Валери, Клэр… Ну теперь-то уж точно этот бал заискрится всеми бриллиантами своего великолепия в присутствии первых красавиц Гранд-Льюиса.

– Боюсь, любая, даже самая признанная красавица мира попросту померкнет на фоне хозяйки этого дома, Полин.

Лишь на какое-то время сестры Клеменс перекрыли собой их встречавших – главных организаторов праздничного торжества. Хотя и ненадолго. Ровно настолько, чтобы обменяться изысканными комплиментами, после чего уступить место другим следующим за ними гостями Терре Промиз.

Правда на тот момент как-то всё сбилось в кучу, включая голоса и смешавшиеся на фоне танцевальной мелодии фразы. Тётушка Джулия вообще шагнула куда-то вправо, зато Эвелин сразу же оказалась перед лицом радостно улыбающейся подруги. При чём и первая и последняя заговорили практически в унисон, разве что обращаясь к разным собеседникам.

– Эва, ты не представляешь, как же я рада видеть тебя здесь! – Полин не только повысила голос нарочито радостным тоном, заглушая обращение миссис Клеменс к иному участнику их скучившейся группки, но и чуть было не набросилась с жаркими объятиями на шею слегка ошалевшей гостьи. – Какая жалость, что мне придётся проторчать здесь ещё какое-то время. Но я обязательно тебя найду, как только вернусь в зал. – последнюю фразу она шепнула подруге на ушко перед тем как снова заговорить во всеуслышание подчёркнуто громкими словами. – Выглядишь не просто потрясающе, а сногсшибательно. Уже предвижу массовое помешательство молодых людей этим вечером всего от одного взгляда в твою сторону. Кстати, папa! Ты ведь помнишь Эвелин, по крайней мере, когда она была восьмилетним ребёнком?

– Ах да, Вёрджил. А это моя племянница Эвелин – та самая дочка Лейнов, о которой я упоминала. – похоже, даже тётушка Джулия решила подключиться к этому нежданному ритуалу со знакомством между очень давними (практически забытыми) знакомыми почти десятилетней давности. До этого она обращалась именно к рядом стоящему с Пол высокому и давно не молодому мужчине, которого сама Полли только что назвала «папa» и на которого Эва была вынуждена теперь обратить свой более внимательный взор из-за всеобщих попыток представить их друг другу.