Планетат - безумная планета

– Риген, - окликнул я.

Он обернулся почти у порога.

– Да, шеф?

Я сказал:

– Отправь радиограмму Земле - Центру. Записывать не стоит, и так запомнишь, тут всего три слога: "Увольте".

Он сказал: "Ладно, шеф", вышел и прикрыл за собой дверь.

Я остался сидеть, только закрыл глаза, чтобы сосредоточиться. Наконец-то свершилось. Если я не догоню Ригена и не отменю своего распоряжения, все, можно считать, решено и подписано, бесповоротно. У Земли - Центра есть одна причуда: во многих отношениях дирекция делает подчиненным всяческие поблажки, но, если вы подали заявление об уходе, вам никогда в жизни не разрешат передумать. Это железное правило, и в девяноста девяти случаях из ста на межпланетных работах оно себя оправдывает. Человек должен быть стопроцентным энтузиастом, иначе у него ни черта не будет ладиться, и стоит ему только чуть-чуть разлюбить свое дело, как он становится пустым местом.

Я знал, что среднестояние приходит к концу, но все равно сидел с закрытыми глазами. Не хотелось открывать их и смотреть на часы: ведь я увидел бы не часы, а еще какую-нибудь чертовщину. Сидел я и раздумывал.

Было чуть-чуть обидно, что Риген так хладнокровно отнесся к радиограмме. Мы с ним близкие друзья вот уже лет десять; мог бы по крайней мере сказать, что его огорчит мой отъезд. Разумеется, у него теперь немалый шанс на повышение, но, даже если это ему пришло в голову, он мог бы вести себя дипломатичнее. Во всяком случае, мог бы хоть...

"Да кончай ты себя жалеть, - опомнился я.
– Ты расплевался с Планетатом, расплевался с Землей - Центром и очень скоро вернешься на Землю - как только тебя сменят; а там найдешь другую работу, может быть опять преподавательскую".

Но все равно, черт бы побрал Ригена. В Политехническом институте Земля - Сити Риген был моим студентом, я помог ему получить должность на Планетате, и должность-то неплохая для такого юнца: заместитель коменданта планеты с почти тысячным населением. Если на то пошло, у меня тоже неплохая должность для моего возраста: мне самому всего тридцать один год. Отличная должность, вот только ни одного здания нельзя построить без того, чтобы оно не развалилось, да еще... "Хватит слюни распускать, - одернул я себя.
– Теперь с этим покончено. Назад на Землю, к преподавательской работе. Плюнь ты на все".

Я устал. Руки положил на стол, голову на руки - и задремал.

Разбудили меня чьи-то шаги под дверью; но это был не Риген. Я увидел, что иллюзии совершенствуются. Передо мной предстала - или так мне показалось - ослепительная рыжеволосая красавица. На самом деле этого, конечно, быть не могло. На Планетате есть женщины (в основном жены специалистов), но...

– Разве вы меня не узнаете, мистер Рэнд?
– спросила красавица. Голос был женский и к тому же приятный. Впридачу мне показалось, что я его когда-то слышал.

– Не говорите глупостей, - ответил я.
– Как я могу узнать вас в среднесто...

Вдруг мой взгляд упал на часы за ее спиной, и я увидел часы, а не погребальный венок и не кукушкино гнездо и сразу понял, что все остальные предметы тоже приняли нормальный облик. А это означало, что среднестояние кончилось и мне ничего не мерещится.

Я снова посмотрел на рыжеволосую красавицу. Понял, что она всамделишная. И тут я ее узнал, хотя она измепилась, и здорово изменилась. Впрочем, все перемены пошли ей на пользу. В Политехническом институте Земля - Сити, в астроботанической группе, которую я вел, Нувелина Олльте была очень хорошенькой девушкой четыре... нет, пять лет назад.

Тогда она была хорошенькой. Теперь стала прекрасной. Сногсшибательной. Как это ее упустили режиссеры телефильмов? А может, не упустили? Что она делает здесь? Наверно, только-только с "Ковчега", но... я понял, что все еще глазею на нее разинув рот, и встал так стремительно, что чуть не перелетел через стол.

– Конечно, я узнаю вас, мисс Олльте, - пролепетал я. Присядьте, пожалуйста. Как вы сюда попали? В виде исключения вам разрешили гостевую поездку?

Она с улыбкой покачала головой.

– Я сюда не в гости приехала, мистер Рэнд. Центр дал объявление, что вам нужен техник-секретарь, и эта должность досталась мне, конечно при условии, что вы согласитесь. То есть мне дали месячный испытательный срок.

– Чудесно, - сказал я. Получилось слишком вяло, и я торопливо стал искать другое слово.
– Изумительно...

Кто-то кашлянул. Я оглянулся: в дверях стоял Риген. На сей раз не ярко-голубой скелет и не двуглавое чудище. Обыкновенный Риген.

Он сказал:

– Только что пришел ответ на вашу радиограмму.
– Пересек кабинет и бросил листок мне на стол. Я прочитал текст... "Согласны. С 19 августа", - значилось там. Мелькнувшая было у меня безрассудная надежда, что мою отставку не приняли, исчезла, провалилась в тартарары, к птицам-големам. По своей лаконичности ответ был подстать моей радиограмме.

19 августа - следующий приход "Ковчега". Начальство не теряет зря времени, ни моего, ни своего, - это уж точно. Четыре дня.

– Я думал, вы хотите узнать поскорее, Фил, - сказал Риген.

– Ясно, - ответил я и бросил на него убийственный взгляд.
– Спасибо.

С примесью злорадства - может, и немалой - я подумал: "Ладно-ладно, соколик, должность-то тебе не достанется, иначе это оговорили бы в радиограмме; моего преемника доставит сюда "Ковчег" следующим рейсом".

Но вслух этого не произнес; условности чересчур связывали меня.

Я сказал: "Мисс Олльте, разрешите вам представить..." Они переглянулись и захохотали, и тут я вспомнил. Конечно, Риген и Нувелина вместе учились у меня в группе астроботаников, так же как брат-близнец Нувелины Увибод. Но только, разумеется, никто не величал рыжих близнецов Нувелиной и Увибодом. Все знакомые называли их Нув и Ув.

– Я встречал Нув, когда она сходила с "Ковчега", - заметил Риген.
– Объяснил ей, как пройти в ваш кабинет, раз уж вы не присутствовали на торжественной встрече.

– Спасибо, - сказал я.
– А арматурные стержни прибыли?

– Наверное. Там сгрузили какие-то контейнеры. Торопились в обратный рейс. Уже стартовали.

Я что-то промычал.

– Ну, займусь грузом, - сказал Риген.
– Я ведь только хотел вручить вам радиограмму: думал, добрую весть стоит сообщить пораньше.

Он ушел, а я злобно посмотрел ему вслед. Ах он паршивец! Ах он...

– Мне сразу приступать к работе, мистер Рэнд?
– спросила Нувелина.

Я изо всех сил постарался выдавить на своем лице подобие улыбки.

– Конечно, нет, - ответил я.
– Сначала надо освоиться на новом месте. Осмотреть пейзажи, акклиматизироваться. А хотите, пройдемтесь до поселка, там можно выпить.

– Конечно, хочу.

Мы неспешно двинулись по тропе к горстке домов; все дома были на одно лицо - маленькие, одноэтажные и квадратные.

– Здесь... здесь славно, - сказала она.
– Как будто по воздуху шагаешь, до того я легонькая. Какое тут тяготение?

– Ноль семьдесят четыре земного, - ответил я.
– Если на Земле вы весите... ну, допустим, сто двадцать фунтов, то здесь - всего восемьдесят девять. И на вас это прекрасно действует.