Платный сыр в мышеловке

— А с Елизаветой Марковной, судя по всему, ты никогда не встречалась.

— Однозначно!

— Ну вот и развеивается одна туманность. Даже если Кириллов показывал заграничной тете твои почти детские фотографии, опознать тебя по ним, видя краем глаза в глазок двери, она не могла! Значит, в тот момент, в пятницу, когда мы в первый раз заявились в квартиру Кириллова, в ванной комнате пряталась либо Тамарка, либо ее дочь. А то и обе вместе. Они-то тебя и признали. Хотя здесь надо крепко подумать. Возможно, в ванной торчала одна Тамарка. Во избежание быть впоследствии опознанной. Надо же было как-то нам представляться, а тут только два заведомо проигрышных варианта: либо она Иванова Марья Ивановна, либо Кириллова Тамара Васильевна, в бессознательном состоянии прибывшая на квартиру покойного мужа, предварительно сорвавшись с реанимационной койки…

— В реанимации все одеты в то, в чем мама родила!

— Тем более! Я вполне допускаю, что Тамара Васильевна, находясь в сговоре с Елизаветой Марковной… Впрочем, за последнее обстоятельство не ручаюсь, но все указывает на это. Короче, именно Тамарка внесла существенное дополнение в текст последнего письма Владимира Родионовича, переотправив соискателя «того, что ей не принадлежит», по твоему адресу. Ну, ты знаешь выражение «с больной головы на здоровую»…

— Судя по всему, именно у Тамарки изначально голова была здоровее некуда. А мы обе изначально больные на голову.

— Спишем на дурную наследственность. Чего хорошего ждать от предков-обезьян? Наши, похоже, были самые дурные в стаде. Продолжим. Понимая, что в квартиру должен наведаться тот, кому поручено отправить письмо тебе и еще кто-то третий, кому она решила посоветовать обратиться к услугам компьютера в квартире Владимира Родионовича…

Я запнулась и нервно потянулась за чашкой, неожиданно пересохло в горле. Чашка оказалась пустой. Наташка с готовностью ринулась за соком… Денька, как всегда, улеглась не там, где ей не один раз было рекомендовано…

До сих пор удивляюсь, как холодильник устоял и не вломился через стену к соседям. Вот бы порадовались! Денька, коротко взвизгнув, понеслась в свое партизанское логово — под кровать. Наташка никуда не понеслась — мирно присела на пол рядом с холодильником, а я сразу забыла про жажду. Судя по всему, повреждения если и имели место быть, то не у Наташки. В ней просто нечему грохотать. Скорее всего, внутри холодильника произошла перемена мест его слагаемых. В результате все смешалось в единое целое — первое, второе, третье и компот, включая аранжировку из полуфабрикатов, сырых яиц… Да мало ли чего, я и в своем-то холодильнике не помню, что напихано.

— Наталья, пока ты там сидишь и дверцу подпираешь, подумай, откуда Тамарке могло быть известно о тексте, набранном для тебя Кирилловым. Что-то у меня не складывается головомойка…

— Головоломка! Принеси из ванной швабру, — проскрипела Наташка. — Она в пластиковом ведре торчит. У тебя дома такой же комплект, не перепутаешь. Кажется, подо мной образовывается молочная река. Врут изготовители про герметичность холодильников.

Пока я выполняла спецзадание, Наташка рискнула — немного отползла, сделала открытие… дверцы и незамедлительно истошным голосом позвала на помощь Деньку. Хотя так вопить было совершенно ни к чему, очередной раз выяснилось, что у страха глаза велики. Кажется, наружу выпал только открытый пакет молока, остальное содержимое холодильника удачно развалилось, заполнив все свободное пространство. На мой взгляд, отлично улеглось. Испуганная псина приплелась с самыми нехорошими предчувствиями и никак не хотела верить, что удостоена стать почетной подлизой. С другой стороны, я ее понимала, поскольку на эту вакантную должность Наташка тащила ее за шкирку, а в конце пути пару раз окунула мордой в молочную лужу. Тем не менее собака уяснила свою задачу довольно быстро. Само собой — не дурная, предки не были обезьянами.

— Тамарка могла напороться на текст случайно, — споласкивая руки и при этом отдуваясь, пояснила Наташка. — Забронировав себе койко-место в реанимации, фактически укатила на квартиру к Кириллову, решив, что там безопаснее. От скуки и включила компьютер. — Сомнительно. У меня возник вот какой вопрос — зачем Кириллов, вообще, оставил этот текст? Фига с шифровочной белибердой — понятно, но личное послание тебе… Детсадовский вариант. Логично было бы его распечатать, затем уничтожить, а распечатку положить в заготовленный конверт с твоим адресом. Заклеив, отправить либо передать курьеру с наказом переслать адресату в определенное время. Да-а-а… Ну мы и постарались! Правда, времени совсем не имелось, надо было уносить ноги. Там же были протянуты ноги этого… Господи, как вспомню типа в кресле… Следовало взглянуть на даты сохранения письма и внесенных в него изменений! Интуиция подсказывает, что послание набрано до смерти Кириллова, тогда как изменения внесены уже после. А это значит, что твой адрес скорее всего был передан курьеру, но пропал. Или вообще не добрался до курьера. Соответственно, письмо тобой нормальным путем не получено, текст его умышленно изменен дополнениями, о которых я уже говорила. Сделано это не позднее дня пятницы. Звонки начались этим же вечером, после того как мы, заглянув в квартиру Кириллова, поехали с его тетей Елизаветой на кладбище…

— Где вместо нее убийца подстрелил продавщицу.

— Елизавета еще по дороге испуганно оглядывалась на все машины и сказала, что беспокоится за нас. Почему, если охотились на нее? Потому что мы укатили в одной компании? Нет. Просто хорошо все продумала. Предполагала, что киллер сделает напрашивающийся вывод: по дороге она передала нам предмет его усиленных поисков. Не зря же бабуля, заметив темно-зеленую иномарку, демонстративно перерывала свою сумку, создавала иллюзию передачи этого самого предмета. Потом иномарка свернула в сторону. Скорее всего, тот, кто сидел в машине, знал наш дальнейший маршрут и поехал к кладбищу другим путем. Там и попытался избавиться от старушки, за ненадобностью. Позднее принялся за нас. Нет, надо выяснить роль Тамары Васильевны во всей этой заварушке. У тебя машина на ходу?

— А як же. На полном. Сегодня утром Борис забрал ключи и сказал, чтобы два дня без нее не скучала. В Серпухов покатил, с ночлежкой… Ночевкой, я хотела сказать — краткосрочная командировка на объект. Знаешь, так надоело чувствовать себя брошенной женой. Ты что надумала? Замерла, как от шоковой заморозки.

Все, что надумала, я высказала. В основном про Наташкину память, плохо контактирующую с сообразительностью. Если стародавняя одноклассница Сашка Грунина шлялась вместе с Тамаркой по торговым точкам, то у них должны быть и иные точки соприкосновения. Скорее всего, они дружили. Много или нет, не важно. А посему не мешало бы наведаться к этой Груниной с рядом продуманных вопросов, но вроде как случайно.

— Ща телефон поищу, — мигом вжилась в предложение Наташка и великолепным прыжком перемахнула через собаку, отрешенно грызущую весомый кусок чего-то уже непонятного. Существенное дополнение к молоку. Хорошо, что нюх у Деньки собачий, так бы и завалялся деликатес — ни себе ни людям.

Довольно быстро я заскучала. Наташка усиленно рылась в архиве — старых телефонных справочниках. Судя по ее увлеченному бормотанию, там содержалось много интересного. Особенно на отдельных листочках и клочках бумаги. Доложив, что ухожу домой по-английски, я получила пару одобрительных кивков, подкрепленных угуканьем, и беспрепятственно покинула квартиру. Даже Денька не возражала.

Полностью погруженная в размышления, не заметила, как очутилась на лифтовой площадке. Хоть и ушла по-английски, но не в ту сторону, «мой дом — моя крепость» оказался под общекоридорным замком. Размышлений сразу прибавилось: стоит ли немедленно звонить подруге или повременить, дать ей возможность, пусть докопается до истины, что телефона Груниной у нее не сохранилось. Решила повременить. Прекрасно проведу время и на лестничной клетке. Может, и мыслительный процесс активизируется.

Все бы ничего, если бы не шум работающего лифта. Как в большом муравейнике, жильцы без конца сновали вверх и вниз. Тут уж не до раздумий. Кабина, остановившаяся на нашем этаже, окончательно вывела меня из равновесия. Вместо того чтобы обрадоваться появившейся возможности войти в коридор вместе с возвращающейся домой соседкой Анастас Ивановичем (больше некому), я почему-то разозлилась. Высунув голову из-за полуоткрытой двери, барьера, отделяющего здоровый образ жизни (если ежедневно спускаться и подниматься пешком) от общепринятого, я собралась тайком проводить гренадерскую фигуру соседки ироническим взглядом, но тут же отпрянула. Спиной ко мне и лицом в профиль у входа в наш коридор стоял Годзилл и, не отрывая указательного пальца от кнопки звонка, названивал в мою квартиру…

3

Не знаю насчет остального, но перила, прилагаемые к лестнице, сделаны в нашем доме капитально. Как ни пыталась, оторвать их мне не удалось. Иного средства для самообороны, а может (если повезет), и нападения не имелось. Пустая банка из-под окурков Анастас Ивановича вообще никуда не годилась, хотя я ее на всякий случай все-таки прихватила. С ней чувствовала себя немного увереннее, когда скользила вниз. Правда, не очень долго. По дороге с трудом успела включить свой мобильник, чтобы позвонить Наташке, но с досадой вспомнила, что она отключила телефоны. Как раз под усиленное эхом звяканье по ступенькам нечаянно выпавшей из рук банки. На десятом этаже я, не таясь, выскочила на лифтовую площадку, вызвала лифт и торопливо набрала 02. Мобильник трижды пропиликал, напоминая, что он не вечный двигатель общения, нужна подзарядка, чем привел меня в полное замешательство. Неужели ночью, определяя аппарат на подпитку, забыла включить зарядное устройство в сеть?