Пламенный клинок

— Я не допущу, чтобы он остался в руках у кроданцев, — ответил Гаррик. — Я уже говорил.

— Ты говорил, что собираешься его выкрасть.

— Его будут тщательно стеречь и поместят под замок в какое-нибудь подземелье, доступ в которое есть только у хранителя ключей. Я никогда не подберусь к нему, а тем более не отыщу его после того, как все закончится. Выкрасть Пламенный Клинок невозможно. Я собираюсь его уничтожить.

Киль прислонился к повозке, словно в одночасье обессилев. Узнав, в чем состоит план Гаррика, он не воодушевился, в отличие от Мары; напротив, почувствовал себя опустошенным.

Его голос зазвучал еще тише.

— И ты не вернешься назад?

Эти слова поразили Гаррика в самое сердце. Он давно знал, чем все закончится, но об этом еще ни разу не говорилось вслух, с такой прямотой и определенностью. Хаммерхольт будет последним, что он увидит в жизни. Больше никаких родных просторов, посиделок с элем у очага, солнечного света. Никогда больше не познает он женских объятий, не засмеется, не услышит старинных оссиансих сказаний.

— Чтобы разжечь огонь, кто-то должен поднести факел, — сказал Гаррик.

Киль немного помолчал, обдумывая услышанное. Потом обреченно повесил голову.

— Как же так, Гаррик? Ты собираешься развязать войну и даже не останешься посмотреть, чем кончится дело?

Гаррик чего угодно ожидал от старейшего друга, но только не этого. В нем вспыхнул гнев. Он объявил, что собирается отдать жизнь за отчизну! Разве он не заслуживает большего, нежели язвительное порицание?

— Мы должны нанести врагам настоящий урон! — рявкнул Гаррик. — Должны показать, что нельзя захватить нашу страну, избежав последствий. Пусть император испытает на себе, что значит потерять близких, как произошло со многими оссианами.

— А что потом? Они обрушат на Оссию свое возмездие! Втопчут нас в землю! Повторится то же, что было в Брунландии!

— И к лучшему! — воскликнул Гаррик. — Лишь тогда Оссия поймет, что должна восстать и сражаться! — Его ярость, копившаяся тридцать лет, рвалась наружу. — Видит Джоха, нас вдесятеро больше, чем их! Совсем как в те времена, когда нас поработили урды! Кроданцы разобщили нас при помощи страха и своекорыстия, и в итоге мы настолько заняты личными заботами, что нам некогда бороться с настоящим врагом! Мы должны показать людям, что их властители не такие уж непобедимые, что их можно свергнуть, если мы все сплотимся! Ведь за кем очередь после сардов? Мы спим на ходу и идем прямиком в рабство. Кто-то должен нас пробудить!

— И этим кем-то станешь ты. — Насмешка, прозвучавшая в словах Киля, отрезвила Гаррика. — Я был рядом с тобой в самые мрачные дни, когда все тебя оставили. Я понимаю, кто ты такой, даже когда ты сам этого не понимаешь. Лги другим, если тебе угодно, но только не мне! Не скрывай своих тайн от меня!

— А если бы я тебе обо всем рассказал? Ты бы попытался меня остановить!

— Не в этом дело. Мы должны всегда оставаться друзьями!

— Ты бы ничего не понял. Ты и сейчас ничего не понимаешь. Я не развязываю войну — мы в состоянии войны уже тридцать лет. Или ты воображаешь, что перемены возможны без жертв?

Киль понурился.

— Вот так Гаррик в одиночку решил судьбу многих тысяч людей. Пожалуй, ты и впрямь избран Воплощениями. Только с их одобрения человек может действовать столь самонадеянно.

— Ты пьян, — сказал Гаррик. — Избавь меня от своей язвительности.

— А когда война доберется до Ракен-Лока? Что тогда? — Киль достал из-за пазухи письмо. — Мариелла прислала мне весточку.

Гаррик помрачнел. Теперь ясно, зачем Киль его отыскал. Мариелла всегда была для Гаррика бельмом на глазу. Долгие годы она боролась с ним за благосклонность Киля, пытаясь отнять у него единственного настоящего друга. Гаррик не знал, что именно произошло в «Горелом медведе», потому что Киль сразу по возвращении заперся у себя в комнате; но письмо все прояснило. Вот зачем Киль отправился в трактир: он попросил Мариеллу написать ему, кроданцы прознали об этом и устроили засаду.

— Что бы там ни говорилось, все это ложь, — предупредил Гаррик. — Кроданцы написали письмо за нее. Откуда бы еще они узнали, где тебя подстеречь?

Киль тряхнул головой, на глаза ему навернулись слезы.

— Письмо не врет, я знаю. Флюк погиб. Железная Длань убила его, когда нагрянула на ферму. А искали-то тебя.

Для Гаррика это не стало неожиданностью, хотя он до последнего надеялся, что все обошлось. Флюк не был ему другом; вполне возможно, он их и выдал. Но на Киля эта новость подействовала тягостно.

— Он был единственным кормильцем для Мариеллы и Теда, — сказал Киль. — Деньги, которые я принес, помогут им перезимовать, но потом… — Он запнулся. — Какой выбор мне сделать, Гаррик? Я должен их поддержать. Именно так следует поступить мужчине.

Гаррик подавил нахлынувшее на него раздражение. В иное время он выслушал бы друга с сочувствием, но не теперь, в окружении бочек с эларитовым маслом, когда вот-вот явится Вильхам, а ночью предстоят темные дела.

— Джадрелл арестует тебя, как только ты покажешься в Ракен-Локе, — сказал Гаррик. — Тебя заманивают в ловушку. Но если решишь уйти, Киль, вот тебе мое благословение, потому что я устал тебя уговаривать. Сегодня же садись на корабль. Побудь с семьей хотя бы несколько часов, прежде чем тебя схватят и вздернут.

Киль отпрянул, с обидой глядя на Гаррика.

— После стольких лет ты так легко отсылаешь меня прочь?

Гаррика переполнило отвращение. В этой плаксивой развалине он уже не узнавал собрата по оружию, бок о бок с которым сражался столько лет, бросая вызов морю, китам и могуществу Кроданской империи. Скавенгард подкосил Киля, а разлука с семьей сломила окончательно. Когда-то Гаррик тоже опустил руки. Сделался таким же жалким, как Киль. Возможно, потому-то было столь невыносимо Гаррику видеть падение своего лучшего друга. Теперь ему хотелось только оттолкнуть его.

— Какого ответа ты от меня ждешь, Киль? — вскричал он. — Уходи, если должен, оставайся, если хочешь; но, что бы ты ни выбрал, перестань меня изводить!

Киль вздрогнул от его слов, будто ужаленный.

— Я остаюсь, — сказал он. — По крайней мере, до завтрашнего вечера. Провожу тебя до винодельни и там распрощаюсь. Позволь мне хотя бы это.

— Ладно, — сказал Гаррик, натягивая платок обратно на лицо. — А теперь прощаемся до утра.

Киль замешкался — то ли ожидая продолжения, то ли намереваясь сказать что-то еще. Наконец, не говоря ни слова, он развернулся и зашагал прямиком к выходу из сарая.

Гаррик посмотрел ему вслед, и его гнев улетучился так же быстро, как и вспыхнул. Выяснять отношения с другом он не хотел, но не мог отпустить его на такой грустной ноте. Не успел Киль дойти до двери, как Гаррик окликнул его.

— Я не искусен в речах, — сказал он. — Да и не был никогда. Я лгал тебе. Прости меня за это. И за то, что произошло с Флюком и твоей семьей. Прости меня за все.

Киль опустил голову.

— И ты меня прости.

Гаррик подождал, пока дверь в сарай закроется, а потом выкинул Киля из головы и вернулся к работе.