Пламенный клинок

— За что ты борешься, Мара? Ты живешь в достатке и довольстве. Кроданское владычество к тебе милостиво.

Эти слова прозвучали вызывающе, и Мара чуть не вскочила, однако овладела собой.

— По рождению я принадлежу к знатному сословию, но достаток моего семейства был скромным. Я расскажу, как я купила этот дом и заработала столько денег. Возможно, тогда ты не сочтешь, что кроданское владычество ко мне милостиво. — Она отхлебнула вина и обвела рукой доску. — Но теперь твой ход. Терпеть не могу, когда игра прерывается.

Орика передвинула фигуру, и Мара продолжила разговор:

— В юности я считалась необычайно одаренной. Поглощала книги и изучала языки, чтобы читать больше. К семи годам я прочла «Размышления» Декапута, к девяти осилила «Неопределенные формулы» Ит-килиана. Я постоянно что-то мастерила, а чего не могла мастерить, вычерчивала на бумаге. Затыкала за пояс наставников по риторике. И много играла в башни. Никто не сомневался, что я поступлю в Гласский университет, буду изобретать всякие диковины и разрешать неразрешимые вопросы. Я и сама верила, что мое имя прозвучит в веках, как имена Текапута, Халиуса или самой Джессы Волчье Сердце. — Она прищурилась. — А потом явились кроданцы. Мне больше не позволяли учиться или заниматься значимыми делами. Ведь я женщина. А Деяния Томаса и Товена гласят, что целеустремленная женщина — зловредная тварь, не желающая исполнить положенную ей роль. Но я по-прежнему выдумывала и изобретала, занималась вычислениями и предавалась мечтам. Остановить меня могла только смерть.

Орика почти перестала следить за происходившим на доске, но саму Мару разговор, похоже, нисколько не отвлекал от игры. Она действовала по-прежнему точно и обдуманно.

— Наконец терпение иссякло. Один мой друг потерял ногу ниже колена в сражении с урдами во время Шестого Очищения и вернулся домой калекой, с грубой деревяшкой вместо голени. Я видела, как он мучается от язв, которые оставляла деревяшка; видела, что люди относятся к этому гордому человеку как к нищему оборванцу, лишь потому, что он ходит с костылем. Поэтому я изготовила для него новую ногу, из кожи и металла, воспроизводящую движения костей и мышц в человеческой ноге. Немного поупражнявшись, он снова смог ходить самостоятельно.

— Чудесно, — сказала Орика. — Я видела такие устройства. Редкие и дорогие, но все равно достойные восхищения. — Она нахмурилась. — Но ведь…

Мара подняла палец.

— Ага. Ты начинаешь улавливать. Он заставил меня объявить миру о своем изобретении, чтобы помочь его товарищам по несчастью. Но я понимала, что никто не признает изобретения, предложенного женщиной. Меня бы осудили и пристыдили, а через год появилось бы точно такое же устройство, но созданное мужчиной. Однако я не могла утаить свое изобретение. Я обратилась с предложением к одному хорошему знакомому, которому безгранично доверяла. Он объявил изобретение своим и забрал часть доходов, но львиная доля полагалась мне. Ради блага соплеменников я проглотила честолюбие и позволила мужчине присвоить все заслуги.

— Так это ты изобрела «ногу Мальярда»? — спросила Орика.

Мару передернуло.

— «Ногу Мальярда», — повторила она. — Да. Первоначально она именовалась иначе, но ученые мужи рассудили по-своему. Они из штанов выпрыгивали, превознося новоявленного изобретателя. Какой гений! Какую службу он сослужил увечным и обездоленным!

— Но ведь он тебе заплатил?

— О, тут он сдержал слово. И держит по-прежнему, отсюда мое благосостояние. Он не сделал мне ничего дурного. Я сама виновата.

— Тебе невыносимо видеть, как твои заслуги присваивает другой? — спросила Орика.

— Мне невыносимо видеть, как мои заслуги присваивает мужчина! — рявкнула Мара. — Как другие мужчины делают из него героя, как он упивается славой, а я чахну в безвестности над своими богатствами! И все из-за кроданцев! Из-за проклятых правил, придуманных полуграмотным проповедником! У женщин отняли будущее, превратили нас в ничто, и оссианские мужчины это допустили! Лучше бы нас завоевали двадцатью годами раньше. Тогда бы в юности я не питала надежд.

Орика оглядела свои поредевшие войска. Она понесла тяжелые потери. Из такого положения не выбраться даже искуснейшему игроку.

— Я сожалею о твоей беде. Искренне. Но я прежде всего сард, а уже потом женщина. А мой народ давно впал в ничтожество.

Мара снова взглянула на Орику, ее лицо источало ледяную суровость.

— Позволь кому-нибудь считать тебя ничтожеством, и он решит, что так оно и есть. Посмотри, что происходит с твоим народом. Его вытесняют из Оссии, и кто это остановит? Не сарды: вы слишком долго принимали свой жребий. Не оссиане, которые неспособны сбросить собственные оковы. Кто будет сражаться за вас?

— Может, ты? — язвительно спросила Орика.

— Я сражаюсь против кроданцев, — ответила Мара, — а общий враг делает союзниками даже самых разных людей. — Она взяла ассасина, о котором Орика совсем позабыла, и, передвинув его сквозь брешь в построениях противницы, опрокинула ее короля. — Игра окончена.

Орика одним глотком допила вино.

— Я поразмыслю над твоими словами, — пообещала она, поднявшись и взяв лютню. — А теперь мне нужно вернуться к своей песне. — Она взглянула на доску. Мара не потеряла почти ни одной фигуры. — Извини. Я оказалась слабым противником.

— Ничего страшного, — ответила Мара. — Обычное дело.

ГЛАВА 48

Был ранний вечер, когда Арен добрался до дома Мары, и тени древних развалин Моргенхольма ложились на подернутый закатным багрянцем город. Несмотря на теплый день, Арен никак не мог согреться, его то и дело прошибал холодный липкий пот. Приближаясь к воротам, он оглянулся, чтобы свернуть в сторону, если кого-нибудь заметит.

Арен настоял, чтобы его доставили обратно к «Горелому медведю». Оттуда он двинулся в направлении, противоположном дому Мары. Клиссен хитер и непременно пустил следом соглядатаев, а если Арен приведет их к дому Мары, то Железная Длань нагрянет туда еще до сумерек.

Несколько тягостных часов он пытался оторваться от предполагаемых преследователей. Но в конце концов признал: если Железная Длань послала кого-нибудь за ним по пятам, ему не хватает сноровки распознать слежку. Напоследок он проскользнул в какой-то трактир, вышел в заднюю дверь и перелез через стену, окружавшую двор. Снова оказавшись на улице, он почувствовал себя немного увереннее и направился к дому Мары.

На мгновение Арен остановился перед воротами, чтобы собраться с духом. Ему нужно успокоиться, иначе остальные заподозрят неладное. Руки у него еще дрожали, когда он думал о встрече с Клиссеном. Только теперь ему стало ясно, в какую игру он вступил, каким обязательством себя связал, сколь высоки ставки.

Сегодня он побывал на грани гибели. На шее у него осталась царапина от клинка Харта. Арен выторговал второй шанс, но третьего уже не будет. Ни для него, ни для Кейда.

Он позвонил в колокольчик у ворот, и из дома появилась Клия, суровая телохранительница и возница Мары. Пройдя по тропинке, проложенной через лужайку перед домом, она отворила ворота и впустила Арена.

Он был уже на полпути к дому, когда из передней двери вылетел Кейд и ринулся к нему. Арен не успел опомниться, как оказался в крепких дружеских объятиях.