Платиновая карта

— Никнэйм — это кличка?

— Что-то вроде того. Между прочим, физиономию твоего Терминатора я обнаружил на одном весьма забавном сайте.

— Что за сайт? — быстро спросил Сева.

— Я с ним сейчас как раз разбираюсь, — ответил Макс. — Расскажу, когда разберусь. Кстати, на этом же сайте я нашел и Веру Акишину. Я узнал ее по стилю работы. А ее ник — Златовласка.

— Красиво, — похвалил Сева. — Кстати, возьми себе на заметку: твой Терминатор и есть Андрей Максимович.

Ладно, ищи дальше. А я пока попробую кое-что разузнать про этого Терминатора. Филя Агеев еще не объявился?

— Звонил минут двадцать назад. Довел Артура до университета, теперь пьет кофе с пирожными в студенческом кафетерии.

— Счастливчик, — завистливо отозвался Сева. — Вечно ему достается халявная работа. А я тут сижу на улице, как свечка на ветру. Ладно, Макс, до связи. Если найдешь что-то интересное — звони.

Поговорив с коллегой, Сева Голованов отложил газету и подошел к старушке с клюкой, которая к этому моменту осталась на скамейке одна.

— Здравствуйте, бабушка, — поприветствовал он старушку.

— Здравствуй, сынок.

— Можно присесть с вами рядом?

— А чего ж… приседай. Чай, скамейка-то не моя, а общая.

Бабуля с любопытством воззрилась на Голованова.

— Ждешь кого или живешь здесь? — спросила она.

— Нет, не живу. Я, бабушка, из милиции.

— Из милиции?

Сева напустил на себя суровый вид и кивнул:

— Угу.

Бабуля захлопала глазами.

— Вы на каком этаже живете? — строго, но вежливо спросил ее Голованов.

— На третьем.

— Давно живете?

— Да почитай уже лет пятнадцать. А что?

Сева слегка к ней наклонился.

— Всех жильцов знаете в лицо? — негромко спросил он.

— Всех, кроме новых.

— Новых?

— Ну да. Тех, кто снимают. Нынче это модно стало — квартиры сдавать жильцам. Бывает, за год через одну квартиру по две семьи проходют. Всех и не упомнишь. А что случилось-то, сынок?

— Да сигнальчик поступил. Говорят, у вас в подъезде на пятом этаже собираются наркоманы и курят траву.

— Наркоманы? — ахнула бабуля. — Это в какой же квартире?

— Точно не знаем, — ответил Сева. — Вот хотел у вас поинтересоваться, не замечали ли чего?

Старушка задумалась, затем энергично покачала головой.

— Не, сынок, брешут. Нет там никаких наркоманов. На пятом этаже все жильцы старые. В смысле — давно живут. В триста двадцать шестой семья Дорофеевых. Мама, папа и дочь с маленьким ребенком. Уважаемые люди. Там траву курить некому. В соседней — дедушка, инвалид войны. Между прочим, бывший генерал.

— А в триста двадцать восьмой?

— В триста двадцать восьмой… Погоди-ка… — Бабуля наморщила и без того морщинистый лоб. — А, так там молодая семья! У них еще собака, этот… как его… дамберман! Нет, сынок, эти наркотики курить не могут. Светлана каждый день тут с ребеночком прогуливается.

— Ну а в триста двадцать девятой?

— Там парень живет. Андрюша. Тоже человек приличный. Раньше там бабушка его жила, а он жил с родителями. Постоянно к ней приходил, ухаживал. Хороший хлопчик, ничего не могу сказать. А как бабушка умерла, он туда и перебрался. Лет пять-шесть назад. Вот с тех пор и живет.

— Один?

— Ну да, один. Вроде покамесь не женился. Хотя… — Бабушка осеклась, но, судя по тому, каким азартом засверкали ее глаза, старушке было что рассказать про личную жизнь тридцатилетнего Андрея Максимовича. Несмотря на то что бабуле не терпелось посплетничать, она решила на всякий случай проявить осторожность. — А ты, сынок, точно из милиции? — спросила она Голованова (не слишком, впрочем, подозрительно).

— Да, бабуля, точно. Могу документ показать. — .Сева сделал вид, что лезет за ксивой в карман, но бабуля его остановила:

— Ладно, сынок, не трудись. Все равно я, старая, ничего не разгляжу. Верю тебе на слово.

Старушка выдержала паузу, собираясь с мыслями, затем сказала:

— Ходит тут к нему одна. На машине приезжает. Вечно ставит машину на самый бордюр, так что ни пройти ни проехать.

— Так-так, — ободряюще кивнул Сева Голованов. — Что за машина, не помните?

— Да большая такая, импортная. Там еще посередке колечки нарисованы.

— «Ауди»? — не столько спросил, сколько констатировал Сева.

— А кто же ее знает — ауди, шмауди. Я в них не разбираюсь.

— Ясно, — сказал Сева. — Говорите, часто приезжает?

— Да почитай раза два в неделю. Иногда и пореже. Опять же я здесь не все время сижу. Может, она и чаще приезжает, да только я не вижу.

— А откуда вы знаете, что она приезжает к Андрею?

— Так ведь он ее иногда провожает, до самой машины. А несколько раз вместе с нею садился.

— Понятно, — сказал Голованов, изображая на лице рассудительную задумчивость. — И надолго она к нему приезжает?

— Нет, — покачала головой старушка, — ненадолго. На часок-другой. — Старушка лукаво ухмыльнулась. — Как раз хватает, чтобы поженихаться.

— А вы что же, все это время сидите на улице?

— Почему?

— Откуда вы знаете, что женщина приезжает к нему на часок, а не на три часика?

— Так вон мои окна. — Старушка махнула рукой в сторону окна. — Я если не на улице, так на кухне. А из кухни мне весь двор видать. Ты, сынок, не подумай, что я какая сплетница или шпионка. Мои-то целый день на работе, а телевизор я смотреть не могу, у меня от него глаза начинают болеть. Вот и сижу у окна. Мне, старой, много не надо. Листочки на ветру колышутся — уже радость.

— Да я вас, бабушка, ни в чем и не упрекаю. Это вполне нормально — наблюдать за двором. Кто-то ведь должен следить, чтобы во дворе был порядок. Молодым всегда некогда, они целыми днями на работе, деньги зарабатывают. Собственный двор замечают, только когда им дорогу к гаражам перекапывают.

— И то верно, сынок. Мы, старухи, вроде как хранительницы. Сторожихи. Вот не будь меня, тебе бы и про наркоманов никто не смог рассказать.

— Вы правы, бабушка, — с мягкой улыбкой кивнул Сева. — Абсолютно правы. Но давайте вернемся к нашему делу. Итак, вы говорите, что время от времени к Андрею приезжает женщина…