Пламенный клинок

— А где ваши страхоносцы? — спросил он, пытаясь оттянуть неизбежное решение. — Вряд ли император захочет, чтобы они находились в городе во время свадебных торжеств. Да и зачем вам держать на службе этаких страшилищ, если мы, оссиане, так довольны своим жребием?

Терпение Клиссена иссякло. Он наклонился поближе к Арену и угрожающе-вкрадчивым голосом произнес:

— Если мне придется повторить вопрос, то пощады не будет. Ни тебе, ни Кейду. Понял?

Но Арен различил за угрозой страх неудачи, в котором старший хранитель не признавался даже себе. Арен видел его насквозь, этого невзрачного человечка, со всех сторон окруженного врагами, настоящими и воображаемыми. Каждый день Клиссену приходилось самоутверждаться перед людьми, которые были красивее, богаче, одареннее его, добиваться успеха, чтобы отомстить им. Старший охранитель жаждал поймать Гаррика любой ценой и как можно скорее. Иначе его недоброжелатели окажутся правы.

Теперь Арен понимал, как нужно действовать, и страх рассеялся.

— Я скажу тебе, что я понял, — заявил он. — Вы не поймали Киля, иначе ты допрашивал бы его, а не меня. Если в скором времени я не вернусь, Гаррик поймет, что меня арестовали, и скроется, ты лишишься последней возможности его поймать. У тебя мало времени, старший охранитель. Советую заключить сделку повыгоднее.

Клиссен с трудом сдержал удивление. Он считал, что имеет дело с перепуганным мальчишкой, чью слабую волю легко сломить. Но перепуганный мальчишка взял над ним перевес.

— Я выдам тебе Гаррика, — продолжал Арен с уверенностью, плохо вязавшейся с его возрастом. — Но только его. Остальных ты не получишь. Кроме того, мне вернут отцовские владения и деньги. Мы с Кейдом вернемся в Шол-Пойнт, о помиловании объявят публично, и мы больше никогда не увидим ни тебя, ни Железную Длань. А еще, когда я выдам тебе Гаррика, ты расскажешь мне все, что знаешь о нем и моем отце.

— А если я соглашусь, ты скажешь мне, где он? Прямо сейчас?

— И ты арестуешь Кейда и всех остальных? Извини, но мне с трудом верится, что ты отпустишь их восвояси. Моя вера в обещания кроданцев уже не та, что прежде.

Клиссену оставалось только скрежетать зубами. Он не рассчитывал, что придется вести переговоры с узником.

— И что ты предлагаешь? — спросил он.

— Отпустить меня. Я расскажу всем, что пережидал в городе, они поверят. Сегодня ночью Гаррик собирается проникнуть в гетто. Вы устроите засаду, и я приведу его к вам. Но только Гаррика. Остальные даже не узнают, что произошло.

«А Кейд никогда не узнает, на что я пошел ради него. Ведь иначе он меня проклянет».

— Положим, я тебя отпущу, — сказал Клиссен. — Но что тебе помешает вернуться к друзьям, предупредить их и скрыться?

— Придется поверить мне на слово. Как и я поверю тебе, что меня не повесят после поимки Гаррика.

— Нет уж: будь любезен убедить меня, иначе ты останешься в камере, и тогда никаких сделок. Ручаюсь, тебе не понравится наше гостеприимство.

Твердый взгляд Клиссена пробуравил пленника. Арен поерзал на стуле. Настал его черед идти на уступки.

— Я его ненавижу, — наконец выдохнул он. Получилось убедительно.

— За что?

— Именно он все это устроил. И он ненавидит меня.

— А ты не знаешь, за что он тебя ненавидит, и это только ухудшает дело? — предположил Клиссен. — Но ты все равно следуешь за ним. Поэтому я спрошу снова: что он тебе наговорил?

— Ничего он мне не говорил, — пробормотал Арен. Вся его уверенность исчезла. Ее место заняли неприкрытая обида и пылающий, едва сдерживаемый юношеский гнев. — Он кое-что мне показал. Заставил меня поверить. За это я возненавидел его еще больше.

— Ты им восхищался.

— Я думал, что он изменит мир к лучшему. И хотел помочь.

— А теперь?

Арен отвел взгляд.

— Не твои люди поймали меня. Меня поймали оссиане, мои соплеменники. И зачем тогда бороться? Ты сам сказал: мудрый получает мир и спокойствие. Я хочу вернуться домой. Хочу, чтобы все стало по-старому.

— А Гаррик?

— Будь он проклят. На его счету достаточно загубленных жизней. В том числе жизнь моего отца. А моей он не получит.

Клиссен кивнул, приложил палец к губам и задумался.

— Если ты выдашь Гаррика, — промолвил он наконец, — то получишь обратно свои владения, а пятно с твоего родового имени будет смыто. Но предупреждаю, Арен: если обманешь, я тебя поймаю, а плату за обман взыщу с твоего друга. Ты будешь несколько дней наблюдать, пока его не запытают до смерти. А потом настанет твой черед.

Арен понимал, что Клиссен не шутит. Они слишком долго испытывали удачу. Что могут двое мальчишек из Шол-Пойнта против Железной Длани?

«Хотел бы я, чтобы все стало по-старому», — сказал ему Кейд на Кандальном рынке. Что ж, Арен нашел способ. Они вернутся в те дни, когда не было ни Фен, ни Гаррика, когда жилось проще, когда они были друзьями без всяких оговорок и не ведали, какие адские бездны скрываются в недрах большого мира. Они вернутся домой.

— Значит, договорились? — спросил Клиссен.

Арен поднял скованные руки, словно говоря: «Освободи меня».

— Отец гордился бы тобой, — сказал старший охранитель и вытащил из кармана ключ.

ГЛАВА 47

Пальцы Орики перемещались по грифу, подбирая аккорды. Она закрыла глаза, и слова, полные скорби и гнева, полились изнутри, обретая законченный вид.

«На море затишье, и чист небосвод. Нигде я не вижу предвестья невзгод». В ответ прорицатель: «Возмездье грядет Из бездн, что незримы для ока. Ломая препоны, нахлынет прилив, Поднимется буря, по-волчьи завыв, Разбудит погибших к отмщенью призыв, И ярость их будет жестока». Воскликнул король: «Я могуч и силен, Я здесь повелитель, незыблем мой трон!» В ответ прорицатель: «Как призрачный сон, Твое мимолетно правленье. Есть силы древнее, чем власть короля. Твой бог обманул, процветанье суля: Свободной останется эта земля, Тебя же постигнет забвенье».

Дойдя до конца, лютнистка запнулась. Чары музыки развеялись, а Орика задумалась.

— Опасную песню ты поешь, — заметила Мара.

Орика открыла глаза. Она сидела, скрестив ноги, на каменной скамье в выложенном гранитными плитами уголке, затерявшемся среди обширного сада Мары. При ней, как всегда, находился Харод, товарищ и защитник, но даже он не услышал приближения хозяйки дома.

— Ее можно счесть не просто балладой о давно умершем короле, а предупреждением нашим нынешним правителям, — продолжала Мара. — И даже призывом к оружию.

— Разве певец в ответе, если его песню неверно истолковали? — возразила Орика. Харод набрал в грудь воздуха, чтобы вступиться за Орику, но та его удержала. — Тише, Харод. Мне думается, в этом доме призыв к оружию не встретит неодобрения.

Поистине, за две недели, проведенные с ее спасителями, только слепец не увидел бы, что они замышляют заговор против империи. Она поняла это по их скрытным разговорам еще до того, как появились страхоносцы. Но для Орики тайны были привычным делом, и она не пыталась ничего выведывать.